Страсти по Фоме. Книга 1 (СИ) - Осипов Сергей (читать книги онлайн без .txt, .fb2) 📗

— Я ему глотку вырву! — мечтательно сказал Фома. — Залезу внутрь и вырву к чертовой матери!.. У меня сердце останавливается!

— Да, ощущения не из приятных… — Доктор вынул анализатор. — Зашкаливает!

Действительно, вибрация была настолько низкой, а звук — высок, что тело, резонируя и тому, и другому, грозило пойти вразнос, начать разваливаться. По мере приближения к невидимому источнику, идти становилось все тяжелее. Сердце работало с перебоями, в глазах темнело, в ушах словно исполинский прибой. Наконец вышли к чему-то похожему на центр этого города. Центр был опущен ниже уровня города и странные подвижные испарения в виде облачков стекали по ступеням и желобам в эту яму или клоаку и текли прямо центру.

— Посмотри, что это там? Твое воображение ничего не подсказывает?

— Мое воображение подавлено, — буркнул Фома, щурясь от белесых испарений.

Они остановились. Вой и вибрация достигли немыслимой силы и громкости. Впереди, на правильно организованной круглой площади невероятных размеров, стоял огромный темно-лиловый холм, похожий на разлохмаченный кочан капусты, листья которого мягко колебались из-за вибрации, словно многоярусные края большой медузы в спокойных волнах. Сочетание плавности шевеления этих покрывал с немыслимой частотой звука вызывало дурные ассоциации и тошноту. Говорить было невозможно, как возле взлетающего самолета.

Пройдя еще немного вперед, они увидели, что вокруг холма, на нем, под ним, копошилось множество белесых существ небольшого роста и непритязательной, утяжеленной книзу, формы. Их было так много, что холм казался живым: покрывала колыхались, существа двигались, и вся картина напоминала разбуженный чьим-то вмешательством муравейник, только муравейник еще и сам был будто живой.

Насколько можно было видеть, все дороги сходились именно к этому месту и странные существа заполняли их, стремясь к источнику вибрации и воя. Причем они возникали словно из ничего, оказалось, что из этих густых облачков вонючих испарений, что болтались всю дорогу у сайтеров под ногами. Перед самым холмом существа обретали телесность, бойко взбирались на него, иногда друг по другу, находили свободное место и замирали. Время от времени кто-то отваливался, скатывался вниз и исчезал, а его место занимал другой. Иногда раздавался хлопок и существо исчезало прямо на холме, превратившись снова в облачко, только светлее и легче прежнего.

— Что это они делают? — недоумевал Фома, уворачиваясь от испарений. — Вот ведь мерзость какая!

— А это я у тебя хотел спросить! Где твое хваленое воображение?

— Погоди, я еще не присмотрелся!..

Вой в это время достиг своего предела в истошном визге и исчез, перейдя в ультразвук. В наступившей тишине, покачиваясь от вибрации, они подошли еще ближе, прямо к границе появления существ. Присмотрелись.

— Этого не может быть! — изумился Фома.

— Почему же? — спросил Доктор простодушно.

Фома хохотал:

— Какой размах, Доктор!

— Что здесь смешного?

— Ничего, — ответил Фома. — Кроме того, что они имеют бедный холм. Статья не помню какая, групповое изнасилование неодушевленных предметов.

— Сто тридцать первая, — подсказал Доктор.

— Господи, Док, откуда? И зачем тебе, пустыннику?

— Кодекс надо чтить. Особенно уголовный, насколько я понял, общаясь с тобой.

Фома хмыкнул:

— Пойду, гляну ближе. Это ж какое устройство надо иметь, чтоб так землю долбить?

— А это уже интересно! — донеслось вскоре от холма. — Холм-то живой! Или еще живой, несмотря на обращение, подпадающее под 131 статью. Это даже не холм, а холмица…или холмища! Видел я всяких девиц… Поправь, если совру…

И Фома продекламировал в ультра-тишине:

— Я знал красавиц недоступных, холодных, чистых как зима, неумолимых, неподкупных, непостижимых для ума… Так вот, Доктор, это не о ней… Это, похоже, матка!

— Не подходи близко к холму, пока мы с ним не разобрались, — Доктор опять достал свой приборчик, манипулируя. — Слышишь?.. Мне это все не очень нравится.

