Тьма надвигается с Севера (СИ) - Шкиль Виктория (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
Выкрикнув универсальное воинское оскорбление: «Труп!», — атраванец стремительно атаковал, полосуя саблей темноту перед собой. От нескольких ударов бывший наёмник с лёгкостью увернулся, один отразил, поймав на эфес сабли и поднырнув под вражеский клинок, атаковал сам, подрубив атраванцу опорную ногу, после чего добил завалившегося на спину врага, пронзив ему грудь.
* * * *
Спустя минуту, Дарик спускался по сброшенной в шахту веревке, предусмотрительно зажав саблю в зубах как лезущий на абордаж пират. Кипевшее в крови ощущение опасности, всегда охватывавшее его в такие моменты, просто не позволяло ему спрятать оружие. Шершавая рукоять сабли в руке дарила ему чувство уверенности в успехе, позволяя думать холодной головой даже в самые напряженные минуты боя. Спрячь он свою подпитку и руки сами начнут беспокойно шарить по сторонам, разыскивая «любимую игрушку». В самом конце спуска нога Дарика упёрлась во что-то твёрдое, оказавшимся скрюченным в свастику телом упавшего в колодец воина. Сделав шаг в сторону, от наподдал что-то круглое, со звоном откатившееся к ближайшей опорной колонне. Это был шлем атраванца. Рядом, на затвердевшем иле валялась его маска-личина, подобная тем, какие носили абсолютно все «белые стражи» шаха. Гвардейцы использовали её вместо забрала, а Дарик мог бы использовать чтоб остаться неузнанным. Хмыкнув, полукровка смерил оценивающим взглядом фигуру лежащего у его ног воина. По росту и комплекции он с ним казался почти одинаков, разве что Борагус был шире в плечах.
Схватив бедина за одежду, он волоком оттащил его к ближайшей колонне, с зажженным на ней светильником. Опустившись перед телом на одно колено, он деловито принялся деловито раздевать его, стащив с головы шлем и расстегнув пояс с саблей. Вытащив клинок из ножен, бегло оглядел его и разочаровано задвинул обратно, откладывая в сторону. Сабля гвардейца была неплоха, хорошей закалки, но кроме дорогих украшений ничем не лучше его собственной, к которой Дарик успел привыкнуть. А вот ножны ему пригодятся — они заметные, на них могут обратить внимание. Положив пустые ножны подле себя, бывший наёмник бесцеремонно перевернул атраванца на бок, дабы добраться до ремней его доспеха. Когда снимал чешую, успел краем глаза заметить, что бохмич зашевелился, пытаясь сомкнуть пальцы на рукояти выкинутой Дариком сабли.
«Надо же… Живой!» — отстранённо подумал полукровка, оборачиваясь к бедину ровно в тот момент, чтобы успеть отвести рукой вялый тычок сабли себе под рёбра.
— Не балуй, — спокойно сказал он, своему поразительно живучему противнику. — А то я обижусь и сделаю твою смерть о-очень болезненной.
Глаза человека сверкнули бессильной яростью.
— Ка…о… ты жалос…ливый… — Прохрипел атраванец, харкая кровью.
— Сам удивляюсь! — Искренне сознался полукровка, расстёгивая одежду на груди атраванца, чтобы ещё больше не запачкать её кровью.
«Ведь на самом деле, я не таил зла, ни тебе, ни Митру, ни кому-то другому в караване (ну, кроме остроухих). — Подумал Дарик, безжалостно переворачивая раненого на другой бок, чем вырвал у него новый сдавленный стон и берясь за торчащий из его подмышки кинжал. — Но так получилось, что вы встали преградой у меня на пути. Мне придётся пройти через вас, ибо обратного пути у меня нет!»
Резким надавливанием на рукоять, он заставил кинжал погрузиться ещё глубже в тело атраванца, достав, наконец, до его сердца. Раненный вздрогнул в последний раз и затих, испуская дух.
Рубаху и штаны Дарик снимал уже с трупа. Как он и предполагал, рубахо-юбка оказалась маловата и треснула на спине, едва тот повёл плечами. Не беда — дыры закроет чешуйчатый панцирь. Жаль, что сапоги с убитого на ножищу Борагуса ну никак не лезли, потому пришлось оставаться в своих старых и стоптанных. Одни штаны оказались в пору и то благодаря привычке атраванцев носить портки в три раза шире своего размера. Закончил он своё переодевание нахлобучив на голову шлем с маской. Теперь, если к нему особо не приглядываться, он легко мог сойти за своего. Да и зачем к нему приглядываться? Это просто возвращается обратно посланный в первый лагерь ас'Саиром гонец, всё прочее спишем на плохое освещение и на вопросы отвечать будем коротко и хрипло. А лучше вообще не отвечать, а отмахнуться, мол, некогда тут разговоры разговаривать и сбежать пока не раскрыли.
