Наследство колдуньи - Чистюхина Наталья (первая книга txt) 📗
Он остановился в мигающем свете фонаря, который Прево отвязал от своего седла и передал ему перед тем, как уехать обратно в деревню. Барон зажег его и пригласил своего младшего сына Франсуа и друга Эймара де Гроле проследовать за ним в полуразрушенное здание пустыни.
Оба его спутника с серьезными лицами ожидали, когда же он заговорит. Эймар де Гроле стоял, прислонившись спиной к стене, чуть согнув ноги и упираясь в поросший мхом пол подошвами сапог. Руки он скрестил на груди. Франсуа присел на старый деревянный табурет, сплошь источенный жуками. Рядом с ним валялся древний, набитый соломой матрас, в котором подрастал выводок крошечных мышат.
— Вы наверняка спрашиваете себя, что мне взбрело в голову и зачем я привез вас сюда, — начал Жак, устремляя взгляд на облупленное распятие, висевшее на ржавом гвозде на стене, прямо над головой его сына.
От этого распятия расходилось звездами тончайшее кружево огромной паутины, протянувшейся через весь сводчатый потолок.
— Наверняка с вами, друг мой, приключилась какая-то неприятная история, — отозвался Эймар.
Жак кивнул.
— Хуже и быть не может. В моем доме поселился дьявол.
Франсуа вздрогнул.
— Что вы такое говорите, отец?
— Правду, сын. Я сражался с ним, а потому знаю, каков он и на что способен.
Эймар нахмурился, и густые прямые брови его сошлись в одну темную черту. Он промолчал. Барон Жак был его закадычным другом, поэтому он ни на мгновение не усомнился ни в его храбрости, ни в том, что он пребывает в здравом уме.
Франсуа переводил испуганный взгляд с отца на его друга и обратно. Жак подошел к нему и погладил по плечу.
— Все, о чем я вам сейчас расскажу, должно оставаться тайной. Кроме вас никто не должен это знать.
Франсуа поднял голову и посмотрел на отца. Он был белый как полотно.
— И даже Луи?
— Особенно Луи.
— Но ведь он — старший, — возразил Франсуа. Он не чувствовал в себе достаточной силы, чтобы сразиться с дьяволом, даже если отец его об этом попросит.
Жак вздохнул и сказал:
— Луи слишком резкий и бескомпромиссный. Он не смог бы смириться с существующим положением вещей, если бы узнал правду. И наверняка постарался бы, не сообщая мне, что-то предпринять, поставив под угрозу нас всех.
— Даже если сам дьявол перешел тебе дорогу, Жак, ты можешь на меня рассчитывать! — сказал Эймар де Гроле, ударяя себя кулаком в грудь.
Барон поблагодарил его невеселой улыбкой и снова обратился к сыну:
— Ты помнишь свою мать?
— Почему ты спрашиваешь, отец? При чем тут она?
Жак сделал пару шагов назад, чтобы лучше видеть лица обоих своих собеседников. Он прекрасно знал, что Эймар боготворил Жанну де Коммье, но, узнав о том, что они с Жаком любят друг друга, отступился и стал для нее верным другом.
— Нам врали. Все эти годы! И то была страшная ложь!
— Что ты этим хочешь сказать, Жак? — спросил Эймар, у которого при упоминании о Жанне, как обычно, чаще забилось сердце.
Жак на секунду закрыл глаза. Здесь, в месте, освященном многолетними молитвами монахов, услышит ли его дьявол и покарает ли за признание, которое он собирается сделать? Нет! Дьявол остался в Бати и плетет там свои интриги, а ему предстоит найти средство обезопасить от них себя и родных. Голос его понизился до шепота, веки же оставались полуприкрытыми, когда он начал свой рассказ:
— Твоя мать до сих пор жива, Франсуа.
Юноша вздрогнул всем телом. Стул, источенный жуками и избыточной влажностью, не выдержал: ножка отломилась, и Франсуа повалился спиной на пол. Пока он вставал, ругаясь себе под нос, Эймар де Гроле с волнением смотрел в глаза своему другу Жаку.
— Ты хочешь сказать, что это она одержима дьяволом?
Жак печально покачал головой.
— Нет, но от прежней Жанны в ней ничего не осталось. Она сошла с ума.
