Ведьмак (большой сборник) - Сапковский Анджей (книги хорошего качества TXT) 📗

Иоля, сотрясаемая спазмами сдерживаемых рыданий, скорчилась рядом с носилками раненого нильфгаардца. В положении плода.

Шани плакала, не пытаясь скрыть слезы. Но крючки держала. Марти спокойно шила, только губы у нее двигались в каком–то немом, беззвучном монологе.

Русти, все еще не в силах встать, сел. Встретился взглядом с вжавшимся в угол палатки санитаром.

— Плесни мне водки, — с трудом проговорил он. — Только не говори, что у тебя нет. Знаю я вас, шельмецов. У вас всегда есть.

Генерал Бленгейм Бленкерт поднялся на стременах и вытянул шею на манер журавля, прислушиваясь к звукам боя.

— Развернуть строй, — приказал он командирам. — А за тем вон холмом сразу в рысь. Из слов разведчиков следует, что мы выйдем прямо на правое крыло Черных.

— И покажем им, где раки зимуют! — тонко крикнул один из лейтенантов, юноша с шелковистыми и еще очень редкими усиками.

Бленкерт косо глянул на него.

— Отряд со штандартом вперед! — приказал он, вынимая меч. — А при атаке кричать «Редания!». Кричать что есть мочи! Пусть парни Фольтеста и Наталиса знают, что идет подмога.

Граф Кобус де Руйтер рубился во множестве битв четырнадцать лет, с шестнадцатого годка жизни, и у него в генах, несомненно, выработалось что–то такое, что позволяло ему, Кобусу де Руйтеру, воспринимать рев, крик и ор битвы как симфонию, концерт для барабана с оркестром, хотя для любого другого боевой рев и ор были не чем иным, как все заглушающим криком и грохотом.

Вот и сейчас граф де Руйтер моментально различил в концерте новые ноты, аккорды и оттенки.

— Уррра, парни! — зарычал он, размахивая булавой. — Редания! Редания идет! Орлы! Орлы!

С севера, из–за холмов, к полю боя катился вал конницы, над которой плескались амарантовые флажки и большой гонфалон [105] с серебряным реданским орлом.

— Помощь! — рявкнул Руйтер. — Помощь идет! Уррррааа! Громи Черных!

Будучи солдатом в восьмом поколении, он мгновенно засек, что нильфгаардцы сворачивают фланг, пытаясь развернуть его навстречу наступающей коннице плотным фронтом. Он знал, что этого допустить нельзя.

— За мной, — прокричал граф, вырывая из рук хорунжего штандарт. — За мной! Третогорцы, за мной!

Они ударили. Ударили самоубийственно, страшно. Но действенно. Нильфгаардцы из дивизии «Венендаль» сломали строй, и на них с ходу налетели реданские хоругви. В небо вознесся страшный гул.

Кобус де Руйтер уже не видел и не слышал этого. Шальной бельт угодил ему прямо в висок. Граф повис в седле и упал с лошади, словно саваном накрывшись штандартом. Восемь поколений де Руйтеров, полегших до него в боях и следивших сейчас за битвой из иного мира, одобрительно кивали головами.

— Можно сказать, господин ротмистр, нордлингов в тот день спасло чудо. Либо стечение обстоятельств, которого никто не мог предвидеть. Правда, Рестиф де Монтолон пишет в своей книге, что маршал Коегоорн совершил ошибку при оценке сил и намерений противника. Что пошел на неоправданный риск, разделив Группу Армий «Центр» и двинув кавалерийский резерв. Что рискованно принял бой, не обладая по крайней мере троекратным превосходством. И что пренебрег разведкой, не обнаружил реданской армии, идущей на помощь.

— Кадет Путткаммер! Сомнительной ценности «произведения» господина де Монтолона нет в программе нашей школы! А его императорское величество даже изволили весьма критически отозваться об этой книжонке! Посему, кадет, извольте не цитировать ее здесь. Вы меня просто удивляете. До сих пор ваши ответы были вполне хорошими, очень точными, и вдруг вы, кадет, начинаете толковать нам о чудесах и стечениях обстоятельств и наконец позволяете себе критиковать способности командиров Мэнно Коегоорна, одного из крупнейших военачальников, каких породила империя. Кадет Путткаммер и остальные господа кадеты, соизвольте намотать себе на несуществующие у вас усы и запомнить, если вы всерьез думаете сдать цензовый экзамен, что решающую роль в битве под Бренной сыграли никакие не чудеса или случайности, а заговор! Враждебные диверсионные силы, подрывные элементы, подлые возмутители порядка, космополиты, политические банкроты, предатели и изменники! Язва, которую впоследствии выжгли каленым железом! Однако прежде, чем это случилось, подлые предатели собственной нации плели свои паучьи сети и готовили силки подвохов. Именно они одурманили и предали тогда маршала Коегоорна, обманули его и ввели в заблуждение! Это они, подлецы без чести и веры, привыкшие…

