Ангел Паскуале: Страсти по да Винчи - Макоули Пол Дж. (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Если бы я мог начать рисовать прямо сейчас… Ты ангел, Лючия. Мой друг, он кончил?
— Старичкам всегда требуется много времени, — фыркнула одна девица.
— Странный он малый, — заметила хозяйка, царственным жестом принимая чашку из рук своей подопечной. — Спросил меня, не делала ли я операцию моим девочкам, ну, знаешь, когда вынимается кусочек черепа, чтобы человек становился послушным. Маленькая дырочка, а в нее вставляется проволока, чтобы прогнать дьявола. Я сказала, у меня честное заведение, а он сказал, иными словами, у меня все неуправляемо. Отчего же, я управляю, ты ведь знаешь, Паскуалино. Я знакома с таким сортом людей, они бы из всех нас сделали машины, годные только для чего-то одного, чего хочется им.
Паскуале, наверное, задремал, потому что он проснулся от отголоска крика, прозвучавшего где-то в доме. Он подскочил, протолкнулся между шлюх, которые твердили, чтобы он сидел, оставался на месте, и осознал, что мчится по освещенному свечами коридору. В ушах стоял рев. Он натыкался на стены. Распахнулась дверь, и юноша ввалился в комнату.
Маддалена стояла на коленях на разгромленной постели, вцепившись в натянутую до подбородка простыню. Распущенные волосы падали ей на спину.
— Он удрал прямо в окно! — взвизгнула она, и слуга-марокканец, примчавшийся вслед за Паскуале, угрюмо кивнул и выскочил за дверь.
— Ты лучше иди, — сказала в дверях мамаша Лючия, задыхаясь от бега. — Мы с ним разберемся.
Паскуале распахнул ставни на окне, но внизу виднелся только пустой переулок. Он высунулся в холодный темный воздух, голова шла кругом от выпитого вина и чрезмерного возбуждения.
— Не бейте его! — крикнул он. — Он мне еще понадобится.
Хозяйка борделя произнесла в праведном негодовании:
— Ему оказывают услугу, он берет и сбегает, тоже мне приличный господин! — Жирная плоть на ее обнаженных плечах заколыхалась. — Больше я не потерплю его в своем заведении. Хорошие же у тебя друзья, Паскуале. Придется расплачиваться за него.
— Две картины. Три. Любого размера. Куда он побежал?
— Я слышала, как за окном проехали сборщики трупов, — сказала Маддалена. — Может, он их испугался?
Паскуале схватил кувшин и вылил его содержимое себе на голову. Задыхаясь и моргая, мокрый и слегка протрезвевший, он сказал:
— Кажется, мне придется выбираться черным ходом.
Во входную дверь заколотили.
Маддалена взвизгнула от испуга, и простыня упала, выставив напоказ ее груди. Мамаша Лючия обернулась к Паскуале:
— Полагаю, ты хорошо знаешь, где он находится. И не спеши возвращаться, Паскуале.
— А, все равно, — махнул рукой Паскуале, — они найдут меня и там.
Он перекинул ноги через подоконник и сползал вниз, пока не повис на пальцах, тогда он отцепился и упал на землю, прокатившись по полузамерзшей грязи. Поднялся и побежал в конец переулка, осторожно заглянул за угол.
Повозка сборщиков трупов стояла на улице прямо перед дверью заведения мамаши Лючии. Два сборщика в черных плащах боролись с крупным слугой-марокканцем, Паскуале увидел, как один из них подставил ногу и сбил марокканца на землю. Оба сборщика трупов забежали в дом, и до Паскуале донесся громкий возмущенный голос хозяйки.
Мужской голос, без сомнения принадлежащий одному из сборщиков, перекрыл его:
— Где вор?
— Он сбежал, — сказала содержательница борделя. — Один из ваших механиков взял мою девочку и сбежал, не заплатив. Платите вы, раз вы тоже работаете в Новом Университете. И еще возмещение ущерба, вы ранили моего стражника!
— Это механик сказал нам, что человек, приведший его сюда, пытался ограбить его. Где ваш сводник? Это он тот вор, которого мы ищем.
Паскуале застонал. Очевидно, выпивка и распаленная похоть возбудили в Копернике подозрения.
— Я не нуждаюсь ни в каких сводниках. У меня имеется, — проговорила Лючия раскаленным от ярости голосом, — моя репутация. Стойте! Куда вы идете?