Спрятав за колонну раздетый труп и свою собственную старую одежду, Дарик направился вглубь водохранилища, ориентируясь по светильникам и факелам зажжённым предусмотрительными атраванцами. Идя от одной, обозначенной горящим светильником колонны до другой, он очень быстро добрался до дыры в стене, зияющей на месте выломанной решетки. Двое охранявших проход воинов, увидев синие одежды (лицо полукровка предусмотрительно закрыл), не стали его задерживать. Один, правда, попытался что-то крикнуть вдогонку, но Борагус отделался, бросив на ходу хриплое «Срочно!». Пролетел мимо них и ужом нырнул в ведущую в соседнее водохранилище трубу.
_______________________
[1] Эльдары, энэйры, анариды, а так же квены. Первое — это самоназвание всех эльфов (кроме тёмных, получивших за отступничество именование файхары), остальное — имена эльфийских народов. Энэйры и анариды получили свои названия по именам первых предков, детей Рэндэримана, от которых ведут род. Квены — это одичавшие лесные эльфы, отринувшие культуру городов и вернувшиеся к жизни на деревьях
Глава 12. Проклятье Сокровищницы
Глава 12. Проклятье Сокровищницы
Феранор стоял на галерее второго этажа и, облокотившись на перила, наблюдал, как радостно бегающие внизу люди растаскивают эльфийское золото. Глядя на меланхолично-безразличную маску, застывшую на его лице, никто бы не догадался о том, какая Жаба душила эльфа сейчас. Нет, Феранор жадничал не для себя — по своему почину он бы не прикарманил и мелкой монетки, но ему было жалко отдавать золото людям. Атраванцы чуть лучше орков и чуть цивилизованнее гордландцев, но по сути всё те же дикари и варвары, а будучи воином, ан-лорд Мистериорн всегда плохо относился к тактике подкупа варваров, считая, что такие подачки только усиливают их, ещё больше разжигая их неуёмный аппетит. И никакие рассуждения о хитрых планах и высоких стратегиях не могли его переубедить. Он знал, о чём говорил, так как имел беседы с временно нанятыми Домом людьми, которые даже не скрывали того, что когда-нибудь придут и заберут себе всё. Одну такую особо наглую компанию гордландцев он даже прикончил в морейском кабаке, в порту Лаввалетты. Но с другой стороны, пусть лучше людям достаётся бесполезное золото — эльдары заберут себе знания предков, что гораздо важнее. Под знаниями Феранор понимал не только волшебные вещи и забытые заклинания магов старого Эльвенора, но и саму Историю перворождённых. История, это ведь не просто старые свитки и имена забытых героев, это вместилище Духа, из которого народ черпает свои Силы. Эльфийская ветвь не увянет, пока эльфы помнят, кто они такие и пока в их душах бьётся решимость быть такими, чтобы их отцы ими гордились.
Кивнув своим мыслям, Феранор отвернулся от творящегося внизу безобразия, решив проверить, как идут поиски Летописи. К слову, участвовал в них даже Каэльдар, бросивший бесполезные попытки открыть дверь Сокровищницы. Чтобы не отвлекаться на постоянную поддержку большого «светляка» под потолком, он настроил свой жезл так, чтобы тот сам поддерживал заклинание «Света» в среднем режиме, после чего спрятал Инструмент за спину, сунув в специальное кольцо на перекинутой через плечо перевязи.
В комнатках эльдары натыкались на самые разные вещи, как несомненно ценные, так и весьма относительной ценности, но наверняка дорогие для тех, кто их сюда спрятал. Вот тот здоровый золотой диск с кривыми лучами, изображающий Солнце, можно хотя бы оценить на вес, но как определить ценность мраморной статуи некоего перворождённого, если его лицо и имя тебе полностью незнакомо? Кто теперь скажет, чем были знамениты лорд Каэльдрис или леди Анхель? Кто помнит вообще об их существовании? Эти статуи последнее воспоминание о них, явись сюда дикарь с дубиной и от анаридов не останется даже такого чахлого следа. От такого вывода ценность летописи, в глазах Феранора снова ощутимо подросла, отчего порученное задание обретало всё большую важность.
