Падение Пятого (ЛП) - Лор Питтакус (книги TXT) 📗
Сетракус еще не закончил свою речь:
— В этот исторический день я решил удостоить чести вынести приговор той, кто однажды станет преемницей вашего Возлюбленного Вождя. — И важным жестом Сетракус Ра указывает на Эллу. — Наследница? Твой приговор?
Наследница!? Чушь какая! Элла не могадорка, она одна из нас.
Некогда выяснять, что все это значит. На моих глазах Элла, словно одурманенная, пошатываясь, встает со своего трона и смотрит вниз, на Шестую и Сэма. В ее взгляде — тьма и безразличие. Затем она переводит внимание на толпу, и ее взгляд останавливается четко на мне.
— Казнить их, — повелевает Элла
— Да будет так, — отвечает Сетракус Ра.
Он низко кланяется, а затем одним плавным движением меча отрубает голову Шестой. Когда её тело падает, в толпе воцаряется мертвая тишина, слышен только крик Сэма. Он падает на тело Шестой, плача и проклиная весь этот мир.
Дикая боль нового шрама обжигает лодыжку. Пятый отрывает Сэма от Шестой и разворачивает под клинок Сетракуса Ра. Я закрываю глаза, не желая видеть, что произойдет дальше, и понимать, как страшно я всех их подвел. Все это не по-настоящему, снова повторяю я себе.
Это все ложь, неправда, наваждение...
Глава 36
МАРИНА
Он умер, я знаю. Лодыжка все еще мучительно ноет от нового шрама. Наверное, эта боль будет преследовать меня до конца жизни.
Я должна попытаться!
Падаю на колени в грязь перед телом Восьмого. Удивительно, но рана выглядит не такой уж и страшной. Крови намного меньше, чем было в Нью-Мексико, а ведь Восьмой тогда выкарабкался. Значит, я способна вылечить и это, верно? Вдруг сработает? Должно сработать. Правда, на этот раз клинок прошел прямо сквозь сердце. Я упрямо прижимаю руки к ране и велю Наследию работать. Я делала это прежде — сделаю и сейчас. Я обязана.
Ничего не происходит. Я чувствую внутри холод, но это не холодок моего Наследия.
Если бы я только могла лечь рядом с Восьмым прямо в грязь и отрешиться от происходящего вокруг. Я даже не плачу — кажется, будто все слезы высохли, и внутри осталась одна пустота.
Всего в паре шагов от меня что-то кричит Пятый, но мой разум не в состоянии осмыслить его слова. Клинок, которым он заколол Восьмого, втянулся обратно в нарукавные ножны. Пятый схватился руками за голову, как будто не может поверить в то, что сотворил. Девятый, оцепенев от шока, валяется у подножия дерева. Ну что ему стоило сдержать свой длинный язык и не подстрекать Пятого?! Шестая наконец-то с трудом поднимается на ноги, ее шатает, она пытается разобраться, откуда взялся новый шрам на лодыжке. Моя реальность трещит по швам.
— Это была случайность! — лепечет Пятый. — Я не хотел! Марина, прости! Я не виноват!
— Молчи, — шиплю я.
И тут до меня доносится зловещий гул двигателей могадорского корабля. Тростник вокруг нас начинает бешено колыхаться — серебристое обтекаемое судно идет на снижение. Все это, от начала до конца, было спланированной Пятым ловушкой, так что естественно у него была и поддержка, которая только ждала своей минуты.
Я склоняюсь над Восьмым и нежно целую его в щеку. Мне хочется сказать что-нибудь, например, каким потрясающим он был, насколько лучше он делал эту ужасающую жизнь, на которую нас обрекли.
— Я никогда тебя не забуду, — шепчу я.
Кто-то кладет руку мне на плечо. Я резко оборачиваюсь — это Пятый возвышается надо мной.
— Все должно было быть иначе, — с мольбой говорит он. — Это чудовищная ошибка, клянусь! Но всё, что я говорил — правда!
Он сумасшедший. Сумасшедший, раз посмел прикоснуться ко мне. Не могу поверить, что ему вообще хватило наглости трогать меня после того, что он только что сделал.
— Заткнись, — предупреждаю я.
— Тебе не победить, Марина! — продолжает он. — Лучше присоединяйся ко мне. Ты... ты... — Пятый запинается, заметив, что его дыхание выходит облачком пара — влажность окружающего воздуха резко падает из-за внезапного холода. Пятый стучит зубами. — Ты что творишь?
