Принц крови - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас (список книг TXT) 📗

— Вот так и закладываются связи между наро-дами, — сухо заметил Локлир.

— Да, — согласился Кафи.

Они добрались до нижней части длинного пологого пандуса, где с обеих сторон шеренга солдат теснила толпу, чтобы освободить место для вереницы тех, кто будет представлен императрице. Гвардейцы Эрланда уже ожидали его; на них была парадная форма крондорской армии, и у каждого на груди сиял значок королевской дворцовой гвардии Крондора. Позади свиты принца стоял делегат Квега и злился оттого, что Крондорскому посольству оказано большее предпочтение, чем Квегу. Принц заметил это и развеселился.

Эрланд снова прислушался к истории, которую продолжал рассказывать Кафи.

— Ранави хотел украсть эту девушку и подарить ее мне. У них считается, что, если тебе удастся украсть женщину у соперника и привезти к себе — она твоя. Ранави не было еще семнадцати лет, когда он попытался украсть свою собственную сестру у человека, который выиграл ее на празднике. Мальчик погиб, пытаясь это сделать.

Кафи помолчал и прибавил ровным, лишенным всякого чувства голосом:

— Поэтому, как вы понимаете, мне трудно беспристрастно судить о достоинствах ашунтаи, каковы бы они ни были.

Гамина с сочувствием посмотрела на уроженца пустыни, но ничего не сказала.

Они постояли минут десять, дожидаясь своей очереди выйти в амфитеатр. Все молчали. Локлир решил, что пришла пора переменить тему разговора.

— Господин мой Кафи, а где делегация из Вольных городов?

— Ее нет, господин барон, — ответил Кафи. — Они никого не прислали. Люди, которые живут в бывшей имперской провинции Босании, до сих пор не поддерживают с Империей официальных отношений.

— Старые распри забываются нескоро, — заметил Джеймс.

— Не понимаю, — сказал Эрланд. — Даже на моей памяти Квег и Империя воевали три раза, а уж пограничных конфликтов между Империей и Королевством не счесть. Почему же Вольные города…

— Те, кто живет сейчас в местах, называемых вами Вольные города, — сказал Кафи, когда они подошли к входу, — когда-то были нашими подданными. Несколько веков назад произошло первое восстание в Конфедерации, и Кеш увел из северной части Джал-Пура все военные части, предоставив колонистам защищаться самим. Народ Вольных городов был предан собственными правителями.

Эрланд раздумывал над словами Кафи, медленно шагая вперед, — вскоре должны были объявить их делегацию. Бросив взгляд на верхний ярус, принц увидел, что там уже почти не осталось свободных мест — последние лорды и мастера рассаживались по своим ложам. Босания, частью которой являлось теперешнее герцогство Крайди, принадлежавшее Королевству, была ужасной страной, населенной гоблинами, троллями, темными эльфами. Многие годы люди без поддержки армии тратили там все силы только на то, чтобы просто выжить. Эрланд мог понять жителей Вольных городов, которые все еще таили обиду на Империю.

Тут принц услышал, что объявили его имя.

— Ваше высочество, — сказал Кафи. — Пора.

Вся делегация, не считая Гамины, вступила, печатая шаг, на каменные плиты амфитеатра. Целых пять минут им потребовалось для того, чтобы пересечь дно гигантской чаши, но наконец, изнывая под палящими лучами солнца, принц был формально представлен императрице Великого Кеша. И только сейчас Эрланд осознал то, о чем не хотел думать с того времени, как пропал Боуррик. Он, а не его брат стоял сейчас перед самой могущественной правительницей в их мире, а когда-нибудь может оказаться, что ее преемник станет его заклятым врагом, потому что это он, а не Боуррик будет королем Островов. И впервые с тех пор как он был маленьким мальчиком, еще не умевшим ходить, Эрланд испугался так сильно.

Эрланд плохо запомнил церемонию — его представили двору, он что-то говорил в ответной речи, которую с трудом выучил. Раз никто не засмеялся и не поправил его, принц решил, что произнес все слова верно. О чем говорили шедшие впереди него делегации, Эрланд не помнил. Он сидел на самом нижнем ярусе амфитеатра, на каменной скамье, предназначенной для послов других стран, явившихся пожелать императрице в день ее семидесятипятилетия здоровья и процветания. Пытаясь взять себя в руки и подавить неожиданный приступ страха, принц спросил:

— Кафи, почему праздник проводится в это время, когда Банапис уже давно прошел?

