Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра (CИ) - Суржиков Роман Евгеньевич (бесплатные версии книг .txt) 📗
- Капитан! - крикнул Джемис, когда зверь оказался шаге от добычи.
Теобарт прыгнул вбок. Клыкан рассек рогами воздух и пронесся по инерции еще несколько шагов. Затем трава треснула под ним, раздался всплеск, и зверь просел в жижу. Еще с минуту он удерживался на поверхности - дергался, силясь выскочить, но неумолимо погружался. Потом голова исчезла под водой.
Капитан Теобарт вернулся на отмель и велел построиться. Один из кайров сказал ему нечто одобрительное. Теобарт строго приструнил болтуна. Хвалить командира - все равно, что оценивать его действия. Рядовой рыцарь не имеет на это права; раздавать похвалы офицерам - дело лорда.
- Благодарю за службу, Теобарт, - сказал Эрвин. - Вы поступили доблестно.
Вместо положенного "рад служить Первой Зиме" капитан тихо ответил:
- Не рискуйте жизнью, милорд.
- Это я рисковал? - Эрвин даже опешил от абсурдности такого заявления.
- Когда вы занимались конем, милорд, зверь мог растоптать вас.
- Он был еще далеко, я видел, что есть время... - начал Эрвин и спохватился. С чего вдруг я должен оправдываться?! - Постойте, капитан, вы что же, делаете мне замечание?
- Простите, милорд, но это мой долг. Не только перед вами, но и перед моими людьми. Если бы вы погибли, не мне одному, а и каждому кайру отряда пришлось бы ответить перед вашим отцом. Ради людей, что преданно вам служат, прошу вас: будьте осторожны.
Эрвин подумал с горечью: интересно, как же сохранить авторитет, если я буду выглядеть не только неженкой, но и трусом? Кто захочет тогда подчиняться мне?
- Милорд, никто не ставит под сомнение вашу власть, - словно догадался о его мыслях Теобарт.
Да неужели! Капитан, читающий нотации лорду, - это само по себе говорит о многом. Но слова Теобарта звучали разумно, Эрвин не нашел, что возразить.
- Я буду осторожен, капитан.
- Благодарю, милорд.
Сосчитав потери и восстановив порядок, отряд двинулся дальше. В потерях значился лишь утонувший осел. Другой хромал, но кость осталась цела. У третьего на плече зияла рана, лекарь промыл ее и сообщил, что она не представляет опасности. Тронулись в путь с наибольшей скоростью, на какую были способны. Оставалась надежда засветло добраться до островка и переночевать на сухой земле.
Этот переход дался Эрвину особенно трудно. Пожалуй, он слукавил, когда сказал, что не подвергался риску. Умом Эрвин пытался убедить себя, что ни капли не испугался, а был холоден, как лед. Но его тело прекрасно знало правду. Как это случается после пережитого потрясения, ноги сделались ватными, все мышцы ослабли, стало мучительно тяжело не то что идти, а даже просто удерживаться на ногах. Хотелось упасть и пролежать день-другой.
Раньше он не задумывался над тем, как человек ходит. А теперь обнаружил с удивлением, что каждый шаг - не одно движение, а целых три: вытащить ногу из вмятины травяной сети, перенести на фут вперед, вдавить в траву. Каждое из этих движений требует сил и времени! Сколько еще осталось до рощицы? Пожалуй, мили две. А миля - это сколько шагов? Три тысячи? Четыре? О, боги!
Говорят, у каждого человека есть предназначение, каждый нужен для чего-то в подлунном мире. Я понятия не имею, в чем мое предназначение, но это - не ходьба. Может, кто-то и создан, чтобы ходить пешком, или даже ходить пешком по болоту. Может, у кого-то талант к этому делу, возможно, кого-нибудь историки назовут гениальным ходоком, он останется в памяти потомков, сделается героем баллад и легенд... Но это точно буду не я! Нет, господа! Ни за что! Я не создан для ходьбы. Едва мы выберемся на сухую землю, я сяду в седло и больше никогда не слезу с коня. Верхом буду ездить по своему замку, верхом посещать собор и трапезную, читать книги в седле, беседовать с друзьями... Не хотите ли пройтись, милорд Эрвин? С удовольствием пройдусь, сударь, но только сидя! Видите ли, я дал обет никогда не ходить пешком, и лишусь чести, если сделаю хоть один шаг.
