Дорога в Сарантий - Кей Гай Гэвриел (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
Этого она тоже не ожидала. Никто не спрашивал о подобных вещах.
– Мать считала, что у нее… больше шансов выйти замуж. Учитывая то, что ей нечего предложить, кроме себя.
– А как ты считала?
Касия снова глотнула. За бородой и в тусклом, неровном свете трудно было понять выражение его лица.
– Почему… какая разница? – осмелилась спросить она.
Он вздохнул.
– Ты права. Никакой. Хочешь домой?
– Что?
– В свою деревню. Я тебя собираюсь отпустить, знаешь ли. Мне совершенно не нужна девушка в Сарантии, а после того, что произошло с нами сегодня, я не хочу искушать никаких богов, пытаясь на тебе заработать. – Голос родианина, комната, освещенная горящим очагом. Ночь, начало зимы. Мир создается заново.
Он продолжил:
– Я не думаю, что… то, что мы сегодня видели… оставило тебе жизнь для того, чтобы ты убирала дом или грела воду для моей ванны. И я понятия не имею, почему пощадили и мою жизнь. Так что, если ты хочешь вернуться в свою… о, Джад! Кровь Джада! Прекрати это, женщина!
Она старалась, кусала губы, терла испачканными в саже ладонями лицо. Но как не плакать, столкнувшись с этим? Вчера вечером она знала, что сегодня умрет.
– Касия, я серьезно. Я спущу тебя с лестницы и разрешу солдатам Карулла развлечься с тобой по очереди! Ненавижу плачущих женщин!
Она знала, что он преувеличивает. Он только притворялся сердитым и злобным. Касия сама не знала, о чем еще она думала. Иногда все происходит слишком быстро. Как может расколотое дерево объяснить удар молнии?
Девушка уснула возле очага, греясь у остатков тепла. Она осталась в тунике, завернулась в плащ, под голову вместо подушки подложила другой плащ и накрылась одеялом. Он мог бы заставить ее лечь на кровать, но привычка спать одному после смерти Иландры уже глубоко укоренилась, стала чем-то мистическим, наподобие талисмана. В этом есть нечто болезненное, неправильное, сонно подумал Криспин, но он не собирался освобождаться от этой привычки сегодня ночью, с помощью рабыни, купленной вчера вечером.
Хотя называть ее рабыней, пожалуй, несправедливо. Год назад она была так же свободна, как и он, и стала жертвой той же чумы, которая разрушила и его жизнь. «Жизнь может быть разрушена по-разному», – подумал он.
Линон обозвала бы его недоумком за то, что он позволил девушке спать у очага. Но Линон здесь нет. Сегодня утром он положил ее на мокрую траву под мокрой листвой леса и ушел. «Помни обо мне».
Что происходит с лишенной пристанища душой, когда тело и сердце приносят в жертву богу? Знал ли Зотик ответ на этот вопрос? Что происходит с душой, когда бог в конце концов приходит за ней? Мог ли алхимик это знать? Ему предстоит написать нелегкое письмо. «Попрощайся с ним за меня».
Ставень стучал в стену. Сегодня ветреная ночь, на дороге завтра будет холодно. Девушка пойдет с ним на восток. Кажется, они оба пойдут с ним. Так странно, какие круги и петли появляются в узоре жизни. Или так только кажется. Может быть, люди стараются составить эти узоры ради утешительной иллюзии порядка?
Однажды он подслушал разговор мужчин в харчевне, когда еще был мальчиком. Голова его отца, говорили они, была полностью отделена от тела. Ударом топора. Она отлетела в сторону, а из падающего, обезглавленного тела хлынула кровь. Как красный фонтан, рассказывал один мужчина другому испуганным голосом. Такая смерть была трагичной и пугала даже солдат, она стала легендой: смерть каменотеса Хория Криспина.
Криспину было десять лет, когда он ее услышал. Топор инициев. Племена, которые ушли на запад, к Фериересу, были более дикими. Это все говорили. И девушка так сказала сегодня ночью. Они постоянно вторгались с юга в Батиару, не давали покоя северным фермам и деревням. Анты посылали армии, в том числе и городское ополчение, в Фериерес почти каждый год. Обычно эти походы были успешными, появлялись так необходимые им рабы. Но были и жертвы. Всегда. Иниции, даже при численном перевесе врага, умели драться. Красный фонтан. Не следовало ему этого слышать. Тем более в десять лет. После этого ему долго снились сны, и он не мог рассказать о них матери. Даже тогда он был уверен, что те мужчины в харчевне пришли бы в ужас, если бы узнали, что сын Хория их услышал.
