Охотник за бабочками 2 - Костин Сергей (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Штабс-капитан потряс меня немного, но потом быстро успокоился, слив остатки коньяка в свой тубус.
— А хош, сударь разлюбезный ты мой, мы тебе станцуем. Прям щас. Гвардия, подъем!
Не дожидаясь, пока гвардия сумеет подняться из-за стола, штабс-капитан выскочил на середину рубки, лихо взлохматил чуб, поправил усы и встал в позу.
— Эй, музыканты, — заорал он, вероятно, обращаясь к Вселенскому, — Прекращай дурную музыку крутить. Эдак и я могу. Мурку давай!
Признаюсь честно, я испытал чувство глубокой гордости за Вселенский, когда из его динамиков полилась песня про таинственную мурку в кожаной одежде и с оружием наизготовку. Ее в конце, правда, подло прирезали, но красота песни от этого не уменьшилась.
А штабс-капитан, и подтянувшаяся команда повозки, при первых же аккордах жалостливой песни про несчастную девушку, попавшую под негативное влияние преступных элементов, отплясывали на всю душу. Корабль сотрясался от грохота каблуков и редких, не совсем литературных окриков. Самый безобидный из них звучал примерно так: — «Эх, ля, три брюля, не поймал я ничего».
Потом команда штабс-капитана Орлова перешла на частушки, в которых самым нещадным образом высмеивалась существовавшая на то время действительность. Очень интересные произведения. Жаль, паПА с нами не было. Как порой тонко, но и остро в тоже время, поносили они тяжелую правду о жизни простого народа. Его чувства, переживания и тягу к свободе.
Вот например про сельское хозяйство и переживание бригадира садоводческой бригады:
У меня хреновина, как пальма отшлифована
А она мне говорит, у нее душа болит.
Также мне понравились частушки про нерадивых работников тяжелого надомного труда и их, опять же, бригадирах. Кстати, бригадиры в частушках наиболее употребляемые личности:
Я работать не хочу, лучше к миленькой пойду,
Засажу ей …вырезано цензурой…, вот такой мой трудодень.
Спать я отправился в тот момент, когда господин Кулибин, по личному распоряжению штабс-капитана, стал приставать к Вселенскому Очень Линейному с вопросами, существует ли на борту тормозная система, чем она заправлена и каков ее химический состав.
Спалось плохо. Всю ночь из командирской рубки раздавались громыхания песен, топот танцев и требования немедленно доставить на борт барышень-монашек. В противном случае звучали угрозы разнести все к чертовой матери.
Утром, с тяжелой головой, я разбаррикадировал двери и осторожно прокрался на командирский мостик. По всему коридору валялись окурки, рваные бумажки, на стенах поименные подписи команды Орлова. Самих гостей нигде не было видно.
— Где они, — спросил я у Корабля, смахивая с пульта управления на пол раздавленные козьи ножки.
— На телегу свою ушли, — простонал Волк, — В четыре утра только разошлись.
— А как? — я тупо смотрел на четыре брезентовых скафандра, сваленных в кучу у входа.
Вопрос остался без ответа.
В консервной банке, привязанной к ручке ручного управления огнем, раздалось ненавязчивое покашливание. Тут же появился испуганный Кузьмич, который энергичными знаками показывал, что бы я ни при каких условиях не отвечал.
— Нету нас! — у бабочек его типа очень развита способность связно передавать речь посредством жестикуляции, — Умерли все. Отравились. Умоляю…
Но не ответить, значит, людей не уважить.
— Сергеев на проводе, — как это я верно заметил. «На проводе». Не на банке же. Первое более благозвучно звучит, — На проводе, говорю.
— Слышь…, — с того конца закашлялись. Надолго и надсадно, — Гм, гм. Это я.
По голосу и не скажешь, что штабс-капитан.
— Да, да. Слушаю!
— У нас тут это…, — звук хлюпанья носом, — ЧП небольшое. Эпидемия повальная. У тебя на колымаге анальгин есть?
У меня на «колымаге» имелись более действенные препараты, о чем я тут же сообщил штабс-капитану.
— Пришлешь? Угу. Эта…Спасибо, друг. И от горла что-нибудь подкинь. А то вчера продуло видать на ветру. Черт, надо же так нажраться.
