Джинн и Королева-кобра - Керр Филипп (книга жизни txt) 📗
— Свихнулся, — сказал Джон.
— Ну если только от предвкушения победы, юный джинн. — Гуру опять захихикал. — Поскольку благодаря вам мои планы осуществятся намного быстрее, чем я рассчитывал. Я на такую удачу и не надеялся. Мало того, что у меня есть Королева-кобра, Ракшас и Нимрод, у меня теперь есть трое здоровых молодых джинн, от которых я буду получать не меньше пяти литров крови в неделю. Я сам стану джинн в мгновение ока! А став джинн, я буду заманивать в ловушку все новых и новых джинн и откачивать их кровь. Это не составит большого труда.
Дыббакс попытался было разорвать ремни, которыми его привязали к больничной койке. Но без толку.
— Мы не дадимся, — процедил он.
— У вас нет выбора, — отозвался гуру. — Вы — мои пленники. Вы останетесь здесь и будете, как дойные коровки, давать мне красное молочко.
— Вампир, вот вы кто! — воскликнула Филиппа. — Мерзкий вы человек.
— С определенной точки зрения ты, разумеется, права, — согласился гуру. — Но не тревожьтесь. Вас будут хорошо кормить, о вас будут заботиться. Организм любого джинн устроен совершенно удивительно. Возможно, вы этого даже не знаете, но — в отличие от людей — джинн способны полностью восстанавливать потерянную кровь в течение нескольких дней. Намного быстрее любого человека.
Гуру Масамджхасара встал, натянул стерильные резиновые перчатки — оказывается, иногда он все-таки обращал внимание на личную гигиену — и начал готовить оборудование для переливания крови. Джон и Филиппа в бессильной ярости наблюдали, как он закатал рукав на рубашке Дыббакса, протер спиртом кожу на его предплечье и ввел иглу в вену. Спустя несколько секунд кровь Дыббакса тихонько закапала в прикрепленный к койке пластиковый пакет.
— Ну вот. Ведь все не так плохо, верно? — сказа гуру. — В этом нет ничего страшного. Сдать кровь… ну как с бревна упасть.
— Вот тебе бы с него и упасть, — прорычал Дыббакс. — Или лучше чтобы это бревно трахнуло тебя по башке. Огромное бревно с острым концом.
Не обращая никакого внимания на проклятия Дыббакса, гуру перешел к койке Джона, повесил сбоку пакет для крови и быстро ввел иглу.
— Вы — психопат! — сказал Джон. — Вы хоть понимаете, что вы больны на всю голову? Если когда-нибудь отсюда выберусь, я… я спущу вас в сортир.
— Ты никогда отсюда не выберешься, — отрезал гуру. — Разве что через много-много лет. Вокруг нас стены в пять метров толщиной. И джинн-сила к вам в таком холоде никогда не вернется. И никто вам тут не поможет. Потому что никто добровольно не лишит себя возможности прожить двести лет да еще с джинн-силой. Быть джинн — все равно что счастливый лотерейный билет вытянуть. Причем навсегда.
— Сомневаюсь, — сказала Филиппа. — Во всяком случае, в этот раз билет оказался несчастливым.
— Опять в точку! — Гуру снова премерзко захихикал и всадил иглу девочке в вену. — У тебя неплохое чувство юмора.
Отступив на пару шагов, он восхищенно смотрел на дело своих рук: три полиэтиленовых пакета медленно наполнялись ценнейшей джинн-кровью Потом он стянул резиновые перчатки, сложил ладони в индийском приветствии и поклонился своим юным пленникам.
— Будьте счастливы в вашем новом доме, — произнес он. — Это место, где царят спокойствие и расслабление. Где живут, не прилагая усилий.
Глава 17
Спонтанное самовозгорание
Трое джинниоров обедали в своей темнице под лабораторией гуру, бледные от холода и потери крови. Их колотил озноб. Будучи существами, сделанными из огня, джинн не переносят холода, и быстро восстанавливать потерянную кровь на холоде их организмы не способны. Для этого, как и для всего остального, им необходима жара. На самом деле дети медленно умирали, но ни они сами, ни гуру Масамджхасара этого еще не поняли. Гуру, конечно, обещал, что о детях будут хорошо заботиться, но он слишком торопился стать джинн и не замечал, что его драгоценные заключенные уже очень и очень больны.
— Опять бифштекс. — Дыббакс с жадностью проглотил кусок горячего мяса. — Мы хотя бы не голодаем.
— Ага, — отозвался Джон. — Это точно.
— Вы оба идиоты. — Филиппа отодвинула тарелку, обхватила себя руками и зябко поежилась. — Вы что, не понимаете, что нас кормят бифштексами не из любви, а потому что в красном мясе много железа. А железо необходимо для восстановления клеток крови.
— Но нам дают не только бифштексы, — сказал Дыббакс. — Еще чеснок, лук, брокколи, спаржу, авокадо и даже кокосы…
— Вот-вот. Все эти продукты богаты серой, — пояснила Филиппа. — Уровень серы в крови джинн очень высок. Ваш аппетит только помогает гуру осуществить его желания побыстрее.
