Железный регент - Кузнецова Дарья Андреевна (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Ожидая появления Ива, я извелась совершенно. Вертелась перед зеркалом, постоянно что-то поправляя, и никак не могла успокоиться, гадая, как же он отреагирует.
— Ты уже готова? — полюбопытствовал мужчина, входя.
— Да, конечно. Как тебе? — смущенно пробормотала, потому что Ив замер у двери, глядя на меня, и прочитать выражение его лица в первый момент я не сумела.
— Что это? — коротко, очень ровным тоном спросил мужчина.
Если бы я не видела сейчас его лица, я могла бы в своем воображении окрасить эти слова любыми эмоциями — восхищением, удивлением, даже безразличием. Но, на свою беду, я смотрела на Железного регента прямо и поэтому очень быстро поняла: он в бешенстве.
Ярость Ива оказалась плотной, ощутимой. У меня перехватило дыхание от ужаса, сердце испуганно сжалось, кровь отхлынула от лица. Я думала, декатор Диз был страшен в гневе, и самым жутким моментом в своей жизни считала тот миг, когда он занес надо мной нагайку. Оказалось, все это ерунда: разозленный Железный регент гораздо хуже.
Я не могла вымолвить и слова, и непонимание происходящего лишь усиливало страх.
Почему Ив так зол?! Что я сделала не так?
— Я спрашиваю, что это такое? — Голос звякнул Железом, и я почувствовала, как перед глазами от ужаса темнеет.
В самом кошмарном сне я не могла представить, что столкнусь с этой стороной натуры Ярости Богов, испытаю на себе всю силу гнева Железного регента. Гнева, который я беспечно считала просто преувеличенным слухом, сплетней недоброжелателей.
Но, похоже, его ярость действительно способна убивать…
Я не могла сейчас двинуть и пальцем, не могла отвести взгляда от лица Ива и потому видела, как кожа его начинает отчетливо поблескивать, а сжавшиеся в булавочные головки зрачки полностью теряются на фоне стальной радужки. Он уже почти не контролировал себя от злости, и именно это подтолкнуло меня, выжало из легких остатки воздуха вместе с единственным словом. Потому что если бы я продолжила молчать, он неизбежно сорвался бы, это отчетливо читалось в сжатых губах и посеревшем — в прямом смысле — лице.
— Платье, — жалко выдавила я шепотом, шевельнув мгновенно пересохшими и онемевшими губами.
— Вот как? — выплюнул он с гневом, все же немного смиряя его. Я сумела сделать судорожный вдох, а Ив продолжил: — И с какой целью ты его надела?
— Оно ведь красивое, — выдохнула я все так же едва слышно, по-прежнему бесплодно силясь опустить взгляд. Мужчина не отпускал. — Я видела похожие там, в Нижнем дворце…
— И ты захотела быть похожей на них? — процедил Ив.
— Нет! — торопливо ответила даже прежде, чем сумела осознать вопрос. И, кажется, с ответом угадала, потому что дышать опять стало легче. Решив, что повинную голову и плаха жалеет, честность лучше других слов, и уж во всяком случае, сейчас она куда лучше молчания, я поспешно затараторила: — Я просто хотела понравиться тебе. Я видела, как ты на них смотришь, на тех девушек, которые танцевали на празднике, да и на остальных…
— Дура, — выплюнул Ив, но уже не зло, а скорее устало и обреченно.
Гнев его схлынул, как море в отлив, и я наконец смогла вдохнуть полной грудью и отвести взгляд, потому что сил смотреть мужчине в глаза больше не было. Стало уже не страшно, а горько и очень больно, как будто он все-таки ударил — со всей силы, наотмашь. Да лучше бы ударил! К горлу подкатил комок, я поняла, что уже ничего не вижу перед собой за пеленой слез, и жалобно выдохнула:
— Прости. Я подумала, что я могу быть… красивой… для тебя. Прости, я не…
— Дура, — тяжело повторил Ив уже совсем рядом, я вздрогнула и сжалась. — Какое отношение это имеет к красоте?!
Слова оказались настолько неожиданными, что я потрясенно вскинула взгляд на Ива, торопливо смаргивая слезы и пытаясь убедиться, что мне не чудится.
— Что?
— Они шлюхи, — скривившись, проговорил он. — Понимаешь? Шлюхи! Дорогие, опытные, умелые шлюхи. Они находятся здесь для того, чтобы мужчины не скучали. Их для этого и собрали там, именно таких. Нормальных женщин там почти нет. Они называют себя благородными дамами, они носят громкие имена и даже титулы, но все их стремление — подороже и поудачнее продать свое тело. Самая удачная сделка — продать себя какому-нибудь богатею в жены, неплохая — пристроиться постоянной любовницей на обеспечении, маленькое удовольствие — раздвинуть ноги перед молодым крепким воином из числа стражи. Они интригуют, пытаясь привлечь к себе внимание, и оголяются, чтобы показать товар в лучшем свете.