Грязь выступала под каблуками и всасывала подошвы. Вились москиты, щипали за шею так часто, что не было никакого смысла пытаться их отогнать. Тучи темнели, обещая дождь. Рощица стояла у горизонта и вовсе не увеличивалась в размерах. Эрвин делал вид, что ведет жеребца в поводу, а на самом деле цеплялся за сбрую, чтобы не упасть. Единственное, что утешало его, - так это наблюдения за Луисом. Тому, видимо, приходилось еще хуже.
Еще вчера, на последнем лесном переходе, механик натер себе ноги. Вечером Луис продемонстрировал всем желающим огромные волдыри на пятках (к глубокому удивлению Эрвина, желающие посмотреть нашлись!). Луис попросил у лекаря помощи. Фильден применил жирную желтую мазь, которая, по старой доброй медицинской традиции, не дала никакого эффекта. Когда отряд вступил на травку Мягких Полей, Луис пришел в восторг, скинул сапоги и изъявил желание идти босиком. Колемон запретил ему это.
- Почему? - спросил Луис.
- Змеи, - сказал следопыт.
Луис попробовал спорить: змей, мол, разгоняет авангард. Колемон отозвал его в сторонку и указал: всего шагах в десяти за краем отмели блестела среди травы вдовушка. Она как раз была занята трапезой, втягивала в себя небольшое тельце - не то жабу, не то крольчонка.
Луис натянул сапоги и покорился судьбе. Теперь он шел с напряженным, болезненным вниманием, будто по углям, и периодически то ахал, то охал. Ах! Ох! Ах! Ох, ох! Ах, ах! Ох, ох, ох! Наверное, в этом была какая-то система...
Когда стемнело, до островка оставалось еще с полмили. Проводники поспорили меж собою. Колемон, сказал, что идти в темноте опасно - можно сбиться с отмели. Кид, возразил, что ночевать на болоте не менее опасно, ведь вдовушки чаще охотятся ночью. Эрвину ничуть не улыбалось спать в грязи, но пройти еще полмили казалось просто немыслимым.
И тут грянул ливень. Проводники переглянулись, пожали плечами так, словно теперь-то все стало очевидно, и двинулись в путь.
- Господа, вы, никак, приняли решение? - крикнул им Эрвин.
- Нельзя оставаться на болоте в дождь, ваша светлость! - ответил Колемон.
- Это всякий знает, мой лорд, - подтвердил Кид.
- Почему? Эй, я к вам обращаюсь!
Ответа он не услышал. Ливень влупил с такой силой, что заглушил бы даже барабанный бой. Эрвин брел по колено в воде... или по пояс, или по шею - сложно понять. Вода была повсюду. Он пытался кутаться в дорожный плащ, но вскоре бросил это безнадежное дело. Вода пробивалась не только под плащ, но даже, кажется, под кожу. Сапоги наполнились ею и превратились в гири на ногах. Эрвин переставлял их с таким усилием, словно вколачивал сваи. Поминутно протирал глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то за водной стеною, но видел только согбенную фигуру механика, бредущего в нескольких шагах. Все прочее терялось за темной пеленой. Эрвин думал: на моем месте Кид нашел бы во всем этом что-то хорошее. Ну, что-нибудь. Да, вокруг темно, как в колодце, и мокро, как в нем же, и чувствую я себя столь же бодро, как утопленник... но... но?.. Но, по крайней мере, теперь не видно, как далеко нам еще идти! Наверное, до островка еще миль сто, и вообще, мы сбились с пути и идем в другую сторону... но мне плевать на это - я все равно ни черта не вижу! Наверное, мы уже сбились с мели - кто различит во тьме оттенок травы? Может быть, сеть подо мною вот-вот порвется, и я провалюсь в гнилую бездну - но это будет не столь уж страшно, ведь я все равно не почувствую разницы! И так мокрый до нитки, и так едва шевелюсь, полная глотка воды и темно в глазах - так велика ли разница будет, если я утону в трясине?
Однако он почувствовал разницу. Что-то хрустнуло, и левая нога ушла под сеть. Ему следовало рухнуть ничком, но, повинуясь инстинкту, он выставил руки. Они легко пробили траву, и ладони зарылись глубоко в жирную теплую грязь. Грудь уткнулась в сплетение черенков, Эрвин успел подумать: кажется, повезло. Потом сеть треснула, и он с головой ушел в жижу.