Пока сын отряхивал брэ от пыли и потирал ушибленное о выступающие края плитки место, досадуя на себя за неловкость и совершенно сбитый с толку словами отца, Жак де Сассенаж рассказал ему и Эймару о событиях последних дней.
— Перестань немедленно, или меня стошнит! — со смехом вскричала Жерсанда и увлекла дочь обратно к кровати.
Она присела на край постели, чтобы отдышаться. С таким весом и после таких треволнений у любого голова пойдет кругом!
Альгонда уселась рядом с матерью. Филиппина так и осталась сидеть на прежнем месте и с изумлением смотрела на кружащихся по комнате мать и дочь. Эффективность эликсира была просто поразительной!
— Сейчас не время хворать, милая моя матушка! — проговорила Альгонда и звонко чмокнула мать в пухлую щеку. — Я словно снова на свет родилась!
— Я вижу, вижу, моя малиновка! Господи, как же я этому рада!
Она с улыбкой обняла девушек за плечи. Но в это мгновение проснулась и заплакала маленькая Элора, нарушая чудесным образом установившееся между тремя женщинами взаимопонимание.
Альгонда вскочила на ноги и подошла к колыбели. Рядом на стене висел роскошный обюссонский гобелен, на котором были изображены рыцарь и дама его сердца.
— Прелесть моя! — пропела она, беря девочку на руки и прижимая к груди.
Элора сразу же затихла. Сердце Альгонды радостно застучало. При желании она с легкостью вспоминала белый прекрасный город и голубоватый свет, который, она была в том уверена, исцелит все ее душевные раны, даже самые застарелые. Все страхи ее волшебным образом испарились. Она не знала, каким образом обведет вокруг пальца Марту, как спасет от нее себя и свое дитя, как добьется исполнения пророчества, но одно было ясно: у нее все получится.
— Ой-ля-ля! Что скажет мэтр Жанисс, когда увидит меня растрепанной? — проговорила Жерсанда у нее за спиной.
Альгонда повернулась и с радостным удивлением воззрилась на мать.
— Мэтр Жанисс приехал с тобой?
Щеки управительницы замка зарделись.
— Ты должна знать, Альгонда! Мы собираемся пожениться. Конечно, если барон позволит.
— Какая замечательная новость, Жерсанда! — воскликнула Филиппина и коснулась ее рукава своей холеной ручкой.
— Похоже, она всех радует, — почти извиняющимся тоном отозвалась управительница, увидев, каким счастьем светится лицо дочери.
— Ты же знаешь, я люблю его как отца! Позови его, пускай посмотрит на маленькую Элору! Наверное, он тоже волнуется! — предложила Альгонда и подошла к окну, скрытому за задернутыми занавесями.
— Не покажешься же ты ему в таком виде! — с упреком сказала ее мать. — Ты ведь в одной рубашке!
Альгонда совсем забыла, что раздета.
— Ты права, пойду приведу себя в порядок. Мне давно пора занять свое настоящее место в этом доме!
— Дело в том, что мы приехали не одни… — проговорила Жерсанда, кусая губы.
При виде виноватого лица матери Альгонда остановилась и посмотрела на нее вопросительно.
— Матье тоже здесь, — сказала Жерсанда. Ситуация была неловкой, и ей хотелось поскорее объясниться с дочкой.
У Альгонды задрожали руки. Матье… Ее Матье!
— Он знает об Элоре. Я сама ему сказала! — вступила в разговор Филиппина.
У Альгонды подкосились ноги — поступок ее юной госпожи знаменовал собой большие перемены. Она присела на обитый камчатной тканью табурет, так, чтобы видеть обеих женщин, и прислонилась спиной к стене. Жерсанда и Филиппина смотрели на нее с одинаковой нежностью.
— Я не все рассказывала тебе в письмах и, по правде говоря, не знаю, почему он согласился ехать с нами, — сказала Жерсанда, которой не хотелось, чтобы Альгонда тешила себя надеждами, грозившими обернуться большим разочарованием.
Альгонда с беспокойством посмотрела на мать. Жерсанда продолжала, нервно теребя подол своего платья:
— В последнее время они с Фанеттой всегда были вместе…
Альгонда опустила голову. Она перестала качать Элору, но даже не заметила этого.
Филиппина пожала плечами:
— Теперь, когда родился ребенок, хотела бы я посмотреть, как эта Фанетта его удержит! Он женится на тебе, Альгонда. Я об этом позабочусь.