— Доктор, а когда тебе что-нибудь нравилось? У народа праздник, может быть, единственный. Бог знает, где они мокнут все остальное время, в какой слизи!..

Фома оказался по колено в необыкновенно вязкой слизи.

— Тебе что сам этот процесс не нравится или что? Ты вообще трахаешься когда-нибудь, все время забываю у тебя спросить? Знаешь, хоть одно теплое чувство, кроме пописать на руки?

И Фома, продолжая рассуждать о природе столь необыкновенного явления, обходил холм. Странные, низкорослые, чуть выше половины бедра Фомы, существа ползли на холм, не обращая на него никакого внимания, как зомби. Похожие на обезьянок, но только неуклюжих, словно сделанных наспех из двух-трех чурочек и палочек, обтянутых бледной кожей, они дурно пахли. Все достоинства и примечательности их, кроме тяжелого запаха, были сконцентрированы в одном месте, в том органе, которым они долбили холм. Зато орган этот был развит гипертрофически и составлял не меньше, если не больше, половины общего веса, так что аборигены представляли из себя пушку на огромных колесах-яичках, у которой снизу хилые подпорки ног, а сверху дегенеративная полупрозрачная голова — прицел, все остальное оно — возмездие эволюции.

— Доктор, статья отменяется, они не виноваты! — заключил Фома, рассмотрев их причиндалы. — С таким взведенным инструментом мне было бы тоже все равно: холм, розетка или авиабомба, — главное разгрузиться и облегчить себе жизнь! Это же Сизифы, только вместо камня у них несокрушимое либидозное томление!.. И вот что мне приходит в голову, может это и есть хозяин места, которого мы ищем?

— Эй, Матильда Долбанная Вся, я к тебе обращаюсь!.. — Ткнул он холм Ирокезом. — Это ты все так хорошо придумала?

Раздался истошный визг.

— Назад! — крикнул Доктор, но было поздно.

Существа, среди которых бродил Фома, уже не обращая на них внимания, словно по команде набросились на него и их вместе с Фомой понесло прямо к холму. Холм похотливо выгнулся навстречу ему, как желанному гостю. Вой и вибрация снова достигли предела, а с холмом произошла странная трансформация. Это была уже почти человеческая анатомия, более того, действительно женская! На Фому наплывал, причмокивая губами из-за приоткрывшихся покрывал, суперорган — органа гроссо!

— Доктор! — завопил Фома, стараясь перекричать вой. — Меня сейчас кажется тоже будут забивать в холм!..

Невероятным усилием он сбросил с себя верещащих тварей и увидел в открытом зеве такие дали, о которых, собственно, мечтал всегда…

На несколько секунд Фома ослеп от резкого перехода из инфракрасной среды в обычную и невольно прикрыл глаза. Когда же он снова обрел способность видеть, то был приятно поражен изменениями в обстановке. Он оказался в огромном с восточной роскошью убранном зале, нечто вроде турецкого сераля или персидского гарема, какими он их себе представлял, хотя никогда там не был. В центре зала стоял такой же огромный, под стать ему и словно вытесанный из сталагмита, будуар. А там…

Среди ниспадающих газовых тканей его возлежала самая прекрасная женщина, которую Фома когда-либо видел. У него перехватило дух от такой вызывающей и вместе располагающей красоты. Женщина была совершенно обнажена и лишь слегка прикрыта прозрачным газовым покрывалом. Прикрыта так, чтобы разить наповал, что Фома немедленно и сделал: онемел и застыл. Сказать, как она была прекрасна, он бы не смог, это было бы слишком слабо, она была совершенство, а совершенство невозможно описать, как мировую гармонию.

— Иди ко мне! — сказала Совершеннейшая, и голос ее потряс Фому еще сильнее, чем совершенство форм.

— Я? — глупо спросил он, не веря своему алмазно-рубиновому арабскому счастью. — Это вы мне?

— Тебе!.. Иди скорее!..

Не подчиниться этому голосу было нельзя, да Фома и не собирался. Во все глаза глядя на незнакомку, он двинулся к будуару. Казалось, сама богиня сошла с небес и просит о небольшой услуге: просто все забыть и броситься в источник вечного наслаждения. А там, где нужно бросаться в источники вечных наслаждений Фома бросался, не раздумывая, всегда…