Зов Уршада - Сертаков Виталий (читаем книги .txt) 📗
— Вы можете ходить везде, кроме запертых кварталов, — напутствовал нас капитан. — В любой Александрии помните несколько правил. Не оскорблять память великого Искандера, не высмеивать их богов, не оспаривать их воинскую доблесть.
После долгого плавания мы истосковались по твердой земле. И команда, и купцы, и солдаты. Мы ринулись к распахнутым воротам, и новая столица закружила нас в пляске удовольствий. За стенами Александрии мне открылся совершенно новый мир. Запрокинув голову, я наблюдала, как на лебедках устанавливают позолоченную статую Гефеста, как через систему блоков отдельно поднимают голову бога и насаживают на шток.
Десятки каменщиков с грохотом заколачивали в землю булыжники, старшины растягивали бечевки, обозначая строгие углы будущих жилых кварталов. Две дюжины рабов налегали на рычаги, раздувая меха кузниц. Огонь плакал и ревел, мускулистые кузнецы казались титанами; одни синхронно взмахивали молотами, другие направляли щипцами раскаленные заготовки, третьи опрокидывали их в ледяную воду и снова возвращали в горнило. До этого дня я никогда не видела, как льется жидкий металл…
На обширной площади возводили стену вокруг Янтарного канала. Черное зеркало воды издалека казалось кляксой чернил на золотом песке. При мне из канала вылетела кавалькальда воинов, сияние их доспехов резало глаза. Дежурная ила немедленно перестроилась коридором, оттеснив любопытных в стороны. Передний всадник, с лицом обветренным, надменным и хищным, поравнявшись со мной, откинул шлем. Песчинку мы глядели друг на друга, затем бородатый военачальник пришпорил коня и умчался в цитадель из розового мрамора. Эскорт с гиканьем кинулся следом.
Так я впервые встретила наместника.
За рядом временных казарм утаптывали площадку будущего амфитеатра. Под навесом трудились резчики. Впервые я наблюдала, как под руками кудрявых греческих мастеров рождались гордые профили философов и полководцев. За кварталом резчиков рабы трамбовали землю на дорожках новенького ипподрома. Чуть дальше, на огороженном дворе, сотник тренировал в пешем строю взмыленных пелтастов. Воины вместе и поочередно кидались на землю, заслонялись щитами, кололи копьями, снова вскакивали, уклонялись от невидимых мечей, снова делали резкий выпад… Многие их движения показались мне лишними, напыщенными и даже смешными. После трех лет ежедневных упражнений в школе Хрустального ручья мне казалось диким, что нужно таскать на себе столько металла и что, сражаясь с единственным противником, надо так себя изматывать.
Целая бригада плотников возводила трибуны ипподрома. Другая бригада с невероятной скоростью превращала свежесрубленные стволы в гладкие, ровные доски. При этом они использовали инструменты, о которых я даже не слышала. С помощью системы колес и шестерней с невероятной быстротой возводились стены храмов, по наклонным пандусам втягивали бронзовую квадригу коней. Конями правила грозная женщина в тоге и венке. В центре города афинские мастера поднимали стены малой цитадели, предназначенной для высшего командования. Я увидела идеально отполированные линзы светового телеграфа, который завезли с Зеленой улыбки. Я впервые увидела механические часы, отбивавшие время сразу в шести столицах. Я побывала под куполом обсерватории, хотя еще долго потом не могла запомнить это слово. Седой красивый старик чертил на белом холсте тонким мелком, а его помощники послушно расставляли камни с прорезями вдоль узких окошек купола…
Я долго стояла возле игроков в шары и в кости, пытаясь понять смысл их счастливых и горестных воплей. Я слушала, как центавры соревнуются в игре на кифарах, чужие песни на их рокочащем языке, их шумные рукоплескания и звон заздравных кубков. Издалека я с опаской следила за жертвенными огнями в недостроенных храмах. После вынужденной близости с орисским богом Сурьей мне не хотелось приближаться к чужим алтарям. Смуглые рабы вовсю таскали по бамбуковым лесам тележки, укладывали балки перекрытий, а внизу жрецы уже резали скот и зажигали десятки факелов…
Неприятность случилась со мной в квартале оружейников. Я тихонько двигалась в толпе, вплотную за экипажем сборщика налогов. Дюжие солдаты с бляхами на груди останавливали коня, сборщик выдавал очередному торговцу узкую глиняную табличку с датой, пересчитывал монеты и трогался дальше. Если случалась малейшая заминка, солдаты с лязгом опускали железные перчатки на рукояти мечей. Так я столкнулась с безжалостной и хладнокровной поступью империи.