— Но почему… — Я понимала отдельные слова Ива, помнила все, что слышала о Нижнем дворце, но никак не могла связать это с туникой, в которую была одета. — Что такого неправильного в этом наряде? Он ведь почти ничем не отличается от остальных… это из-за того, как он надет, да? — пробормотала, вновь опустила взгляд и принялась лихорадочно поправлять пояс, пытаясь убрать разрез.
— Девчонка, — глубоко вздохнув, проговорил он и легонько коснулся кончиками пальцев впадинки под ухом, отчего я вздрогнула всем телом и опять вскинула взгляд на мужчину.
Он медленно очертил контур моего лица почти до подбородка. И смотрел при этом так… странно, пристально, отчего щекам делалось горячо. От этой мимолетной ласки сердце зашлось, затрепетало — и замерло от разочарования, когда прикосновение оборвалось. Ив убрал руку поспешно, почти отдернул, будто обжегся, недовольно поморщился и продолжил:
— Не в платье дело. Не только в платье. Волосы, одежда, цвет — все это… да, ржа побери, это красиво. Но это предложение, ясное и однозначное. Это не имеет отношения к чувствам, о которых думала ты. Только желания плоти. Ну так что, хочешь быть на них похожей?
Я торопливо затрясла головой и опять опустила взгляд, чтобы не видеть того циничного злого выражения, что исказило сейчас лицо Ива.
А потом прошептала, дивясь невесть откуда взявшейся храбрости:
— Я хотела понравиться только тебе, больше ни о ком просто не думала. Мне хотелось, чтобы ты меня заметил, чтобы перестал относиться, как… к ребенку… — я осеклась, захлебнувшись словами и смущением.
— И не страшно? — с непонятной интонацией вкрадчиво произнес он. Когда я отрицательно качнула головой, тяжело глубоко вздохнул и тихо, тускло проговорил: — Жалко. Стоило бы.
— Почему?
Я вновь рискнула посмотреть на него. Теперь Ив выглядел ужасно усталым, даже каким-то обреченным.
— Я в любом случае к тебе не притронусь, — бросил он, едва заметно качнув головой.
— Ясно, — тихо выдохнула я, преувеличенно внимательно разглядывая собственные руки. Получилось судорожно, рвано, и я до боли закусила изнутри губу, пытаясь сдержать слезы.
— Ни… ничего тебе не ясно, — отмахнулся Ив раздраженно, явно оборвав себя на середине рвущегося с губ ругательства. Отошел, и я, услышав тихий плеск, искоса глянула на мужчину. Из высокого чеканного кувшина он наливал густое красное вино в тяжелый серебряный кубок, стоявший на низком столике. — Вспомни самые грязные слухи, которые ты обо мне слышала.
— О том, что ты пьешь кровь младенцев? — изумленно проговорила я, с подозрением глянув на бокал. Да, я совсем недавно тоже наливала немного рубиновой жидкости в бокал, пытаясь успокоиться, но… мало ли, что умеют фиры!
— Грязные, а не глупые, — насмешливо фыркнул мужчина.
— Ну… много всякого говорят, — осторожно проговорила я. — Что ты жестокий, бесчувственный палач, например.
— И ты, конечно, не веришь? — с усмешкой проговорил он, едва пригубив вино.
— А должна?
— Большинство из этого не слухи. — Ив неопределенно дернул плечом.
— То есть? — ошеломленно уточнила я.
— Когда меня называют чудовищем, они не грешат против истины. Пожалуйста, только не надо со мной сейчас спорить, я знаю себя гораздо лучше, чем ты можешь себе представить, — чуть повысив голос, заверил он, хотя я не успела даже рта раскрыть. — Я не сумею дать тебе то, чего ты заслуживаешь, и уж точно я не собираюсь ломать тебя и калечить. Может, я и чудовище, но чудовище разумное, а разум позволяет сдерживаться и устанавливает некоторые запреты, позволяющие не скатиться на дно. Да, я эгоистично не желаю отпускать тебя далеко и не отпущу, несмотря ни на что. Хала сказал, что это похоже на одержимость. Не знаю, может быть. Но в твоих же интересах, чтобы я видел в тебе только свет Искры, а не женщину, иначе кончится это плохо именно для тебя.
