Мне отмщение - Медведевич Ксения Павловна (книга бесплатный формат .txt) 📗
Где-то за стеной громко забрехала собака. И тут же завыла. Один из гвардейцев громко помянул шайтана и принялся читать Фатиху. Похоже, здешние хорошо знали про гончих Хозяйки.
Низкое рычание, похожее на урчание, послышалось над правым ухом. Оглядеться не вышло - прихватили за волосы на затылке, получалось лишь смотреть под ноги и немного перед собой. По закиданному соломой двору деловито шныряли опрятные люди с ящиками и кувшинами. Не собаки.
В ухо, тем не менее, снова зарычали.
Салуга - призрачная, муарово-черная - обнаружилась прямо перед капающим кровью носом. Сквозь прозрачную фигуру псины хорошо просматривалась мазаная глиной стена и большая дверь из жердей. За ней в пахучей темноте тихонько ржали и утробно погогатывали лошади.
- Смеешься?.. - зашипел Тарег на скалящуюся гончую. - Где сестрички-то?
Нездорово-красные, цвета загнившей раны глаза псины разгорелись сильнее. Клыки раздвинулись в издевательской ухмылке.
Лыбящуюся собаку можно было понять - его прикручивали к коновязи.
...В густом темном воздухе плыло:
- Аллааху акбарул-лааху а-аакба-ааар!..
Дождь не переставал. Голос, утверждавший, что нет Бога, кроме Всевышнего, перекрывал его настырный шелест.
- Ас-саляяту хайрум-минан-на-аавм!
Молитва лучше сна, где-то высоко выпевал муаззин. Это значило, что в темной ветреной высоте занимался рассвет.
Во дворе стоял мокрый мрак, лошади фыркали и беспокоились за стеной.
Салуга смылась еще на закате - призыв муаззина растворил ее в сероватом уходящем свете. Перед тем, как исчезнуть, псина зловредно оскалилась - мол, надолго не прощаюсь, а пока повиси без меня, дружок. Повиси-повиси. Скоро-скоро придет время умирать, маленький сумеречник...
...В распахнутые ворота конюшни заводили мокрых, поводящих боками лошадей. Чавкали в грязи сапоги солдат и босые ноги конюхов.
Пара не особо грязных ярко-красных сапог остановилась перед глазами.
- Стрелок, говоришь?..
Чихнув, Тарег поднял голову и поглядел на собеседника.
Обладатель богатой обуви оказался невысоким крепким парнем явно степного вида, с безбородым желтым лицом, сплюснутым носом и раскосыми глазами наймана или джунгара. С бритой головы свисал длинный воинский чуб.
- Я шихна. Говори, что хотел сказать, - и Амр аль-Азим устало вытер рукавом лоб.
Дождь сеялся мелко, но противно. Шихна Медины недовольно покосился на истекающее моросью небо.
- Это я убил сборщиков налогов в становище мутайр. Лаонцы, которых вы схватили на стоянке племени кальб, ни в чем не виноваты. Отпусти их, - быстро проговорил Тарег давно заготовленные фразы.
И опять чихнул.
- Что, один? Прямо вот так один пришел и всех поубивал? А остальные ни при чем? - хмыкнул Амр аль-Азим.
- Я не вру. Клянусь... - тут Тарег задумался, чем бы поклясться.
И тут же чихнул снова.
Неожиданно шихна присел на корточки и заглянул ему в лицо.
- Значит, слушай меня внимательно, Стрелок, - карие цепкие глаза смотрели серьезно.
В них не было насмешки. Только усталость.
- Все это, конечно, крайне благородно. Ну, это: "я был один", "они ни при чем"... Но я тебе не верю. Как ты их порубал? Чем? Пальцем? Или уж сразу зеббом? Посмотри на себя, голодранец, - заплата на заплате, а туда же, я их порубал. Хочешь, чтоб я поверил, что ты, безоружный, полез на два десятка воинов?
- Их было четырнадцать, - устало поправил Тарег. - Айяров, не воинов.
Шихна хмыкнул и показал в ухмылке зубы:
- Какая разница?
И махнул ладонью в кожаной желтой перчатке.
Потом поднялся, звякнув пластинами гвардейского панциря. И фыркнул:
- А что лаонцы ни при чем, я уже знаю.
