Билет в 1812 (СИ) - Корьев Сергей Юрьевич (список книг TXT) 📗
Василина окинула взглядом свою подопечную, покачала головой, но ничего не сказала.
Приоткрылась дверь, нас позвали на ужин. Мы спустились в столовую и там встретились с остальными участниками фестиваля. Те объявили, что после ужина нам предоставят зал для репетиции.
Отужинав, пошли в зал. Василина знала множество песен и заставила меня, как самую звонкоголосую, разучить парочку для совместного исполнения.
Женевьеве и Александре досталась роль подтанцовки. Через час мытарств мы закончили репетировать и отправились на прогулку. Прогулка, как-то не задались, и я предложила Женевьеве полистать дневник её пращура, может, что новенькое и появилось. Сославшись на неотложные дела, мы прошли в номер, достали дневник и начали его просматривать. Ага, есть кое-что не прочитанное. Посмотрим, чем дело продолжилось.
«Не знаю, как долго продлилось моё беспамятство. Очнулся я незнакомом месте. Моих товарищей рядом не было. Я находился в комнате, обставленной простой деревенской мебелью. За время пребывания в России я побывал во многих домах и видел, как живут и чем дышат их обитатели. Я лежал на простой деревянной кровати, застеленной свежим бельём. Рядом находился табурет, на нём стакан с водой. Я попытался подняться, но не смог, сил не было даже кого-нибудь позвать. Вот вижу, открывается дверь и в комнате появляется старушка. Увидев, что смотрю на неё, взмахнула руками, что-то прошептала и тут же выбежала из комнаты. Неужели мой вид так её испугал?
В окошко пробивались робкие лучи солнца. Интересно, какой сейчас месяц?
Пушистый серый кот спрыгнул с лежанки и, подойдя ко мне, обнюхал руку, лизнул, затем запрыгнул на грудь, и, свернувшись клубком, замурлыкал. Я хотел прогнать нахальное животное, но почувствовал, что от него исходит какая-то энергия, вливаясь в ослабленное недугом тело.
Вновь открылась дверь и появилась незнакомая мне женщина.
— Тишка, а ну, слазь, негодник, — прикрикнула она с порога.
Кот взглянул на неё, нехотя поднялся и спрыгнул на пол.
— Пришёл в себя, батюшка, вижу, получше стало. Значит, жив будешь! Попей, — мне протянули стакан с какой-то жидкостью, которая оказалась горькой на вкус.
Вскоре я уснул. Очнувшись в следующий раз, вновь обнаружил серого кота у себя на груди, протянул руку, погладил животное. Кот от удовольствия заурчал и выгнул спину дугой, затем перебрался на подушку и лёг мне на голову. Нестерпимо захотелось спать. Моё следующее пробуждение было приятным. Я почувствовал, что силы начали возвращаться ко мне. Захотелось встать, я откинул одеяло и обнаружил, что лежу в одной ночной рубашке.
Пришлось забраться обратно. За спиной услышал голос:
— Что барин, очнулся. Пятые сутки пошли, как уснул. Может, чего надо? Ты скажи, я мигом принесу.
Повернув голову, увидел молоденькую служанку, сидевшую неподалёку от печи.
— Мне бы, — тут я замялся.
— Поняла, нужду справить. Я сейчас.
Девушка убежала и скорее вернулась с бородатым мужиком, принёсшим ведро.
— Во, Никодим поможет, — и убежала снова.
Мне помогли справить все мои дела и сказали, что вскоре приедет барыня и тогда уж всё решится. Что должно решиться, я так и не понял, хотя настоятельно просил рассказать, кто такая барыня, сколько ей лет, хороша ли собой. На все свои вопросы я получил лишь уклончивые ответы.
Приходилось уповать на лучшее.
День шёл за днём. Я уже мог самостоятельно вставать с постели и даже посещать уборную. Барыня так и не появилась. Я чувствовал, что отношение дворни ко мне начало меняться. Во время болезни меня старались не беспокоить и оказывали всяческую помощь. Теперь же, поправившись, я мог делать всё сам. На меня стали поглядывать с толикой какого-то сожаления и пренебрежения. Во всём поведении окружавших меня людей чувствовалась какая-то отчуждённость. Как же, нехристь! Случайно я услышал разговор, в котором прозвучало это слово. Меня кормили, разрешали гулять в саду, но на все мои попытки расспросить о том, где и у кого нахожусь, не получал вразумительных ответов. Казалось, что меня не замечают, и я стал вещью, которая более не нужна, а выбросить жалко. Я был предоставлен самому себе. Единственным моим собеседником и другом стал серый кот, не знаю почему, привязавшийся ко мне. Утром он будил меня. В обед сопровождал в гостиную, где накрывали на стол, а вечером мы совершали прогулки по саду.
