Король-Бродяга (День дурака, час шута) (СИ) - Белякова Евгения Петровна (мир книг TXT) 📗
— Могу, не сомневайся. Думать — моя прерогатива, а твоя — слушать меня и принимать все, что я надумаю, за чистую монету. Но все же… э?
— Я… мне казалось, что я понял. Но все, чему меня до этого учили, совсем не так. На моей родине говорят, что, чем более славные дела ты совершил, тем лучше. И стараются, чтобы подвиги стали известны всем.
— Это зависит от того, кого ты считаешь своим покровителем и одновременно оппонентом. Герои обычно совершают деяния во имя Вечности. А ее одобрение легче всего заслужить громкими поступками и словами. Но ты теперь в учениках у мага, и наша наставница — Судьба. А привлекать внимание этой капризной особы ой как опасно. Ну, теперь понял?
— Ага.
— Точно понял?
— Да, учитель.
К концу дня у меня была кровать, вполне приличная, и стол, и четыре стула.
— Так чему вы меня будете учить, Учитель? — спросил Рэд вечером. Мы сидели на веранде и наслаждались: Рэд — заслуженным отдыхом, а я просто небом, звездами и вином со специями.
— А чему придется. Что моя пятка захочет или нутро подскажет.
— Это как? — изумился он.
— А вот так. Ты же чувствуешь, когда тебе хочется есть, или пить, или в туалет, или женщину… Кстати, насчет женщин — никаких вообще несколько лет. И мужчин тоже.
У него вытянулось лицо, и резко побагровели щеки.
— Чт-т-то? Я…
— Молчать и слушать меня! — скомандовал я, — Принеси воды и дров, шалопай! — я заскрипел качалкой и захихикал.
Хорошо иметь ученика…
Всего месяц спустя я сидел, покачиваясь себе в креслице, а рядом стоял столик, стулья, и кровать была, и камин, и половички на полу. У меня появилась даже кухня, в которой Рэд обычно 'колдовал' над чайником.
— Учитель, хотите чаю?
— Нет. Или… да, налей. И подай мне перо, чернила и бумагу. Я тут вспомнил кое-что, надо записать, пока из головы не выветрилось. А потом… — я мечтательно прикрыл глаза, — … я научу тебя чему-нибудь новенькому.
Мой ученик издал нечто среднее между боевым кличем и мальчишеским гиканьем — и убежал за требуемым. А я весело посмотрел ему вослед.
Весело? 'Постойте, постойте', - сказал себе я. За пару месяцев до этого тут все было совсем по-другому. Тишина, мертвая, казалось, окончательная; и мое почти не дышащее тело. Вы спросите — как это, 'почти'? А просто. Есть такой способ — сердце замедляется, как и дыхание, и ты как будто засыпаешь. С той поры, как я вернулся в Невиан и поселился в горах, и до того момента, как очнулся с воплем: 'Ученик! Мне нужен ученик!' — прошло ни много ни мало восемьдесят шесть лет. Не то чтобы я 'спал' все эти годы; в восемьсот тридцатом ко мне заехал Пухлик (как он меня нашел — ума не приложу, наверное попросил кого-то из настоящих ясновидящих Академии пособить), да и каждые шесть-семь лет я просыпался и выходил подышать воздухом, преимущественно — ранней осенью. Но в основном я находился в состоянии полной отрешенности от мира и его проблем. Это был своеобразный вызов — ничего не делать, эдакий кукиш Судьбе. Не было для меня ничего привлекательного в так называемой жизни; что власть, что деньги или слава? Я повидал всего на своем веку. 'Что нового я могу узнать?', - думал я; но жизнь решила иначе. Пришло, видимо, время делиться полученными знаниями, и я, лохматый, высохший, трясущийся и подслеповато щурившийся со сна, откинул с себя старое одеяло с ворохом листвы, занесенной ветром в мое скромное жилище, воскликнул: 'Пора!'. Наверное, со стороны это выглядело жутко — восстание из гроба мертвеца и то смотрелось бы эстетичнее.
Но вот у меня появился Рэд — я сбросил сотню лет, как старую одежку, и стал учиться получать удовольствие от выцеживания из себя знаний. Сначала я ими делился неохотно, признаю, но старался, старался…
Рэд вернулся из кухни быстро, с дымящимся чайником.
— С чего начнем?
— А вы можете научить меня… ну, тому, что вы тогда сделали на дороге с разбойниками?
