Пробуждение: магическая печать (СИ) - "Скорпианна" (книги .txt) 📗
Кира вздрогнула и резко обернулась к нему. Макс тоже обернулся и увидел, как девушка вскочила на ноги.
-- Знаешь, Штандаль! -- зло бросила она. -- Не тебе судить о людях, которых не знаешь! И, более того, не тебе указывать мне на недостатки моих же с кем-либо отношений! Понял?
-- Понял! -- быстро сказал парень.
Во всей этой атмосфере праздника и доверия, он совершенно забыл, с кем разговаривает. Еще минуту назад перед ним сидела вполне нормальная, открытая девушка. Но стоило ему задеть её, как она превратилась в гордую снежную королеву.
-- Я ухожу, пап! -- совершенно спокойно предупредила Кира, поцеловав Соболева в щеку. -- У вас очень вкусный чай, миссис Керн! -- поблагодарила она Джессику и направилась к двери.
Макс подошел к Феликсу.
-- Что ты ей сказал, дурень? -- зашипел он на друга.
Тот хотел ответить, но его перебил голос ректора, обратившийся к Максу:
-- Макс, -- позвал он. -- Проводи Киру до её комнаты, пожалуйста!
Девушка пыталась возражать, но отец настоял на своем. Спорить с ним совершенно не хотелось, да и зачем? Если он решил что-то, то уже не отступит. Открыв дверь, она кивнула Максу, и он поспешил следом.
Скинув джинсы, она стояла перед шкафом в низких стрингах.
-- Красивая татушка! -- заметила Лилиан, указывая на развилку, начинающуюся от перехода спины в ягодицы. -- Давно сделала?
Эмма обернулась и провела пальцами по замысловатому узору.
-- Очень давно, -- ответила она, продолжив рыться в шкафу. -- Это забавная история. Мне было столько же, сколько сейчас Карине, когда мы с бабушкой ездили в Шартр -- город, где она родилась.
-- Твоя бабушка -- француженка? Ух ты!
-- Да, по маме. В то время, в Шартре проходила ежегодная ярмарка с гуляниями и бабушка повела меня на праздник. Мы гуляли, ели яблоки в карамели на палке, смотрели уличный кукольный театр -- было весело, и, было жарко. Поэтому, зная, что недалеко есть озеро, мы захватили с собой купальники.
На берегу было много народа и развлечений: водные горки, катамараны и просто места для отдыха и спокойного загара. Мы переоделись в специальных кабинках и направились к воде, а когда устали -- решили, что пора собираться домой. Мы почти добрались до кабинок, как нас остановила разряженная женщина. Она приглашала всех взрослых и детей принять участие в увлекательном развлечении -- раскрашивании долго стойкими красками. -- Эмма усмехнулась. -- Когда бабушка дала свое согласие, она решила, что будет забавно увидеть выражение лица моей мамы, когда я скажу ей, что сделала татуировку. Мы выбрали место, чтобы мама не сразу обнаружила, и женщина-художник за пять минут украсила меня этим необычным узором.
Эмма достала с полки несколько вещей.
-- Я была ребенком, и просто играла, а бабушка хотела посмеяться над мамой, но, когда это не смылось ни через месяц, ни через два -- обеим стало не до смеха.
-- И как твоя бабуля не поняла, что это -- настоящий татуаж? -- удивилась Лилиан. -- Это же, наверняка, было больно!
-- Нет, -- ответила Эмма. -- Не было. Я точно не помню, но, кажется, было тепло.
-- Тепло?
-- Да, тепло. Я чувствовала сильное тепло и может быть еще легкое покалывание. Но это было так давно, что я могу ошибаться.
Лилиан подошла ближе и внимательно рассмотрела татушку.
-- И зачем было уродовать детей? -- возмутилась она.
-- Уродовать? -- воскликнула Эмма, оборачиваясь. -- Ты же сказала, что она красивая?!
Лилиан рассмеялась и кивнула. Да, она считала это красивым, но ведь тату сделали Эмме против её воли. Сама она ничего толком не смыслила в процессе татуажа, поэтому решила не вдаваться в дальнейшие рассуждения на эту тему. Но она заметила, что за пятнадцать лет рисунок ни капельки не испортился. И это было очень странно, ведь Эмма давно выросла из пятилетней девочки.
-- Безразмерная татушка, -- пошутила она.