Порой мне казалось, что в этого серого пушистика вселилась душа человека, которая жаждала общения.
В один ничем не примечательный день, похожий на все остальные, ко мне зашёл местный управляющий и объявил, что утром мне предстоит покинуть усадьбу и отправиться в Петербург, где я должен встретиться с владелицей имения. Впрочем, если мне это путешествие не по душе, то я могу идти на все четыре стороны хоть сейчас. Мне выдадут энную сумму денег и вот она долгожданная свобода!
— Барин, решай сам. Как скажешь, так и будет. Коня, уж уволь, дать не смогу.
Самим на посевную требуются, а лишних не имеется. Так что, если барин решит уйти, придётся пехарем топать в любую из сторон, которая по душе придётся, а вот, если в Петербурх соберётся, то барыня наказала ей гнедого доставить. Тогда иное дело, этого гнедого, если решишься на дорогу, и доставишь к месту.
На этом, попрощавшись, управляющий, вышел, оставив меня с грустными размышлениями. Конечно, свобода она всякой твари дорога, но вот, куда идти? С другой стороны, что меня ждёт в русской столице?
На душе стало муторно. Отказавшись от ужина, ушёл к себе. В комнате меня ждал мой верный друг.
— Ну, что делать будем? — спросил я кота, посадив того на колени.
Кот, словно почувствовав моё настроение, потёрся об руку и заглянул в глаза.
На мгновение мне показалось, что он заговорит, но тот замурлыкал, и, спрыгнув на пол, направился к выходу. Подойдя к двери, оглянулся, словно приглашая меня следовать за собой.
— Мне сейчас не до прогулок, — сказал я, не предпринимая попыток подняться с кресла.
Кот вернулся, внимательно посмотрел на меня, и вновь направился к выходу.
— Ладно, ладно, пошли, пройдёмся.
Открыв дверь, вышел в сени, а оттуда хотел пройти на улицу, но к моему изумлению, Тишка направился к лестнице, ведущей на второй этаж, куда я ни разу не поднимался.
Пришлось следовать за своим провожатым. Тот, подойдя к резной двери, остановился, посмотрел на меня и поскрёб лапой створку, словно пытаясь её открыть. Я толкнул створку, и та со скрипом отворилась. Кот юркнул в комнату, за ним последовал и я. Оглядевшись, увидел, что нахожусь в дамском будуаре, в котором давно никто не бывал, поскольку пыль толстым слоем лежала на всех предметах. Кот своим мяуканьем старался привлечь моё внимание к портрету, занавешенному женской шалью. Посмотрим, что же там? Сдёрнув шаль, едва не вскрикнул от удивления, с портрета на меня смотрела Женевьева, а в руке она держала точно такой же медальон, какой подарила мне перед отъездом. В это время в коридоре раздались чьи-то шаги, и мне пришлось спрятаться за портьерой. Дверь отворилась, и в комнату вошёл управляющий. Увидев кота, наклонился, поднял того за шкирку и вышвырнул за порог.
— Опять, поганец, пробрался в комнату хозяйки. Сколько раз говорить, что не велено. Впрочем, что с тебя, неразумной животины, взять, — пробурчал мужчина, закрывая за собой дверь на ключ.
Попал, так попал. Можно попробовать выбраться через окно. Высоковато выходит. Выломать дверь? Много шума. Придётся ждать, когда кто-нибудь освободит меня из заточения. Присев в кресло, задумался. Вероятнее всего, придётся ехать в Петербург, а там, как судьба сложится. От размышлений отвлёк шум за окном. Казалось, кто-то провёл металлическим предметом по стеклу. Раздвинув занавески, увидел кота, царапавшего лапкой по створке.
Открыв окно, впустил того в комнату.
Кот спрыгнул на пол, подошёл к тумбочке и выразительно посмотрел на меня.
— Что хочешь сказать, друг мой? — обратился я к нему.
Кот вспрыгнул на тумбочку и попытался лапой открыть ящик. Пришлось помочь. На каких-то пожелтевших листах лежал ключ. Неужели от двери?
