Метаморфозы: таракан - Турбин Александр Иванович (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Мне бы фонарь, факел, лампу, лучину, да хотя бы спичку. Что-нибудь, что даст возможность сориентироваться в незнакомом, ни разу не виденном помещении. Даже кругов в глазах и тех нет. Нащупав дверь впереди, потянул на себя - дохнуло волной теплого воздуха с тонами трав и специй. Странный запах для пустого помещения. Шагнул вперед, оставив за спиной тамбур, и вновь остановился. Как идти в абсолютной темноте? Этот вопрос требовал немедленного решения, поэтому я повернул вправо и двинулся вдоль стены, касаясь ее одной рукой, другую по-прежнему прижимая к телу.
Идея дойти до окон и открыть их изнутри показалась неплохим решением проблемы. И пусть на улице тоже было не слишком светло, тех крох света мне бы хватило, чтобы сориентироваться. Пальцы скользили по теплому покрытию стены. Точно не камень, может текстиль, может какой-то гобелен. Под ноги подвернулось кресло, и я едва не растянулся на полу. Судорожно взмахнув руками, устоял, но грохот упавшего кресла нарушил мертвую тишину, а вспышка боли в левом плече - концентрацию моего внимания. Звук прокатился по комнате, отразился от стен и вернулся ко мне обратно. Вместе с образами. Эхо здесь оказалось с большими странностями.
Просторная комната, больше похожая на современные квартиры-студии. В дальнем конце комнаты - еще одна дверь и лестница на второй этаж. Вместо окон - картины с видами горных пейзажей. Узкие, длинные, непривычного формата. Похоже, что именно они скрывали оконные проемы, которые я искал. Возле стен - кресла, с резными спинками и подлокотниками, цвет которых определить не удавалось. Вообще, в вспыхнувшей в мозгу картинке цвета были смазаны, как будто на палитру плеснули из помойного ведра. Вроде и оттенки разные, но выглядят одинаково. В центре помещения стоял огромный стол. Даже не стол, так, большая круглая штука несколько метров в диаметре, вырезанная из единого куска древесины. Сколько должно было быть лет дереву, чтобы у него был такой спил, я даже мысленно не мог представить. Тысячу? Две? Вокруг такого стола можно водить хороводы. На идеально гладкую поверхность стола была нанесена карта, с горами и реками, с морем где-то на юге и морем на западе.
Мне бы чуть больше времени, мне бы посмотреть, присмотреться. Так важно знать, где. Так важно убедиться, что ты не совсем сошел с ума. Нужен был хоть какое-то подтверждение умозрительным догадкам. Увы. Мгновение - недостаточный срок для любителей географии. Где же ты, моя фотографическая память? Почто ты бросила меня еще в младенчестве? Хоть плачь, близок локоть, да не укусишь. Вот карта, а не посмотришь. Хотя, может после, следующей ночью, экипированным по полной программе, теперь-то точно знаю, что идти стоит. Это если эту ночь переживу. Потому как прилетевший образ принес и еще одну деталь. Точнее три. Не столь внушительных размеров как стол, не столь красивых, как картины, не столь увлекательных, как карта. Но не менее важных. Вокруг стола стояло трое Алифи и в упор разглядывали непрошенного гостя. То есть меня.
Их не могло здесь быть. Это наваждение, морок. Образ развеялся также быстро, как и появился, но память сохранила детали. Ближний ко мне Алифи в странном костюме, широких шароварах и куцей куртке, с шапкой набекрень, был достаточно молод и не слишком массивен. Двое дальних - похожи как близнецы братья. Оба высоких, статных, сильных. Оба в облегающих черных одеждах и плащах. С черными полумасками на лицах. У обоих были открыты только горящие глаза с кошачьими зрачками.
Что надо сделать, когда вломился в чужой дом пограбить, а там мафия с пулеметом? Убежать? Куда? В полной темноте? Я успел отойти от двери на пять шагов, но с таким же успехом можно было бы уйти и на пять километров. Это огромное расстояние для слепца. Извиниться? Не подскажите, как пройти в библиотеку? Мол, хотел восхититься поэзией, да дверь перепутал?
