Бойня (СИ) - Панасенко Дмитрий (лучшие книги .txt) 📗
Из сообщения 14.7/28-257. Ст. Паладин Ваймс.
АРХИВ операции «ПЕСКИ»
С кряхтением сбросив с плеча тяжелую сумку, Баха бессильно привалился к нагретой солнцем стене и мучительно закашлялся. Так не вовремя случившийся приступ оказался сильнее обычного. Кашель рвал легкие, кишечник будто намотали на ржавую кочергу, а ноги превратились в дрожащий кисель. Баха Мек ненавидел кисель. Терпеть его не мог ни в детстве, когда мать заставляла его пить липкий взвар стаканами, ни позже, когда, повзрослев, ушел из дома и зарабатывал себе на жизнь работой погонщика. Заработал. Несмотря на сотрясающие тело болезненные судороги, мужчина нашел в себе силы зло усмехнуться. Так было всегда: когда он вспоминал о прошлом, в груди разгорался заглушающий боль огонь злости. Огонь ярости вспыхнул настолько всепоглощающий, что сердце забилось, как взбодренный порцией закиси азота движок боевого кара, а приступ прошел так же быстро, как и начался.
Осторожно разогнувшись, мужчина утер с губ капли крови и сплюнул под ноги красно-желтый, отвратительно пахнущий гнилью комок слизи. Гной, чертов гной постоянно заливал дырявые, как сито, легкие, почти не давая возможности нормально дышать. Брезгливо обтерев ладонь о штаны, Баха пригладил редкие, тонкие, совершенно седые волосы, и с тоской посмотрел на лежащую в пыли сумку. Чертовы фляги. Ну почему нельзя использовать в генераторах ядерные батареи? Сделав несколько неглубоких вдохов, тридцатитрехлетний старик с кряхтением приподнял сумку и, широко размахнувшись, забросил ее на плечо. Вес ноши потянул Баху вбок и заставил, сделав несколько шагов в сторону, чуть не удариться боком о торчащий из стены ржавый арматурный прут, но мужчина все же удержался на ногах. Тридцать три года, семнадцать из которых он провел в перевозящих двуногий скот караванах. Глотал пыль, жрал пропитанную токсинами и радиацией пустую, отдающую прелыми опилками кашу, ловил беглых рабов. Стоило ли оно того? Еще год назад Мек рассмеялся бы в лицо задавшему ему подобный вопрос. А то бы и в морду двинул. Тогда это было просто. Жизнь казалась легкой и беззаботной, в карманах всегда звенело шальное серебро, а фермерские девки так и вешались на симпатичного парня с волевым лицом и фигурой атлета из довоенных пахабных журнальчиков… Горестно покачав головой, Баха, поправив врезающиеся в плечо лямки сумки, зашагал вниз по улице. Всё переменилось почти мгновенно. Кто знал, что тот парень успел сделать самопал? Ну да, раб-оружейник — полезная скотина, но умудриться склепать самострел без инструментов, почти на бегу… Кто знал, что этот уродец сможет незаметно украсть целый кисет сотню раз, казалось бы, взвешенного, учтенного и отмеченного в толстых книгах караван-баши жирного мелкозернистого пороха? Кто знал, что сможет соорудить из обрывков найденной где-то бумаги и пригоршни железного лома несколько почти полноценных зарядов для своей поджиги? Щедрая осыпь самодельной картечи превратила кишки Бахи в салатную нарезку быстрее, чем он смог что-то понять…
Но он выжил. Друзья вынесли. Беглого раба, наплевав на все его ценные навыки и приказы караванщика, живьем подвесили на крюк, после чего содрали с него шкуру и облили сладкой шипучкой. Рассказывали, что несчастный ублюдок, когда подыхал, даже орать уже не мог. А лагерь пришлось перенести метров на двести — сколько всякого гнуса тогда на запах налетело. Баха этого не помнил. Может оттого, что был предельно сосредоточен на собственных проблемах, а может потому, что большую часть времени пока проходила казнь, провалялся без сознания. Костоправ в караване оказался рукастым. А как еще, если везешь живой товар? Испортится, ведь иначе, по дороге-то. Если ты набил в фуру под сотню наловленных на побережье Светящегося моря дикарей и тащишь их пару тысяч километров, обязательно кто-нибудь захворает, а там и до эпидемии недалеко. Обидно будет потерять половину прибыли только из-за того, что сэкономил на знахаре. Потому в караване был хороший врач. Он не только смог сохранить Бахе одну почку да почти половину кишок, но и умудрился довольно качественно пришить оторванную снопом грубо нарубленных гвоздей кисть руки. Всё было бы нормально, если бы не одно большое ʺноʺ — паленый медшот. Баху трясло два дня, а потом началось заражение. Врач матерился и колол Меку лошадиные дозы редких по нынешним временам антибиотиков, снова и снова накачивая его содержимым мерзко выглядящих, помутневших от времени ампул, вскрывал, промывал и вновь зашивал не успевшее толком зажить брюхо, не забывая каждый раз называть бредящему погонщику все растущие и растущие суммы за «процедуры». Баха слушал и с улыбкой соглашался с каждым сказанным костоправом словом. Боли почти не было, лошадиные дозы морфия не оставляли ей места, но в затуманенном опиатами мозгу охотника за головами медленно, но верно зрело осознание, что платить по счетам уже не придется. Он ошибся. То ли «механик плоти» превзошел самого себя, то ли здоровый и крепкий организм всё же взял свое, но Мек медленно пошел на поправку, и в Бойню погонщик вошел на своих ногах. Живой, слегка удивленный и почти нищий. К сожалению, полностью восстановиться не удалось. Ранение потянуло за собой множество спавших до поры до времени болячек. Казалось, что организм начал спешно расплачиваться за литры и килограммы съеденных, снюханных и пропущенных через вены наркотиков, баррели процеженной через печень дешевой выпивки и пуды выкуренного табака. Начался цирроз, раскрошились и выпали зубы, а через пару месяцев Мек с удивлением заметил, что кашляет кровью. В карманах тоже стало непривычно пусто. Костоправ выдоил погонщика почти досуха. Бахе даже пришлось продать большую часть собственного дома, и сейчас он вынужден был делить жилище с целым выводком переехавших в «большой город» деревенщин. Вечная вонь, ругань и визги за стенкой. Слабость по утрам и отупляющая усталость к закату. Кровь в моче.