— Мы в Кеше, в отличие от вас, не считаем Праздник Середины Лета днем своего рождения. Здесь каждый человек, который знает дату своего рождения, празднует именно в этот день. Так что, раз Та, Которая Есть Кеш, была дана богами миру в пятнадцатый день джанина, то ее юбилей и празднуется в этот день.

— Как странно, — сказал Эрланд. — т — Праздновать свой день рождения в тот день, когда ты родился. Значит, каждый день должны быть десятки маленьких праздничков? Я бы посчитал себя обманутым, если бы пропустил праздник Банаписа.

— Традиции у всех разные, — заметил Локлир. Перед принцем появился слуга в одежде чистокровных и низко поклонился. Он протянул принцу свиток, перетянутый золотой лентой. Кафи, как официальный сопровождающий, принял свиток. Взглянув на восковую печать, он сказал:

— Похоже, это личное,

— Почему? — спросил Эрланд.

— Здесь печать принцессы Шараны.

Кафи передал свиток Эрланду, а тот развязал ленту и сломал печать. Он медленно прочел слова, написанные аккуратным почерком, — прежде ему не доводилось видеть текста, написанного «высоким» кешианским стилем. Он читал, а Гамина стала смеяться.

Джеймс в ту же минуту обернулся, испугавшись, что его жена неосторожно выдала свой талант читать чужие мысли, но Гамина сказала:

— Эрланд, да ты покраснел!

Эрланд улыбнулся и сунул свиток себе за пояс.

— Это, наверное… солнце, — ответил он, но не смог скрыть смущенную улыбку.

— Что там? — весело спросил Локлир.

— Приглашение, — ответил Эрланд.

— Куда? — спросил Локлир. — Сегодня официальный ужин у императрицы.

— Это на… после ужина, — ответил Эрланд, не в силах скрыть улыбку.

Джеймс и Локлир обменялись понимающими взглядами.

— Кафи, — спросил Локлир, — чистокровные всегда так назначают… свидания? Приглашают к себе, я хотел сказать.

— Бывает и такое, — пожал плечами Кафи. — Принцесса же, пользуясь правами рождения, может раздвинуть границы дозволенного, если вы меня понимаете.

— А принцесса Сойана? — спросил Локлир.

— Я все думал, когда ты об этом спросишь, — усмехнулся Джеймс.

— О чем это ты? — прищурилась Гамина.

— Локи известен при дворе тем, что старается познакомиться с каждой красивой женщиной, которую видит, — ответил Джеймс жене.

— Если вы пошлете принцессе письмо с просьбой посетить ее, — сказал Кафи,

— будьте готовы к тому, что ваше письмо окажется одним из многих. Кроме того, сейчас поговаривают о том, что она… проводит много времени с лордом Рави, так что на ваше письмо может просто не обратить внимания.

Локлир попытался устроиться поудобнее на каменной скамье, жесткость которой не смягчалась даже пухлыми подушками.

— Значит, надо придумать, как еще можно с ней встретиться. Если у меня будет возможность поговорить с ней…

Кафи сделал жест, означающий у его народа «все может быть», и произнес:

— Ма-лиш… — что означало то же самое.

Джеймс бросил взгляд на Эрланда, уже погрузившегося в мечты.

— Кафи ничего не говорит про принцессу Сойану. Почему? — обратился Джеймс к Гамине.

— Я не знаю, — ответила она. — Но он испытывает к ней весьма определенные чувства.

— Какие?

— Она представляется ему чрезвычайно опасной.

Глава 14. СДЕЛКА

Боуррик потер подбородок.

— Мне бы хотелось, чтобы люди перестали воспитывать меня кулаками, — проворчал он.

— Это тебе сдача с того, что ты заплатил, — сказал Гуда, стоявший над ним. — Сейчас, когда чуть ли не половина имперской армии гонится за мной, как я смогу разыскать Яноса Сабера? А если и разыщу, все равно он мне не заплатит! И виноват в этом ты, Бешеный!