Замешательство было секундным, после чего я сделал то, что уже выручало не раз. Поздоровался. Классическое "здрасьте" прозвучало очень даже к месту. По крайней мере, точно ничего не испортило, поскольку только тишина была мне ответом. Дурацкое чувство неуверенности в собственном здравомыслии. Стою в темноте, в заведомо, очевидно пустом доме, и по прихоти какого-то глюка здороваюсь со стенами. Кто сказал, что мне не почудилось? Кто сказал, что мне вообще не пора в палату для терзающихся судьбами мира?
Тишина, тьма, неуверенность в рассудке и острое чувство опасности. И это на фоне ужасов, услышанных мной о жилищах Алифи накануне. На всякий случай прижался к стене. Выставил ножик, потому как иного оружия я с собой не захватил. Не сформировалось еще такой привычки, даже на легкую прогулку ходить в доспехах и с копьем.
- А мы к вам с визитом, в домиках расположились, Рорка вот бьем помаленьку, - меня понесло, как уносило уже не раз до этого. - Слушайте, а что вы это тут одни? Пошли к нам, у нас и спирт есть. Песни споем, танцы станцуем. Мы слегка устали, но на радостях, почему б и не станцевать? Вы что предпочитаете? Только не вальс. И не танго. Я с мужчинами не танцую.
Монолог не прерывался, я нес полную ахинею, но чувствовал, что смерть близко. Кто-то смотрел в мои глаза. Так с интересом рассматривают незнакомую букашку, прежде, чем раздавить ее башмаком. Воображение рисовало картины, одна страшнее другой. В каждой из них меня резали, убивали, расчленяли и свежевали. Ножик показался слабой защитой, и я вообще засунул его за пояс. Бесстрашие? Беспомощность? Глупость?
Я смотрел во тьму, судорожно пытаясь увидеть угрозу, и не видел ничего. Образ. Мне нужно видеть.
- Слушайте, я все понимаю, но свет включить нельзя? А то темновато тут у вас, - слова, просто слова, произносимые без надежды что-либо изменить. Убедить себя, что все происходящее не более чем бред, не получалось.
В минуты стресса, под давлением страха, ответственности, захлестываемый адреналином, человек либо киснет, либо, наоборот, собирается. И это необратимый процесс. Если скис, все равно как, побежав, как заяц, или замерев, как мышь - все пропало. Без шансов. Если собрался - был заяц, стал лев. И подходить к такому страшно. У меня студенты так на экзаменах. Задашь одному вопрос, самый простой, так сказать для сугреву, а у того паника, переходящая во всеобщую амнезию. И все. Дальше с одинаковым успехом можно интересоваться хоть идеями Гегеля, хоть теорией относительности, хоть фамилией самого студента - одинаковый бессмысленный взгляд пустых глаз. Паника убивает память и готовность бороться. Есть и другие. У таких спросишь, и они вспомнят. То, что знают хорошо. То, что знают плохо. То, что вообще не знают. И даже то, чего вообще ни разу в глаза не видели и слыхом не слышали. И даже если вспомнят неправильно, все равно, два ставишь и восхищаешься.
Я нащупал опрокинутое кресло, с трудом одной рукой поставил обратно и сел, заложив ногу за ногу.
- Можно я сяду? - тот факт, что я сначала сел, а потом поинтересовался, уже был не в силах меня смутить. - Вы тоже присаживайтесь, а то мне даже неудобно.
Температура явственно понизилась. Словно в гипермаркете к витринам с мороженым мясом подошел. Стало не только темно и страшно, но еще и жутко холодно. Я передернул плечами и по наитию выбросил правую руку вперед, схватив что-то, тянувшееся ко мне.
Холод. Жуткий. Обжигающий. Рука взорвалась болью, словно пригоршню жидкого азота зачерпнул. Ни разу не пробовал, но должно быть ощущения похожие. Разжать пальцы не получилось...
Земля горела. Рорка прорвались за частокол и уже открывали ворота. Остались мгновения, и кипящая волна врагов захлестнет легкую преграду в лице трех оставшихся в живых Алифи и нескольких людей, задержавшихся с ними рядом. Что удержало последних? Храбрость, немыслимая для их племени? Страх, сковавший движения? Все они достойны только презрения и не имеет смысла тратить последние секунды жизни на мысли о них. Люди бежали, и даже присутствие Высших не могло их остановить. Ничего, справедливость есть, и они тоже умрут. Город окружен и обречен. Но умирать можно по-разному. Алифи оскалился и рывком натянул тетиву.