Внутри что-то щелкает. Никогда прежде я не чувствовала такой злости, и это почти приятно. Леденящее ощущение моего Исцеляющего Наследия прорывается наружу, только оно как-то изменилось — стало морозным, жутким и мертвым. Я излучаю холод. Мутная поверхность болота вокруг меня и Пятого трещит, в один миг сковываясь льдом. Ближайшие растения увядают, поникая под мгновенной заморозкой.
— М-Марина? Прекрати... — Пятый обнимает себя за плечи, чтобы согреться, и пятится от меня, но едва не падает, поскальзываясь на льду.
Меня охватывает дикая ярость, и я действую с помощью этого нового Наследия на голом инстинкте. Выбрасываю руку вперед, и лед под Пятым обретает форму — из земли резко вырастает заостренная сосулька. Пятый не успевает отскочить, и она пронзает ему ступню, буквально пригвождая его к месту. Он орет, но мне безразлично.
Пятый падает, хватаясь за пронзенную ногу, и в тот же миг из земли вырывается новая сосулька. Она попадает Пятому прямо в лицо. Будь она чуть длиннее, скорее всего, убила бы его. А так она лишь выкалывает ему глаз.
Пятый с истошными воплями зажимает глазницу и, с по-прежнему проткнутой ногой, неловко заваливается на промерзшую грязь.
— Хватит! Умоляю, хватит!
Он монстр и заслужил это. И все же... Я не могу добить его. Я не такая, как он. Я не хладнокровная убийца своего народа — даже после того, что он натворил.
— Марина! — кричит Шестая. — Бежим!
Могадорский корабль уже приземлился и спускает трап. Около дерева, ветви которого провисли под коркой свежего льда, Шестая взвалила Девятого себе на плечо. Она протягивает мне руку.
Я бросаю последний взгляд на Пятого. Он держится руками за лицо, зажимая покалеченный глаз. Он плачет, и слезы замерзают прямо на щеках.
— Если я снова тебя увижу, ты, поганый предатель, — кричу я, — я выколю тебе и твой второй сучий глаз!
Пятый в ответ лишь невнятно булькает. Убожество.
Я уже собираюсь бежать к Шестой, но останавливаюсь. У моих ног в едином куске льда лежит тело Восьмого. Как только я понимаю, что наделала, воздух вокруг меня начинает теплеть. Я сажусь на колени и прижимаю ладони к плоской поверхности таящего льда, отделяющего меня от Восьмого. Мне хочется взять его с нами, унести подальше от могадорцев, и похоронить так, как он того заслуживает, но мы не можем ждать, пока растает лед. Шестая кричит мне спешить, и моги вот-вот будут здесь.
— Прости меня, — шепчу я, чувствуя, как внутри все немеет.
Затем бегу к Шестой и хватаю ее за протянутую руку. Мы становимся невидимыми.
Глава 37
ДЖОН
Я резко просыпаюсь, рывком садясь на кровати, причем явно не своей, и сразу же понимаю, что вернулся в реальность — жгучая боль нового шрама оказалась столь сильна, что смогла разбудить меня. Стоп... разве шрам не должен был остаться в кошмаре, это ведь был только сон? И все же я чувствую и ожог, и боль, терзающую и саднящую, но только гораздо глубже.
Значит, та часть кошмара была настоящей — мы потеряли кого-то...
Осмыслить это некогда: мне едва хватает времени оценить мое положение, как Сэм кричит:
— Джон! Ложись!
Перед окном спальни стоит могадорец... перед разбитым окном, а с улицы задувает холодный ветер. Когда это случилось? Он наставляет на меня пушку. Инстинкты берут верх, и я перекатываюсь влево; мог стреляет в то место, где я был секунду назад. Лежа на полу у кровати, я толкаю мога с помощью телекинеза, и он, вылетев в окно, камнем падает вниз.
Это какой-то дурдом: творящийся в реальном мире хаос куда хлеще, чем в ярком кошмаре Сетракуса Ра. Спальня совершенно раскурочена бластерами. Сара стоит в дверном проеме, используя сломанную книжную полку в качестве прикрытия. Одной рукой она поддерживает по-прежнему безвольное тело Эллы, а другой беспорядочно палит из автомата в коридор. Между выстрелами мой обостренный слух улавливает копошащихся в пентхаусе могадорцев. Их очень много, но по какой-то причине они не стреляют в ответ.
