Молот ведьм (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
В конце концов, далеко за полночь сон, зыбкий, как дождевые разводы на стекле, смежил его отяжелевшие веки. Джустиниани спал, но его взбудораженный мозг рождал фантомы, ему снилось, что Джованна похищена, украден и ларец, Винченцо видел себя в липких путах, легко рвал их, но его плечи тут же стягивали новые оковы.
При этом сон его был неглубок, он слышал возню кота в комнате, бой часов в столовой, писк залетевшего в спальню комара, чувствовал, как нагрелась подушка под его щекой, и понимал, что почти не спит.
Но перед рассветом — подлинно провалился в пустоту, не помнил себя, но сон настиг его и там, во мраке вдруг просветлело, душа его наполнилась елеем, казалось, по венам струится не кровь, а мёд, вкус мёда был и на губах. «Положи меня, как печать, на сердце твоё, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её… Нарцисс Саронский, лилия долин! От благовония мастей твоих имя твоё — как разлитое миро… Джованелла, Джанна, Нанна, Нинучча, Нинни…»
Винченцо проснулся внезапно — с новым странным пониманием, ещё не осмысленным, но прояснившимся. Ему казалось, туман таял и рассеивался, в голове мелькали, как фрагменты сна, воспоминания былого.
«Я хотела извиниться перед вами. Я обидела вас, я не должна была говорить, что не хочу за вас замуж…» Она подумала, что задела его, чувствовала себя виноватой…
Потом было письмо Марии Убальдини. Джованна тогда резко отозвалась о ней, и выскочила из столовой, вызывающе хлопнув дверью.
Хлопала она дверью и тогда, когда замечала его насмешки и несерьёзное отношение к ней, мрачнела, когда с ним кокетничали её подруги, волновалась по поводу его дуэли с Убальдини, резко и по-юношески бестактно интересовалась его чувствами к Глории Монтекорато, бесилась, когда он читал ей нотации и свысока поучал…
Глупец. Понимание открылось Джустиниани, как разъехавшийся театральный занавес обнажает глубь сцены. Слепец. Она влюблена в тебя.
Но понимание, что он любим, не обрадовало Винченцо, а мгновенно вернуло его к исходному постулату. Значит, Альдобрандини был прав. Она, как и все остальные женщины, подчинилась его дьявольской прелести, коей обладал и его дядюшка. Но почему, Господи?
Джустиниани поднялся с кровати и позвонил Луиджи. Побрившись и одевшись, отпустил слугу и снова вошёл в гардеробную. Старое венецианское зеркало отразило его в полный рост. Винченцо долго разглядывал себя. Пожал плечами. Ни хромоты, ни уродства, ни косоглазия, ни падучей. Рост шесть футов, лицо… ничего, никто не пугается. Видел он рожи и куда похуже. Ну почему, почему его нельзя полюбить без дьявольских чар?
Вспомнилась и дуэль. Приписывать ему дьявольскую неуязвимость мог, по его мнению, только дурачок Рокальмуто. Он на полголовы выше Убальдини и на пару стоунов тяжелее. Сила запястья, в принципе, тоже несопоставима. Только исступлённая ненависть и ослеплённая глупость могли заставить Умберто вызвать его.
Но причём тут дьявол-то?
Что подлинно сатанинского случилось с ним за последнее время? Видение у герцогини, дурацкий случай с Берризи, чёртов выигрыш в покер, дикое происшествие в Сан-Лоренцо с Пинелло-Лючиани, нелепое умение проникать взглядом в людские души и тела, Трубочист с вольтом Ипполиты Массерано. Подумаешь!
Винченцо понимал духовную опасность демонических капканов и сразу отказывался от действий там, где видел дьявольщину: отрёкся от игры, раздал вольты, не встречался с девицами и избегал женщин, отводил глаза, когда видел болезни и мысли людей.
Но причём тут любовь? Какой дьявол толкнул его влюбиться? Вот если бы он влюбился в баронессу Леркари или герцогиню Поланти — тут ещё можно было бы поискать дьяволово копыто, но девица молода и хороша собой. Немного наивна, но чиста и достаточно разумна. Джованна всегда ему нравилась, он заметил её ещё на кладбище на похоронах дяди и, не свались на него это дьявольское искушение, он давно разглядел бы её.
Ничего тут дьявольского нет, уверил себя Джустиниани.