Когда слезы перестали литься, Касия вполне доходчиво объяснила: дома для нее теперь нет места. После того как ее продали, сделали рабыней, которую посылали в комнаты ко всем мужчинам на постоялом дворе, у нее не осталось никаких шансов среди собственного народа. Невозможно вернуться назад, выйти замуж, создать семью, соблюдать обычаи племени. Среди этих традиций нет места таким девушкам, в какую ее превратили, кем бы она ни была раньше, до чумы, когда ее могли защитить отец и брат.
Захваченный в плен и превращенный в раба мужчина мог убежать и вернуться в деревню с почетом, он сохранял свой статус, становился живой эмблемой мужества. Но не девушка, проданная в рабство за хлеб для зимы. Деревня ее детства теперь была для нее закрыта на замок со стороны прошлого, и ключ потерян.
На многолюдных, шумных улицах Сарантия, среди аркад, мастерских и церквей, где столько людей из многих стран, она, возможно, могла бы начать жизнь сначала. Для женщины это нелегко, и ни в чем нельзя быть уверенным, но она молода, умна и отважна. Не обязательно кому-то знать, что она работала на постоялом дворе в Саврадии, а если и узнают… Что ж, сама императрица Аликсана в свое время мало чем от нее отличалась. Стоила дороже, но занималась тем же, если верить слухам.
Криспин подумал, что за такие слова человеку могут вырвать ноздри или сделать кое-что похуже. Снаружи дул сильный ветер. Он слышал, как стучит ставень, как пронзительно воет ветер. День Мертвых. А ветер ли это?
Очаг немного смягчил холод в комнате, и Криспин лежал под двумя теплыми одеялами. Он внезапно подумал о царице антов, юной и испуганной, о ее ладони на его волосах, когда он преклонил перед ней колени. В тот раз ему тоже разбили голову, как сейчас. Он устал, челюсть болела. Ему не следовало пить сегодня вечером с солдатами. Исключительно глупо. Кое-кто сказал бы – кретинизм. Честный человек, однако, этот Карулл, трибун Четвертого легиона. Что было неожиданностью. Он любит слушать самого себя. Лицо бога на куполе церкви. Его создали мозаичники, художники, как и сам Криспин. Но нет. Они – нечто большее. Жаль, что он не знает их имен, что никто их не знает. Он напишет об этом Мартиниану. И постарается привести в порядок свои мысли. И сейчас он видел мысленным взором глаза бога совершенно ясно. Утром был туман, совсем ничего не видно, все цвета в мире исчезли. Голоса преследователей, собаки, мертвый человек. Лес и то, что увело их в лес. Он с первого взгляда начал бояться этого леса, еще тогда, у границы, и все же вошел в Древнюю Чащу: черные, густые заросли, падающие листья, жертвоприношение на поляне. Нет. Не совсем так. Завершение жертвоприношения.
Как человеку справиться со столькими вещами? Распивать вино с солдатами? Вероятно. Самое старое средство спасения, одно из самых старых. Натянуть одеяло в постели на разбитое лицо и уснуть, надежно укрывшись от режущего ветра и от ночи? Только не от той ночи, которая теперь царит всегда.
Каю Криспину тоже снился сон в этой холодной темноте, хотя он во сне не летал. Он видел, как идет по гулким коридорам в пустом дворце, и знал, что это за дворец, где он находится. Он был там вместе с Мартинианом много лет назад – во дворце патриарха в Родиасе, самом грандиозном символе религиозной власти – и богатства – Империи. По крайней мере, он им был в свое время.
Криспин увидел его опустошенным, пыльным, заброшенным, через много времени после того, как анты покорили страну. Большинство разграбленных комнат стояли пустыми и запертыми. Они с Мартинианом шли по дворцу вслед за похожим на покойника, кашляющим клириком, чтобы осмотреть знаменитую старую настенную мозаику, которую заказчик хотел воспроизвести в своем летнем доме в Байане, у моря. Их двоих неохотно впустили, благодаря письму, а возможно и некоторой сумме денег, состоятельного заказчика, и теперь они шагали в гулкой, пыльной пустоте.