Мек вздохнул. Если бы он был хоть чуть-чуть умнее. Хоть немного задумывался о будущем. Меньше бы пил, не так сорил деньгами, если бы оставил чуть больше на черный день… Пара так не хватавших караванному коновалу медшотов, нормальных медшотов. Пара чертовых капсул с микроскопическими роботами-медиками поставила бы его на ноги за неделю. Но даже один бланк стоил больше, чем он сейчас сможет заработать за год. А чертов Зэд не дает в кредит, и почти никогда не делает скидок. Заработать…
Мужчина с трудом сдержал истерический смешок. «Финк не бросает людей» — чушь собачья. Да, его не выкинули за стену, но то, чем он сейчас занимается… Баха зло сплюнул под ноги очередную порцию наполненной кровавым гноем слюны. Заправлять генераторы. Чертовы генераторы для чертовых водяных насосов. Жирдяй исполнил свою мечту — построил драный водопровод, и теперь тянет с жителей жилы и серебро за каждый глоток воды. Но даже это он не смог сделать по-человечески. Установки скважин не справлялись, и по городу пришлось установить несколько «станций подкачки», загоняющих воду на вершину холма, чтобы богатеи могли насладиться всеми благами цивилизации. А такие, как Мек, должны каждый день топать к колонке с ведром и платить приставленному к ней громиле за каждую выдоенную из ржавой трубы каплю. Электропитание насосов осуществлялась за счет небольших генераторов, и поэтому у Бахи не было недостатка в работе. Заправка заключенных в толстостенные стальные ящики маленьких, но прожорливых машинок была, если объективно, не такой уж и пыльной работенкой, если бы не нищенская плата, которой едва хватит на кружку ржавой воды, горсть сушеных галет да догрызающий организм мужчины добрый десяток разнообразных болячек…
Но скоро все измениться. Исхудавшая, покрытая многочисленными кровоточащими язвами рука Бахи невольно потянулась к нагрудному карману дырявой куртки, болтающейся на плечах, как на вешалке. Вчера к нему заглянул гость. Особый гость. И предложил ему… жизнь. От того, что предстояло сделать, по спине пробегали мурашки, но… Одного аванса хватит на то, чтобы у приехавших на ярмарку кустарей раздобыть пару доз «Легионерского тоника» [56]. А если незнакомец не обманет и выдаст вторую половину, то Баха может рассчитывать на операцию у Зэда. Да уж. Чертов «конструктор» умеет творить настоящие чудеса. Мерзкому бесчувственному говнюку не составит никакого труда собрать Баху заново. Вправить кости. Перекроить мясо. Прочистить и залатать дырявые легкие, воткнуть насосы и фильтры на место последней издыхающей почки. Вставить чертовы имплантаты на место гниющих заживо, с каждым днем все хуже работающих обрывков кишок. Еще и на целый десяток медшотов останется. Здоровье, сила мышц, никакой обгаженной постели по утрам. Никакой выворачивающей наизнанку рвоты каждый раз, как он пытается что-нибудь в себя запихнуть. Никакого позорного бессилия. И никакой боли. Наполовину прикрытые гноящимися веками, выцветшие от солнца и пыли глаза мужчины мечтательно закатились. Теперь он будет умнее. Хватит наркоты и шлюх. Разве что, иногда. Откладывать не меньше половины заработанного. Не лезть вперед, даже если за это обещают большой куш. И не экономить, черт возьми, на бронежилете. Дойдя до конца улицы, Мек тяжело вздохнул и свернул в неприметный переулок. Вот и генератор. Дел-то. Набрать сообщенный ему утром хмурым бригадиром разносчиков код, открыть чертов ящик и слить в техническое отверстие генератора содержимое канистр. А потом…