— Сукины дети, — повторил Мэнно Коегоорн, не отрывая глаз от подзорной трубы. — Просто–напросто сукины дети. Но я вас отыщу, погодите, я вас научу заниматься разведкой! Де Вингальт! Ты лично разыщешь офицера, командовавшего патрулем за холмами на севере. Всех, весь патруль, прикажешь повесить.

— Слушаюсь! — щелкнул каблуками Удер де Вингальт, адъютант маршала. Откуда ему было знать, что Ламарр Флаут, тот самый офицер патруля, именно в этот момент умирает под копытами лошадей атакующего с фланга секретного резерва нордлингов, того самого, которого он не обнаружил. Де Вингальт не мог также знать, что и ему самому жить осталось всего два часа.

— Сколько их там, господин Трахе, — Коегоорн по–прежнему не отрывал подзорной трубы от глаз, — по–вашему?

— Не меньше десяти тысяч, — сухо ответил командир Седьмой Даэрлянской. — В основном реданцы, но я вижу также шевроны Аэдирна. Есть и единорог, значит, там же и Каэдвен… В количестве не меньше хоругви…

Хоругвь шла галопом, из–под копыт летели песок и гравий.

— Вперед, Бурая! — орал пьяный, как всегда, сотник Полугарнец. — Бей–руби! Каэдвееен! Каэдвееен!

«Язви его, ссать хоцца, мочи нет! — подумал Зывик. — Надыть было отлить загодя перед боем… Теперича могу не успеть!»

— Вперед, Бурая!

«Вечно Бурая! Ежели где хреново, так — Бурая! Кого посылали экспедиционным корпусом в Темерию? Бурую. Завсегда Бурая. А мне ссать хоцца».

Подлетели. Зывик рявкнул, вывернулся в седле и рубанул от уха, разрубив наручье и плечо коннику в черном плаще с серебряной восьмиконечной звездой.

— Бурая! Каэдвеееен! Бей–убивай!

С грохотом, лязгом и звоном, в реве людей и визге лошадей Бурая, она же — Медвежья, хоругвь сбилась с нильфгаардцами.

— Де Меллис–Сток и Брайбан справятся с их подмогой, — спокойно сказал Элан Трахе, командир Седьмой Даэрлянской Бригады. — Силы уравнены, ничего плохого пока не случилось. Дивизия Тырконнеля уравновешивает левый фланг, «Магна» и «Венендаль» сдерживают правый. А мы… Мы в силах перевесить чашу, господин маршал…

— Ударить в стык, исправить положение после эльфов, — сразу же понял Мэнно Коегоорн. — Выйти на тылы, вызвать панику. Правильно! Так мы и поступим, клянусь Великим Солнцем! По частям, господа! «Наузикаа» и Седьмая, пришел ваш час!

— Да здравствует император! — крикнул Кеес ван Ло.

— Господин де Вингальт, — повернулся маршал, — возьмите адъютантов и эскадрон охраны. Хватит им бездельничать! Идем в бой вместе с Седьмой Даэрлянской.

Удер де Вингальт слегка побледнел, но тут же взял себя в руки.

— Да здравствует император! — крикнул он во весь голос. И голос у него почти совсем не дрожал.

Русти резал, раненый выл и скреб стол. Иоля, героически сражаясь с головокружениями, смотрела за повязками, жгутами и зажимами. От входа в палатку доносился возбужденный голос Шани:

— Куда? Вы что, сдурели! Тут живые ждут спасения, а вы претесь с трупом?

— Но это же сам барон Анзельм Обри, лично, мазель фершелша! Это ж командир хоругви!

— Был командир хоругви. А сейчас — покойник! Вам удалось притащить его сюда одним куском только потому, что у него плотные латы! Забирайте! Здесь лазарет, а не морг!