Добровольная жертва - Метелева Наталья (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
– Эй, дракоша, умерь пыл: наша снегурочка сейчас слезами изойдет и растает, только ее и видели.
– Хоть какая-то польза будет: дождик сейчас не помешает, – продолжал ворчать огнедышащий мальчик.
– Сильвен, – начала я отвлекающий от моих ран и их причин маневр, – а не тот ли ты Сильвен – Серебряная Струна, которого изгнали из Арима?
Лютнист кивнул с задорной улыбкой:
– Не знаю, как там насчет струны, а изгнали точно. И не только из Арима. Вообще-то, на родине мое имя Вадум. Но об этом уже все забыли, кроме меня. Сойдет и Сильвен.
Серебряная Струна прославился не только виртуозностью и чудным голосом, но и стремительностью, с которой умудрялся нажить себе врагов среди имущей верхушки, сочиняя ядовитые памфлеты. Его песенки распевали во всех кабаках, но во многие городские ворота лютнисту запрещено было ступать под страхом виселицы. Он не унывал и располагался обычно под стенами в каком-нибудь шатре смуглоликого табора, и горожане в эти дни перебирались в те же шатры всей братчиной. Злачные места приходили в запустение на неделю-две, а то и на месяц, если братчина раскошеливалась на весь табор. Хозяева не могли стерпеть убытки и подкупали городскую стражу, певцу выписывали охранную грамоту и впускали в город, который немедленно уходил в торжества по поводу этого дня свободы личности еще на неделю. Аристократы семьями сбегали в загородные дома, чтобы не слышать новых скабрезных куплетов в свой адрес, которые подгулявшая толпа еженощно распевала по всему городу. Все городские сплетни бывали немедленно зарифмованы, а лютнист тщетно отнекивался от доброй половины памфлетов, не признавая их за собственных детищ.
Короли не могли изгнать весь народ за вредоносные песенки, зато изгоняли лютниста; народ не мог признаться в нелюбви к королям, во избежание повышения налогов, зато отходил душой, предаваясь любви к творчеству, причем, всячески от оного открещивался, всегда назначая автором некую Серебряную Струну. Пока власти выясняли, что под автором подразумевался именно Сильвен, тот уже исчезал из ославленного града и брал в осаду следующий. В результате власти клеймили лютниста с еще большей злобой, и Сильвен отдувался за всех сочинителей, не рисковавших собственными благонадежными шкурками.
В Лиге странствующий музыкант известен был еще и тем удивительным даром, что способен был душу человеческую выразить максимум в четырех строках. А то и в одном слове. Альерг считал поэта пророком и горько сетовал, что Сильвен приходил в ужас от одной только мысли переступить порог какой-нибудь школы с иной целью, чем набедокурить или выпить с пифиями на брудершафт.
Спутники, разнежившись в тенечке, уже уминали остатки трапезы, сославшись на то, что грех сгноить на такой жаре такую добрую пищу.
– Я слышала о твоем утверждении, что у каждого есть особая песня, – припомнилась мне еще одна подробность.
– Одна на всю жизнь, – кивнул музыкант, рассыпав по плечам смоляные кудри. – Странные иногда это бывают мелодии, странные слова. Иногда крутится на разные ритмы одна и та же единственная строчка. У одного воинственного царя жизнь состояла из трех глаголов, гремевших как барабанная дробь. Да у большинства из кабацкой публики, такой, что сегодня выгнала нас из-за стола, не дав как следует насладиться чревоугодием, жизнь тоже укладывается в три слова, только нецензурных. А зачастую в одно, тоже непроизносимое при девушках, особенно при феях. У некоторых жизнь – что требник или таблица спряжений. Их скучно петь. Знавал я одного мздоимца, так у того вместо песни – круглый ноль. Свистнешь разок, вот и вся жизнь. У звездочета, который мне попался по дороге сюда, песня жизни была именем Солнца. А твою песню я сразу услышал, как только ты вошла в харчевню одинокой обгоревшей звездочкой. Она у тебя короткая. Хочешь, я тебе ее спою?
– Спрашиваешь! – я немедленно подала ему лютню.
Пелли с коником в обнимку уже заранее впали в блаженное оцепенение. Сильвен приласкал неразлучную подружку, подтянул колки, чуть призадумался, пристально глядя сквозь меня, словно я стала прозрачной, и взлетел пустынным ветром, блуждающим в сумраке, зашелестел дождем по листьям плакучей ивы, пролился чистым ручьем. Песня была тихой и грустной, как лунный свет в заброшенном саду.
Певец прислушался к последней тающей ноте утихавшей струны и улыбнулся мечтательно, разбивая наше завороженное оцепенение:
– Эх, где та девушка, что споет мне мою песню жизни? А то все я, да я! Надоело такое однообразие!
Я открыла было рот, чтобы сказать, где та задорная звонкоголосая смуглянка, но Пелли ткнул меня шипастым локотком, а подобравшийся под шумок Лэпп будто бы нечаянно зажевал вместе с клочком травы мою блаженно вытянутую ступню, и вместо предсказания из горла вырвался болезненный стон пополам с проклятием.
Сильвен тут же извинился, что его песня произвела на меня такое удручающее впечатление. Мы втроем, включая желтогривого, с жаром кинулись его разуверять, и лютнист в испуге, что струны его лютни расплавятся от такого всеобщего пыла, замахал руками, остужая ретивых.
Сразу вспомнилось о прохладе севера, и я снова задала моему оруженосцу вопрос, оставшийся в харчевне без ответа. Пелли замялся, смущенно поглядывая на Сильена. Черноволосый поднял на него смеющиеся глаза и пояснил неожиданно:
– Так на севере Пробужденные давно уже трубят всеобщий сбор. Сегодня Вечит. Целая армия собирается со всех концов света. Все ордена, все приверженцы. Силы они стягивают несметные. Вот только зачем – непонятно. И без войны куда ни ступишь, – обязательно на пробужденного наткнешься. По слухам, сегодня начнется их наступление.
Пелли неохотно добавил:
– Лигу они хотят смести. До последнего человека.
– Каким образом? – на мой взгляд, это была невыполнимая задача.
Мальчик-дракон снова покосился янтарным глазом на лютниста. Сильвен хмыкнул, не оскорбившись недоверчивостью, тактично встал и отошел подальше, делая вид, что поэтов совсем не привлекает мирская суета сует. Из-за кустов раздались звучные переборы и бесшабашная песня на гортанном незнакомом языке. Лютнист горланил так старательно, что я едва расслышала ответ Пелли:
– Они хвалятся новым оружием. Если там тварь, то это ее война. Против всего мира. Лига больше всех мешает, с нее и начнут.
– А в лесу что было?
– Куколка нига, – прошептал веснушчатый.
– Что-о?!
Певец в листве споткнулся, но грянул с новой силой что-то совсем залихватское. Поперхнулся, откашлялся и жалобно заголосил в миноре.
– Неудачная куколка, – поправился Пелли. – У меня на них нюх. Я поисковый дракон. Это носители семени нигов. Но, когда что-то у них идет не так, они превращаются в таких вот слизней. Старики говорили, что ниги пытаются изолировать их, но они сбегают. Кто был исходной формой сегодняшней куколки, я даже не знаю. Но ниги выбирают только разумные формы для своего потомства. Судя по размерам, это был эльф. Куколка шла с севера на юг, и прямиком на тебя. Может быть, ее направляла тварь из цитадели. И так стремительно шла, что я едва успел, и то потому только, что Альерг раскрыл для меня рандр и перебросил прямиком в лес. И вообще, Роночка, твой оруженосец обязан быть при тебе.
