В погоне за солнцем (СИ) - Элер Алиса (прочитать книгу .TXT) 📗
- Сумеречный перевал? - округлила глаза девушка. - Тот самый?..
Нэльвё усмехнулся, позабавленный выражением ее лица, и отшутился:
- Только не спрашивай, те самые ли там Сумеречные!
- А ты их видел? - не отставала девушка, чьей любознательности мог позавидовать даже я.
- Видел, видел... и прирезал парочку, - нарочито спокойно сказал он, по-прежнему что-то насвистывая. Травинка крутилась туда-сюда, повинуясь движениям губ.
- Опять обманываешь! - возмутилась она, в этот раз раскусив его почти сразу.
- Я не вру. Я - шучу. Просто потому, что не могу отвечать серьезно на глупые вопросы, - усмехнулся Нэльвё странно тихим голосом. Он больше не бросал на подначиваемую Камелию короткие озорные взгляды, а смотрел только прямо: туда, где трепетал в белесой дымке призрачный силуэт гор. - Как бы я их увидел, леди? С Сумеречными не разговаривают, с Сумеречными схлестываются в бою, гвардия лорда-хранителя Сумеречных дорог и наша. А я в нее не вхожу - иначе сейчас бы вряд ли был здесь, верно?
И, помолчав, уже сам себе сказал, с какой-то непонятной горечью:
- Жаль, что не вхожу.
Теперь заинтересовался уже я. Он ничего не рассказывал о своем прошлом, о жизни среди thas-Elv'inor, и о том, почему пришлось с ней распрощаться.
Но Нэльвё замолчал и больше не сказал ни слова. Прерывать стрекочущую, жужжащую и шуршащую тишину разнотравья никто не решился.
***
- Мы забрали слишком далеко к северу.
- Брось! - безмятежно отозвался Нэльвё. - Чем дальше от большака, тем лучше.
- Мы потеряли уже полдня пути.
- Предлагаешь разворачиваться? Глупо: пока доедем до прошлой развилки, потеряем еще полдня, - пожал плечами он, лениво оглядываясь по сторонам.
Золото дня вплеталось в лиственные кроны, кружевом врезалось в дорожную пыль, но мы едва ли замечали это, уставшие и поглощенные спором.
- А будем ждать следующую - потеряем еще день, - настойчиво сказал я, натягивая поводья. Вялая и послушная Стрелочка безропотно остановилась - впрочем, тут же принявшись объедать рядом растущий орешник. - Предлагаю не заниматься ерундой и поворачивать прямо сейчас. Мы же все равно собирались идти по лесу: так чего тянуть?
Мои слова всколыхнули свежую, еще клейкую листву и ушли в сине-зеленую высь, затерявшись где-то в кронах и пройдя мимо обоих спутников. Камелия все так же вертела головой, как будто не насмотревшись за час на шмыгающих с ветки на ветки белок, заливающихся трелями соек и бушующую кругом весну. Нэльвё молчал, замерев, словно к чему-то прислушиваясь - но остановиться и не подумал.
Когда их силуэты стали тонуть в малахитово-зеленом дыхании волнующегося леса, я не выдержал и сорвался с места.
Нэльвё мельком взглянул на меня, когда я с ним поравнялся, и негромко, уже без прежней безмятежности в голосе, проговорил:
- Лес всего в двух часах езды. Стоит ли?..
- Мы едем на юго-восток. Заберем чуть южнее - и всех проблем.
- Может быть, найдем полянку и сделаем привал? - робко спросила Камелия, по такому случаю даже оторвавшись от любования. Взгляд ее стал жалобным и просительным.
Только после ее слов до меня дошло, что мы действительно не обедали, а с завтрака прошло не меньше шести часов. Я редко чувствую голод - больше слабость и вялость от недостатка сил, и долго не могу понять причину недомогания.
- Конечно, Камелия. Но не сейчас, - извиняющимся тоном - хотя, строго говоря, где здесь моя вина? Можно было напомнить и раньше - сказал я. - Слишком близок Лес. Отъедем хотя бы на пару верст...
- Думаю, это излишне, - вмешался Нэльвё. - Того расстояния, что нас разделяет, достаточно. Найдем подходящую поляну - и будет тебе привал, леди.
Камелия притихла, обрадованная. Нэльвё насвистывал уже другую песню - не медлительно-задумчивую, а беззаботную. Но мне почему-то слышались в ней настороженность и тревога.