— Лед? Ты смеешься? Вижу — нет. Со льдом работать сложно, уж лучше… А давай я покажу тебе, как сделать цветные искорки в воздухе?
Он косо глянул на меня и прикусил губу.
— Я не мальчишка. Если вы боитесь, что я не смогу…
Ну вот. Обижается — а зачем? Ладно — начнем с чего-нибудь не слишком трудного, но впечатляющего.
— Рэд, мальчик мой, садись на пол, поближе. Нет, не так близко, мы будем учиться выпускать огонь из ладони, а я не хочу, чтобы ты устроил пожар. Вытяни руки… вот так, вперед ладонями. От себя, обалдуй. А теперь, э-э-э-э…
Я постарался вспомнить, как именно объясняли в Академии эту технику. Припомнил то я быстро, но сложность состояла в том, что 'высечь' огонь можно было двумя способами. Один нам описали на коротких курсах по 'Бытовому использованию волшбы', а второй преподавался на кафедре Боевой магии. Причем, несмотря на кажущуюся похожесть, разница между этими способами была колоссальная; осталось решить, чего я хочу добиться в результате: того, чтобы мой ученик смог зажечь костер в мокром лесу, или того, чтобы он при случае смог поджарить пару-другую неприятелей. Наверное все-таки поджарить.
— А теперь представь, что у тебя в желудке свернулась в тугой клубок саламандра…
Рэд, зажмурившийся в начале моего объяснения, видимо, для лучшего усвоения материала, приоткрыл один глаз:
— Что?
— Не знаешь, что это? Ах да, у вас про таких и сказок-то нету. Ладно, представь… солнце. Клубок огня. Да хорошенько, чтобы пропекло до самых кишок!
Мой ученик напрягся, да так, что шея его стала почти вдвое толще, а голова ушла в плечи.
— Нет, ты должен расслабиться!
'Это будет не так уж легко', - пришло мне в голову. И я оказался прав.
Часа полтора мы с ним бились только над тем, чтобы представить 'клубок огня'. Я ругал его последними словами, хотя, наверное, зря: в свое время я пыхтел ничуть не меньше. Самое сложное в этом упражнении — умудриться оставаться абсолютно спокойным, как бы впасть в некое оцепенение, и сосредоточить все свои мысли в центре живота. И не отвлекаться ни на что и ни на кого. Так что определенная польза от моей ругани была: он вскоре привык к ней, а потом и отсек вообще все посторонние звуки и мысли. И вот, когда чай уже остыл, а солнце задело краем верхушки гор, он добился желаемого. Я увидел, как внутри него словно расцвел огненный цветок. Он тут же начал разрастаться, буйный, неконтролируемый; я заорал и вскочил на ноги, опрокинув поднос с чайником. Рэд, безразличный ко всему вокруг, лишь чуть повернул в мою сторону голову.
— Держи его, держи! Идиот, лепи его в комок, не давай расти, лепи его, как снежок!
Я подскочил к ученику, протянул руки и оттянул часть энергии на себя, готовый в случае чего направить ее в стороны; правда, тогда дом наш сгорел бы сразу, как солома, но что — дом, тут сейчас парень вспыхнет, как сухой хворост. Или я, что было бы справедливее, поскольку только такой кретин, как я, мог дать задание, не потрудившись рассказать все до конца.
Рэд открыл оба глаза и недоуменно посмотрел на меня, я понял, что он только-только начинает понимать и чувствовать, какая сила бурлит в нем.
— Что… мне делать?
Я постарался, чтобы голос мой звучал спокойно.
— Для начала — отверни от меня свои ладони, если, конечно, ты не хочешь меня убить. Молодец. В сторону окна, правильно… А теперь медленно разделяй этот свой… шарик на два потока, веди по рукам… И в окно их, в окно!
Я отскочил в сторону, скрипя старыми костями, и вовремя: над головой полыхнуло, меня обдало жаром, даже, готов поспорить, припалило волосы. С потрескиванием и шуршанием два потока огня устремились наружу, и я мысленно пожелал им счастливого пути. Где-нибудь над Анадриатом они выдохнутся, и не поздоровится той птичке, что будет пролетать на их пути.
Рэд выдохнул (то ли от восхищения, то ли от напряжения, я не понял) и повалился набок.
— М-да, — поделился я с ним умной мыслью.
— С вами все в порядке?! — Он действительно сильно за меня испугался. Так и надо.