Чих снова одолел Тарега - видно, от удивления. Хорошо, что шихна соблаговолил разъяснить все сам:
- Почтенный шейх, - тут Амр аль-Азим высоко поднял палец в скрипучей коже, - рассказывал собранию законоведов и старейшин города о своих злоключениях. Клянусь Всевышним, я не слышал повести горше! Среди всего прочего шейх упомянул и о сумеречниках.
Тарегу понадобилось странно много времени, чтобы понять, о ком речь.
- Почтенный шейх?.. Аз-Захири?.. - переспросил он, наконец.
- Мы оказали шейху Юсуфу ибн Тагрибарди ибн Али аз-Захири прием, не достойный его славы и учености, да простит нас Всевышний, - уважительно произнес шихна и провел ладонями по лицу. - Помочь столь уважемому человеку и одарить его подарками - большая честь для нас. Да.
Мысли начали путаться. Они скакали, как шарик для чаугана, и не могли сложиться ни во что путное. Если аз-Захири повезло встретить знакомых и вернуться к прежней жизни, то почему...
- Там... женщина... на площади, - выдернул Тарег из головы самую настырную мысль. - Она жива? Ее... сняли?
- Женщина? - искренне удивился Амр аль-Азим. - Ах, эта...
- Она жива?
- Если и жива, то скоро умрет, - пожал плечами шихна.
- Но...
- Она висит за то, что поносила посланника Всевышнего, да пребудет с Али мир и благословение Милостивого, - тут Амр аль-Азим снова воздел палец.
Тарег смигнул воду с ресниц. И даже раскрыл рот. Но не нашелся, что сказать. Пришлось рот закрыть. Шихна, меж тем, мрачно созерцал его борьбу разума с чувствами.
И тут Амр аль-Азим спохватился:
- Тьфу, шайтан. Ты вконец заморочил мне голову своими женщинами и враками, о неверный. Сам-то ты чего тут мокнешь? А? Не задумался?
Чуб на желтой голове шихны распластался жиденькой прядкой, с которой текло - прямо за ворот кожаного кафтана. Поморщась на холодную струйку, Амр аль-Азим снял перчатку и мазнул пятерней по шее.
- Ну? Чего молчишь?
Смотреть приходилось снизу вверх, вывернутая шея болела.
- Тьфу на тебя, кафир, - человек сплюнув в грязь. - Про тех порубанных в стойбище мутайр я не знаю ничего. Ты это был или не ты - мне дознаваться некогда. Но вот оскорбление Посланника, да пребудет с ним мир и благословение Всевышнего - дело нешуточное. А?..
И шихна вновь выжидательно уставился на Тарега.
- Я не понимаю, - морщась от боли в шее, пробормотал нерегиль.
- Не понимаешь?! - насупился Амр аль-Азим. - Ну я тебе память-то освежу...
И, нахмурившись еще сильнее, опять задрал вверх палец. Видимо, в Пажеском корпусе его на совесть учили шарийа:
- В Книге сказано: "A ecли oни нapyшили cвoи клятвы пocлe дoгoвopa и пoнocили вaшy peлигию, тo cpaжaйтecь c имaмaми нeвepия, - вeдь нeт клятв для ниx, - мoжeт быть, oни yдepжaтcя!" Отвечай, кафир! Ты нарушал клятвы после договора и поносил веру?
Так вот оно что. Это была снова она. Сура девятая, "Покаяние". Там, наверху, поняли, что покаяния не дождутся. Поэтому наступало время возмездия - для таких, как Тарег Полдореа, нерегиль.
- Нарушал, - честно признался Тарег. - И поносил.
- Мда, - почесал бритый затылок шихна. - Как нарушал?
- Сбежал.
- От кого?
- От того, кому клялся.
- Как поносил?
- Последними словами, - злобно оскалился Тарег.
- Тьфу на тебя, о неверный, - сердито сказал Амр аль-Азим. - Ты и впрямь закоренелый грешник и вместилище злобы.
- Какия изысканные словеса, поди ж ты... - прошипел в ответ нерегиль.
- Это не я, это наш кади.
Тарега вдруг осенило:
- А откуда кади обо мне наслышан? - смаргивая дождь с ресниц, поинтересовался он.
- Почтеннейший шейх не умолчал о твоих преступлениях, когда во всех подробностях повествовал об обрушившихся на него несчастьях и превратностях! - торжественно произнес шихна. - Ты - кощунствовал!
Палец его опять уперся в небо. Тарег ошалело чихнул. Вот тебе и безобидный тихий старичок...