Миг спустя раздался грохот перевернутой мебели, рассыпая осколки, вылетело окно, вслед за этим зазвучал свисток: звали городскую милицию.
Паскуале, разумеется, мог бы сбежать, но он сомневался, что сумеет уйти далеко. Ведь если Коперник натравил на него этих двоих, он натравит на него и остальных. Кроме того, ему все равно необходимо увидеться с Великим Механиком. Оставалось одно средство, он видел лишь один-единственный способ проникнуть в Новый Университет. Паскуале запрыгнул в черную повозку, поднял тяжелый просмоленный полог и заполз под него.
Он едва успел устроиться, как услышал, что сборщики трупов возвращаются, вслед им несся пронзительный голос мамаши Лючии. Паскуале замер в темноте, прислонившись к тяжелому холодному телу. Грубые доски были мокрыми от чего-то, что просачивалось сквозь его одежду. Раздался скрип, когда два человека забрались на скамью, потом все зашаталось: они тронулись в путь. В насыщенной миазмами темноте под просмоленной парусиной Паскуале ощущал на своем лице ледяную руку трупа. Он не смел сдвинуть ее: вдруг один из сборщиков обернется посмотреть, как там груз? Еще одно распухшее тело при каждом толчке выпускало газы. Запах был не такой ужасный, как в анатомическом театре в разгар лета на третий день препарирования, когда не остается уже ничего, кроме оболочки из гниющих мышц и жира на желтых костях, но сейчас у Паскуале не было флакончика с камфарой, чтобы подносить его к носу; и хотя от мощного искусственного запаха фиалок щипало глаза и глотку, он не заглушал вонь, а только прорезал ее. Паскуале повернул голову и сумел прижаться носом к месту крепления полога, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Он молил, чтобы все эти люди погибли либо от естественных причин, либо были убиты, чтобы он не подцепил в этом черном воздухе дизентерию или французскую сыпь.
Голоса сборщиков трупов были слышны сквозь приглушенный шум колес и скрип деревянной повозки. Один, размеренный и низкий, ворчал насчет наглости механиков:
— Словно нам и без того не хватает работы, теперь еще и оберегай всяких дураков.
Второй отвечал:
— Он просто упертый тупоумный старикашка, который считает, будто каждый мечтает его ограбить. Наверное, какой-то сводник запросил слишком много за то, чтобы свести его с хорошенькой теплой бабой.
— Ну, сводник тоже сбежал. А может, его никогда и не было.
— Неважно. Надо только получить с него монету, которую он обещал, даже если мы не найдем сводника. А ты видел сиськи той девчонки? Я был не прочь задержаться там ненадолго.
Человек с низким голосом захохотал:
— Если так пойдет и дальше, ты через пару дней захочешь притащить ее в Университет, свежую и тепленькую.
— Если так пойдет и дальше, мы останемся без дела. Война хороша для медицины, а не для таких, как мы. Любой идиот во время войны готов запустить лапы в наш промысел.
— Не переживай, — сказал первый. — Пока они не найдут способ сохранять тела летом, без работы мы не останемся. Эти не пролежат в театре даже до Нового года. Но если посмотреть с другой стороны, нам, по крайней мере, не приходится их выискивать.
Второй возразил:
— А возможно, придется. Вон сколько взбалмошных юнцов приканчивают друг друга, а женщин маловато.
— Мозги — все, что им сейчас нужно. И они не особенно разбираются, чьи они. Мозги у всех одинаковые.
— Мозг — вместилище разума, наверное, поэтому тебе он неинтересен.
— Зато совсем другое дело сердца. Я всегда испытываю слабость к сердцам.
— Сердца, мозги, в итоге все обращается в деньги.
— В тебе нет поэзии, Агостино. Ведь сердце, с его четырьмя желудочками и клапанами, это же чудо. Подумай о том, как проходит через сердце кровь, потому что клапаны устроены так хитро: они открываются внутрь или наружу в зависимости от нужды. Я всегда говорил, тебе надо поучиться.
Второй сборщик, Агостино, сказал:
— Нам по-прежнему надо думать о медиках. Может, та молодая шлюха, от которой ты размяк, та, с сиськами. Я найду способ, если ты хочешь повеселиться с ней, прежде чем мы погрузим ее в телегу.