Внезапно меня кто-то ощутимо прихватил за зад. Я развернулась к противнику приемом «взлет орла» — это когда одновременно с полным разворотом меч вынимается из ножен, но бьет без замаха, лишь силой инерции туловища.
Позади гоготали двое. Третий прижимал к груди рассеченную руку. Я лишь слегка пустила ему кровь, не повредив сухожилий. Товарищи сняли с него бесполезную теперь перчатку. Это были полупьяные пелтасты, с оловянными картушами на плечах, в легких, самых дешевых и неказистых, доспехах. Зато каждый щеголял тяжелой спатой и пурпурной перевязью. Тогда я еще не разбиралась в знаках отличия и наградах империи, я вряд ли отличила бы рядового, назначенного собирать хорошую обувь с мертвых, от командира тысячи.
— А-а-а… о-о-о…
Я не понимала, о чем он плюет мне в лицо, но оказаться в пределах досягаемости моего гибкого меча этот негодяй опасался. Он прыгал вокруг, потрясая оружием, и что-то кричал, указывая на меня.
Вокруг нас собралась толпа. Я намеревалась выскользнуть незаметно, но рослые мужчины держались сомкнутым строем.
— Это же девчонка, — один из солдат попытался сдержать товарища, — пойдем, охота тебе связываться?
Его слова я поняла, потому что солдат родился не в Македонии и строил фразы нарочито четко.
Мне совсем не хотелось ввязываться в драку. Тем более удивительным казалось мне, что никто из начальства не пытается нас разнять. Если бы подобное произошло на улице любого городка в стране Бамбука, спустя кувшин песка прискакала бы конная стража сегуна, и всех загнали бы в тюрьму.
Неожиданно двое приятелей моего обидчика кинулись на меня. Причем один попытался схватить меня голыми руками, а второй помахивал спатой, словно отгонял мух. Очевидно, они приписали мою скромную победу случайности.
Круг раздался, впопыхах повалили тележку разносчика фруктов. Солдаты, охранявшие сборщика налогов, лениво оглянулись и… пошли дальше. Моя последняя надежда на мирное разрешение вопроса рухнула.
Я провела примитивный прием «удар заячьей лапы», а попросту повернулась к безоружному противнику спиной и согнулась, словно намереваясь бежать. Он сделал то, что должен был сделать всякий тупой пьянчуга, — схватил меня за бедра. Песчинкой позже он валялся, выпучив глаза, вывалив синий язык, и извергал из себя кислое вино пополам с пережаренным мясом.
Я угостила его пяткой в пах и рукоятью меча — в грудной узел.
Праздные горожане взвыли от счастья, их ожидала славная комедия. Только прожив месяц в другой Александрии, я поняла, что иного ждать от них не стоило. Почти всякий, имевший право на строительство дома или промысел в столице сатрапии, служил раньше в войсках. Для этих мужчин не существовало иной забавы, кроме как хорошая зубодробительная драка. К сожалению, я им такого удовольствия доставить не могла, потому что сцепилась с настоящим солдатом.
Ведь я оказалась в щекотливом положении. Убить или поранить кого-то из солдат славной Македонии — означало стать врагом самому владыке тверди. Впрочем, наследник Искандера, скорее всего, не узнает, что у него существовал личный враг. Так быстро меня казнят.
Второй пехотинец, надо отдать ему должное, быстро протрезвел. Он легко заскользил по кругу, пробуя мою оборону короткими клевками.
— Ставлю на девку пять драхм! — провозгласил кто-то в толпе.
— Двадцать — на Кассия!
— Принято!
— Эй, посматривайте там! Не ровен час, заметят…
Его меч был втрое тяжелее моего, да и сам Кассий весил вдвое больше. Он скалил черные зубы, показывал мне язык и всячески веселил публику. Отбивать его удары плашмя мне стало больно спустя несколько песчинок, он едва не вывернул мне плечо. Мой наборный меч сгибался и звенел. Но зато я убедилась, что иным способам боя отважного Кассия не учили. Он тупо пер вперед, накатывался и отскакивал, как бык в узком загоне.