Винченцо снова поморщился, вспомнив, как хотел отдать Джованну замуж за Элизео ди Чиньоло. Нет, мальчик, тебе жениться рано — молоко на губах ещё не обсохло. К тому же, он обещал дорогому родичу позаботиться о девице. Поклялся именем Господним и Пресвятой Девой дель Розарио.
Надо выполнять.
За первый же год брака он заставит её усвоить его принципы, о которых с таким пренебрежением отозвалась Глория, и научит уму-разуму. Женщина всегда разделяет взгляды любимого и сильнейшего. Научит её мужчина ведьмовству — будет ведьмой, а научит лампады возжигать — будет лампады возжигать. Он быстро очистит её мозги от бесовского вздора.
Тут Джустиниани опомнился, поняв, что если это все-таки искушение, он попался.
Он мысленно уже женился на девице.
Джустиниани не хотел верить в искушение — потому что только сейчас понял, насколько устал от одиночества и сколь хочет покоя и семьи. Что ж, лучше всего мы поддаёмся искусам тогда, когда они совпадают с нашими тайными желаниями. Vota diis exaudita… Джустиниани вздохнул.
Значит, искушение принято. Однако все это не облегчало, а отягощало его бремя. Не дал ли он, упаси Бог, что-то понять светским сплетницам? Те по блеску глаз или по трепету пальцев способны предположить весьма многое.
Но нет. Кажется, нет. В любом случае, он и на минуту не выпустит Джованну из дому без надзора.
В итоге, поручив девицу заботам Луиджи и велев не отпускать её дальше внутреннего двора, сам Винченцо направился к отцу Джулио. Он не скрыл мыслей по поводу случившегося, — равно как и сомнений в чистоте своей любви. Вполне возможно, что это новое сатанинское искушение — дурной приворот, не более, просто мираж, сон, бред, пустое видение.
— Это та, что заходила в крипту, когда тот эпилептик в припадке упал?
Джустиниани кивнул и тут напрягся.
— Ты запомнил её?
Отец Джулио немного порозовел.
— Красавица. Я ещё и подумал, помнится, что тебя подлинно ослепляет дьявол, если ты живёшь с такой под одной крышей и не искушаешься. Не помню, чтобы ты в блудных помыслах-то каялся.
— Да не до того как-то было, — огрызнулся Джустиниани. — Впрочем, и сейчас-то дела мои хуже некуда. Этот припадочный в покое меня не оставит, а пойми он, что Джованна дорога мне — беды не миновать. Я вот по дороге к тебе подумал, может, самому встретиться с ним, потолковать… не скажу, по душам, какая там душа у этого выродка-то, но спокойно, по-мужски, хоть какой из этого содомита мужчина, Господи?
— Ты хочешь отдать ему эту куклу, что в кармане тогда придавил?
— Не знаю. Тут одна ведьма, я же тебе говорил, предостерегала меня от этого и дала совет — просто уничтожить его вольт. Совет дьявольский, не спорю, но смысла он не лишён, поверь. Судя по рассказу старика Альдобрандини и мыслям дружка моего Рокальмуто, несть ничего, на что этот чёртов эпилептик и мужеложник не был бы способен…
— Тогда эта кукла — залог твоей безопасности, получается?
— Угу.
— Ну, ты, главное, не отчаивайся, тем более что…
— Что? — спросил Джустиниани, заметив странный взгляд духовника.
— Тебе это на пользу. Я так погляжу, ожил ты, а то больно мумию мне в последние годы напоминал. Всё тебе без разницы было, я ещё удивлялся, как ты ещё добро и зло различать не разучился. А тут, глянь-ка, глаза блестят, шевелишься, растормошило тебя немного.
Винченцо окинул Джулио долгим язвительным взглядом, полным упрёка и досады, но монаху это было как с гуся вода.
Выйдя из крипты, Джустиниани побрёл на кладбище. Дошёл до родительских могил, издали оглядел склеп Джустиниани. «И зацветёт миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы. И возвратится прах в землю, чем он и был…»
Он медленно шёл от могилы к могиле. Весенняя зелень буйно разрослась, высоко выбросил длинные узкие листья ползучий пырей, ярко-сиреневыми цветками голубел цикорий, молочными соцветиями белел тысячелистник, а у старых заброшенных могил крапива и чертополох заглушили цветы.