Глядя на себя в зеркало, Эмма задумалась о том, что с её стороны было чрезвычайно глупо реагировать на появление ректора таким образом. То, что произошло в вечер танцев, то, что она слышала тогда, не давало покоя. Это было странно и страшно, и тем, вокруг кого все это вращалось, был он -- Соболев. Она не хотела выдавать себя. К их неизбежной встрече Эмма морально готовилась, начиная с самого утра каждого дня. Но, в течение недели, этого так и не произошло.
-- Ну и чего ты трясешься, словно фруктовое желе? -- спросила Лилиан.
Девушка подошла к подоконнику и открыла окно. В комнату сразу же подуло прохладой. На улице стоял октябрь месяц, и хотя в это время температура воздуха в Баварском регионе не падает меньше десяти градусов выше ноля, синоптики обещали в два раза меньше. Подтверждением тому стали мелкие "мурашки" покрывшие её с ног до головы. Повернувшись к подруге, Эмма укоризненно надула губы.
-- Холодно, тебе не кажется?
-- А я думала, кому-то стало жарко!
Улыбнувшись своей лисьей улыбкой, девушка закрыла окно и уселась на подоконник. Тем временем Эмма натянула новую тунику поверх темно-серых капри. Длинные расклешенные рукава имели разрез по внутренней стороне от самого локтя.
-- Опять бордовая... Хочешь вывести из строя Сваровского, или умаслить Шорса? Ой, прости! -- Лилиан схватилась ладонями за щеки. -- Он же не просто Шорс, он -- Альгадо-Шорс!
-- Ну, ты и язва!
-- Ладно, прости. -- Лилиан села на кровать. -- Я просто хотела отвлечь тебя от этих мыслей, о которых ты мне ничего не хочешь рассказывать.
-- На то есть свои причины.
Эмма не то чтобы не хотела, она боялась рассказать. Ей казалось, что если она промолчит, это само уничтожит услышанный разговор и все сопутствующие ему обстоятельства того вечера.
-- Что произошло, Эмма? -- спросила девушка. -- Я же твоя подруга! Ты рассказала мне так много, а про какой-то разговор молчишь?
-- Лил, -- Эмма села рядом.
Груз, лежащий на душе долгое время, становится таким тяжелым, когда кто-то просит скинуть его, соблазняя избавиться от ответственности.
-- Это сложно, понимаешь. Я боюсь, что могла неправильно понять то, что услышала.
-- Ясно, -- девушка поднялась. -- Хочешь сойти с ума от возможно ложных умозаключений -- вперед! Недаром ты сейчас на социолого-психологическом факультете: у вас много специалистов, которые помогут, в случае крайней необходимости. Так что успокойся и пойдем в гостиную. Только больше не шарахайся от ректора, а то это может показаться странным. Мне вот уже кажется!
Лилиан медленно пошла к двери.
-- Стой, -- окликнула Эмма. -- Ты права!
Лилиан обернулась.
-- Я не хочу рассказывать, но мне нужно это сделать, иначе я действительно сойду с ума! -- Эмма кивнула подруге приглашая сесть рядом. -- И пообещай, что сама не начнешь вести себя странно после услышанного. Мы должны сохранить это втайне от остальных, пока не решим, что делать. Хорошо?
-- Как скажешь, -- согласилась Лилиан. -- Я обещаю, что все услышанное мной сейчас останется строго между нами ровно на столько, насколько долго ты сочтешь нужным.
-- Я солгала тебе, -- начала Эмма.
Мысли вернулись к тому моменту, с которого начался весь этот сумбур в её голове.
В дверь вошли двое.
-- Что бы ни случилось! -- добавил Альгадо, и она молча кивнула.
Они стояли в темноте, и лишь маленький лучик света пробивался в дверную щель сквозь скрывающую их завесу. Ей не хотелось говорить, да и не стоило. Кому хочется попасть в руки ректора при проникновении в его собственный кабинет? Эмма не хотела, поэтому, она не стала упираться, когда сев на пол, Альгадо потянул её за собой. Медленно и тихо она опустилась рядом с ним. Похоже, что застревать в темных, узких местах с "золотым мальчиком" становится её бичом.
Да, места и правда, было мало. Благодаря тонкому, но все же достаточному, лучу света, она могла видеть смутное очертание чего-то квадратного со стороны парня. То, что это ящик с коньяком она поняла только после того, как Демиен достал одну бутылку и отвернул крышку. В тот же миг она ощутила отвратительный запах, который не любила с самого детства. Но, эта жидкость была любимым напитком деда, и каждый праздник ей приходилось "наслаждаться" его парами, выпускаемыми Эдуардом Керн старшим при разговоре.