— А ты хочешь, чтобы мы еще и голодом себя морили? — возмутился Дыббакс. — Кровь он у нас в любом случае откачает, так какая разница, есть в ней сера или нет? Хватит того, что нам все время холодно. Предлагаешь еще и голодать? Кстати, после еды я, пусть недолго, чувствую себя не таким замерзшим и уставшим.
— Эта усталость — от потери крови, — сказала Филиппа. — Каждый из нас сдал уже по литру, а прошло всего три дня. После следующей откачки ему уже хватит на полную замену своей мундусянской крови нашей джинн-кровью. Даже не представляю, что будет дальше.
Мальчики на мгновение притихли.
— А ты сама как думаешь, Фил? — спросил Джон. — Неужели он в самом деле может превратиться в джинн? Неужели дело только в крови?
— Не знаю, — отозвалась девочка. — Но похоже он действительно нащупал верный ход… раз устойчивость к яду кобры появилась уже после первого переливания…
— И как это мундусяне до этого раньше не додумались, — сказал Дыббакс. — В общем, это достаточно очевидно.
— Не забывай, что впервые перелить кровь — успешно перелить — люди смогли меньше ста лет назад, — сказала Филиппа. — А это всего лишь половина нормальной джинн-жизни.
— Кстати, интересно, нам-то сколько осталось? — Дыббакс вздохнул. — И сколько он нас туг продержит?
— Не очень долго, — сказала Филиппа.
— Почему ты так решила?
— По одной простой причине. Наши двойники, наши «вторые я», которых ангел Африэль сделал, чтобы они пожили у нас дома вместо нас, останутся там не навсегда, а только на одну вечность.
— И сколько длится эта ваша вечность? — спросил Дыббакс.
— Один миллион секунд, — сказал Джон. — Или одиннадцать дней тринадцать часов сорок шесть минут сорок секунд и еще что-то в периоде. Как только двойники исчезнут, мама поймет, что что-то не так, и отправится нас искать.
— Надеюсь, вы правы, — сказал Дыббакс. — Очень надеюсь. Но моя-то мама давно знает, что я исчез, ищет меня, а найти не может. Значит, это не так просто. — Он пожал плечами. — А здесь, в сердце каменной горы, тем более.
— Он прав, — сказал Джон Филиппе. — Мама может не найти нас в этом жутком месте. Надо как-то дать ей знать, где мы… — Он на мгновение замолчал. — Погодите-ка. Знаю! Нутряная джинн-почта! Может, удастся заставить Нимрода проглотить сообщение?
— Да, это ты здорово придумал, — обрадовалась Филиппа.
— Я слышал, что письма кладут в бутылки и бросают в море, — сказал Дыббакс, — но ваша идея… Бред какой-то. И вообще, Нимрод глубоко заморожен. Или вы забыли?
— Не забыли, — ответил Джон. — Но глотать он может. Я сам видел.
— У тебя есть идея получше? — спросила Филиппа.
— Откуда бы? — протянул Дыббакс.
— Тогда попробуем этот план, — сказал Джон и начал писать письмо. — И попробуем продержаться тут, пока не появится мама. Пусть даже несколько месяцев. Главное — как-то засунуть письмо для нее Нимроду в рот.
Это был неплохой план. В сущности, это был единственный доступный для исполнения план. И он бы, конечно, сработал. Да вот беда: их мама жила теперь не в Нью-Йорке, а в Вавилоне или, точнее, в Иравотуме, тайном подземном мире Синей джинн Вавилона, которой стала отныне Лейла Гонт. Само пребывание в Иравотуме, сам воздух Иравотума с каждым днем делали ее сердце все жестче и равнодушнее, и она бы вряд ли бросилась спасать своих детей. Скорее всего, она отнеслась бы к полученному по нутряной джинн-почте посланию с полным безразличием. На самом деле у Джона и Филиппы Гонт уже не было матери, поскольку Синяя джинн Вавилона является высшим судией для всех джинн и, позабыв о естественных чувствах, живет одной лишь Логикой, которая не подчиняется естеству. Логика — госпожа жестокосердная и заботится исключительно о себе. Дети миссис Гонт об этом еще не знали. Они не знали, что той женщины, которая их растила, холила и лелеяла, их замечательной, очаровательной, любящей мамы больше нет, а их единственный теперь родитель, их отец, безутешный Эдвард Гонт, совсем забросил работу и сидит дома, нечесаный и небритый, смотрит на звезды и оплакивает потерю женщины, которая составляла весь смысл и интерес его жизни. «Вторые я» близнецов, Джон-2 и Филиппа-2, пробовали утешать мистера Гонта, но толку от них было немного. Даже настоящим близнецам вряд ли удалось бы достучаться до отца, который замкнулся в своем горе наглухо, как в бронированном черном лимузине.