Ветер с неожиданной злостью заколыхал вершины деревьев, тонкостволых и темнокудрых. И меня в ясный весенний день вдруг обдало невыносимым холодом, какой бывает тихой лунной ночью. Распахнешь вдруг дверь, сам не зная, зачем, будто повинуясь чему-то - и замрешь на пороге, не решаясь ни выйти навстречу зовущей тебя ночи, ни вернуться назад, в тепло и уют дома. Потому что в недвижимости воздуха, почти прозрачного, дрожащего искристой серебряной дымкой, видится взгляд. Он жжет, точно расплавленное серебро; жалит льдистым крошевом открытые руки и щеки. Не дает шелохнуться, даже вздохнуть - и вынуждает стоять так, на ветру, подставляя лицо морозу, пробирающему даже накинутый полушубок...
Я обхватил плечи в тщетной попытке согреться. Меня колотил озноб. Я вскинул голову, жмурясь от слез, запутавшихся в ресницах. Ветер, беснующийся в вышине, не мог дорваться до меня, и я не мог услышать его предупреждений - только крик и тревогу. Тревогу, которая постоянно нарастала. Воздух не просто похолодел - словно вымерз до последней капельки воды, осыпавшись ледяным крошевом. Я сам не заметил, как остановился. Одна только мысль о том, чтобы идти дальше отдавалась болью в висках, и из груди поднимался, захлестывая меня с головой, всепоглощающий ужас.
- Мио? - окрик Нэльвё едва коснулся ушей, словно снесенный ветром.
- Я не пойду дальше, - безотчетно сказал я, не сводя взгляда с волнующегося надо мной пронзительно-зеленого, густо-изумрудного моря.
- Что? Ты снова передумал, и мы возвращаемся? Неожиданно! - рассмеялся он, подъезжая.
- Я. Не поеду. Дальше, - повторил я отрывисто, односложно.
- Почему? - усмешка сменилась недоумением.
- Мне не нравится эта дорога.
- А мне не нравятся леса. Что же, мне по ним не ездить? - иронично спросил Отрекшийся, но я не разделял его веселья.
Я отвел взгляд от несущегося надо мной потока с пенной дымкой облаков и в упор посмотрел на Нэльвё.
- Я не сделаю больше ни шага.
Он нахмурился. Ему совсем не нравилось, что вместо того, чтобы найти место для долгожданного привала и, наконец, пообедать, мы стоим посреди чащи и препираемся. Не нравилось настолько, что он, обычно наслаждающийся спорами и конфликтами, терпеливо спросил, стремясь покончить с недоразумением как можно скорее:
- И что же именно тебе не нравится?
- Просто не нравится, - упрямо сказал я.
Запоздало подъехала Камелия, с любопытством переводя взгляд с меня на Нэльвё.
Тревога и накатившая слабость постепенно отступали, и я уже сам не понимал, почему и зачем упорствую.
- И как ты это определил?
- Мне здесь стало нехорошо.
- Это, наверное, от голода живот прихватило, - миролюбиво предположила девушка, как всегда улыбчивая и невыносимо этим раздражающая.
- Какой, к такой-то праматери, живот?! - рявкнул я, не успев погасить вспышку. И тут же сбивчиво добавил, пожалев: - Извини, но это действительно глупо.
- Глупо, - проникновенно начал Нэльвё, - останавливаться просто потому, что кому-то стало нехорошо и в этом, видите ли, виновата дорога. Я почему-то полагал, что с логикой у тебя проблем нет. Видимо, ошибался.
Холодный тон, с которым он отчитывал меня, был невыносим. Злость накатила вперемешку с обидой и разочарованием - и захлестнула, вымыв приливной волной все чувства, кроме обжигающей ярости.
Лишь осознание того, что они не могут услышать, почувствовать и понять удерживало меня от срыва.
"Не могут! Так какого, пожри их драконье пламя, они не верят тому, кто может?!" - взвилось яростное, вызвав очередную вспышку.
Не верят - и не поверят, как ни старайся объяснить.
И как объяснить то, что нельзя понять самому до конца?
Да катитесь вы в Бездну, если так хочется!
Я хлестнул поводьями Стрелочку, бросив назад злое:
- Иди навстречу смерти, смейся ей в лицо. Только потом не моли о спасении.
Лицо Нэльвё вытянулось, а я прикусил язык. Язвительное замечание прозвучало злым пророчеством. И если раньше я еще гадал, чему принадлежит наваждение - прошлому ли, будущему ли, - только случится или случилось уже давно, то теперь с небывалой ясностью осознал: случится.