Пообещал и от горла. Вместе со скафандрами и перекину.
С той стороны надолго замолчали. Ребята, видимо, разбирались, кто уходил последним и не прихватил вещи. Прозвучало несколько глухих выстрелов. Но криков слышно не было. Или наповал, или холостыми.
— Братишка, ты это… давай только побыстрее, — возобновилась связь, — Кулибин, слышь, совсем плох. Ухи просит. У тебя нет?
Чего нет, того нет. Каравай на такие подвиги не способен, а рыбка золотая давно уже съедена и косточки засохли.
— О-хо-хо, — связь иногда становилась просто невыносимой, и до меня доходили только отдельные слова, — … Голова… о-о… господи… никогда… больше…
На этом связь окончательно оборвалась. Проволока, привязанная к ручке ручного управления огнем лопнула, нечаянно зацепив саму ручку. Из носового орудия в сторону телеги ушел кумулятивный ядерный заряд, предназначенный для изменения орбиты небольших планет.
После того, как дым развеялся на атомы, обнаружилось, что наш взрыв напрочь снес с телеги все ставни. Вот Орлов орать-то будет!
Нового сеанса мы ждали целые сутки. Все, что просили ребята я отправил, и теперь осталась только надежда на полнейшее выздоровление команды. Эпидемия дело такое. Может пройти через сутки, а может на всю жизнь затянуться. И до окончательного расчета тоже доходит. Кому как повезет.
Пока телега не подавала никаких признаков жизни, Кузьмич тихонько сунул им в окошко нормальный передатчик. А то по проволоке неудобно совсем. Словно с тем светом разговариваешь.
Ближе к полуночи, когда наше терпение практически закончилось и мы готовились отправиться на боковую, заработал монитор с автоматической настройкой. В нем, разглядывая заброшенный передатчик, маячило лицо штабс-капитана.
Был он не брит, с огромными черными мешками под глазами, и от него страшно разило перегаром.
Я поспешно выключил анализатор воздуха. Перегаром вонять перестало.
Штабс-капитан увлеченно облазил со всех сторон свой передатчик, пробурчал что-то насчет крана и, так не включив аппарат на передачу, резко исчез в строго вертикальной плоскости.
Мы еще посидели минут десять, надеясь, что Орлов сообразит, что единственная синяя кнопка для чего-то предназначена, но так и не дождались. Решив, что с утра кнопка позаметней будет, мы отправились спать, оставив дежурить у монитора вечно не высыпающегося Кузьмича.
Утром он меня и растолкал:
— Барина какого-то просят, — взгляд у первого помощника был зол и недружелюбен.
— Ты за что их так невзлюбил? — надо шлепанцы на новые поменять. Стельки совсем стоптались, а свежие у Корабля не выпросить.
— Сухари меньше жрать надо, — прокомментировал бабочек свою нелюбовь. Сухари это серьезно. Я бы за такое точно убил.
Прошлепав в истоптанных шлепанцах в командирскую рубку я обнаружил штабс-капитана, терпеливо ожидающего меня на экране монитора. Нашел все же синею кнопку.
— Извините, сударь, — Орлов смущенно подергал усами, — Тут поручик нечаянно сало уронил на кнопочку, и вот… зажглось. Это ничего страшного?
— Все в порядке, — успокоил я штабс-капитана, устраиваясь перед монитором. Интересно, стреляли в поручика после этого инцидента или так все обошлось? — Как с эпидемией?
— Не стоит волноваться, сударь. Мы ведь русские офицеры. Но… Я позволил себе побеспокоить вас по другому поводу. Моя команда готова приступить к вскрытию монстра. Требуется только ваше согласие.
За спиной штабс-капитана маячили запакованные в скафандры поручик с отверткой и господин Кулибин с дамскими кусачками для ногтей.
— Может вам оборудование подкинуть? — слабовато у них с технической частью.
— Благодарю, сударь, — штабс-капитан дернул головой, отчего его чуб съехал на нос. Он тут же вернул его на место, — Только одна просьба.
— Все, что хотите, — пообещал я, перебирая в уме наличие у нас ядерных резаков и гравитационных крепителей.
— У вас там проволоки не найдется метра эдак четыре. А то баки с кислородом нечем крепить.
