Огнерожденный - Афанасьев Роман Сергеевич (читаем книги TXT) 📗
До позднего вечера Фарах работал как проклятый. Даже когда Килрас и Грендир ушли спать, закончив перестилать полы в новой комнате, подмастерье остался, чтобы убрать мусор скопившийся в комнате после ремонта. Только в полночь, измученный и уставший так, что путались мысли, он добрел до своей каморки и без сил рухнул на топчан. Все тело болело, руки ломило, а во рту было сухо, как в пустыне. Фарах поднялся, глотнул воды из кувшина стоящего на столе и вновь повалился на кровать, с удовольствием вытянув ноги. Ему казалось, что мир вокруг него медленно вращается, и что-то шепчет. Что-то неразборчивое, но успокаивающее. Усталость брала свое. Хазирский Полдень, гороскоп, Тайгрен и Энканас отступили на второй план. Фарах так устал, что уснул стразу, даже не раздевшись, с радостью отметив, что у него нет сил на размышления о превратностях своей судьбы.
В последний день недели, с самого утра, опять ударил мороз. Слякоть подмерзла, и улицы затянуло льдом. Окна покрылись белыми узорами, с неба повалили крупные хлопья снега. В Таграм снова пришла зима.
В приюте царило унынье. И воспитанники, и воспитатели стали мрачными, неразговорчивыми. Настроение было испорчено. После вчерашнего теплого денька, когда появилась надежда на то, что холода отступили навсегда, сегодняшний казался на редкость печальным. Казалось, из города ушла надежда. Это лишало сил, не хотелось ни работать, ни учится. Было желание только забиться в дальний угол и уснуть, впасть в спячку, как медведь. Чтобы ничего не видеть, не слышать, не чувствовать. И не думать. Во всяком случае, именно этого хотелось Фараху.
Но дела не ждали. Састион, считавший долгий сон непозволительной роскошью, не давал поблажек воспитанникам.
Все утро Веселая Троица таскала уголь. От ворот, где его сгрузили с подводы, в подвал, к печам. Уголь прислала Гильдия Рудокопов: предусмотрительный Састион заказал топливо еще неделю назад. Оно пришлось как нельзя кстати. В приюте все отчаянно мерзли, казалось, что стало еще холоднее, чем на прошлой неделе.
Друзьям было не до разговоров – мешки оказались тяжелыми, таскать их приходилось по обледенелым дорожкам приютского двора, а Таг, отвечавший за отопление, отчаянно бранился и требовал, чтобы к обеду все мешки были уже в подвале.
Пришлось поднажать и к тому времени, когда настала пора садиться за стол, работа была выполнена. Проголодавшись на свежем воздухе ели жадно, в охотку. Ни о чем не говорили: молча давились кашей, хрустели луковицами и месили зубами вязкий недопеченный хлеб.
После обеда пришел Ламеранос. Старшие воспитанники как всегда собрались в одном из классов и ученый начал урок. Дело шло плохо. После работы и сытной еды, воспитанники разомлели, и их неудержимо клонило в сон. Килрас постоянно засыпал. Фарах, заметив укоризненные взгляды Ламераноса, что тот кидал на воспитанника, будил друга. Но в очередной раз, когда подмастерье собрался пнуть задремавшего Килраса по коленке, учитель его остановил.
– Пусть выспится, – сказал он. – Все равно от такого учения, в полусне, толка не будет.
Урок, как назло, оказался очень интересным. Ламеранос рассказывал об изобретениях и изобретателях, принесших немалую пользу Сальстану. Речь шла об оружейниках, усовершенствовавших арбалеты, о механиках, конструировавшие новые подводы, и о строителях, научившихся возводит высокие дома. Все рассказы Ламеранос сводил к одному: человечество должно развиваться. Оно обязано продвигаться вперед, создавая новое, а не топтаться на месте, живя умом предков.
Не смотря на то, что тема была занимательная, Фарах слушал урок в пол уха. Он с нетерпением ждал окончания занятий, чтобы поговорить с ученым. Воспитанник боялся, что Ламеранос будет торопиться, как в прошлый раз, и им не удастся толком пообщаться.
Но вышло иначе. Когда занятие закончились, и проснувшийся Килрас извинился перед учителем, тот улыбнулся и сказал, что все могут быть свободны. А потом произнес.
– Фарах, останься.
Подмастерье обрадовался. Он подошел к учителю и подождал, пока воспитанники выйдут. Васка, шедший последним, бросил на подмастерье завистливый взгляд.
Когда он вышел, Ламеранос подошел к двери и плотно ее прикрыл. Потом обернулся и тихо сказал.
– Фарах, нам надо поговорить.
– Да учитель, – отозвался подмастерье.
Ламеранос сел за один из ученических столов и похлопал ладонью по скамье рядом с собой.
– Садись, – велел он. – Не будем кричать на весь приют.
Он был серьезен и собран. Под покрасневшими глазами появились темные круги и Фарах подумал, что ученый не высыпается. Наверное, работает по ночам, ведь днем он преподает в университете, а по выходным ходит в приют.
Подмастерье устроился рядом с учителем, недоумевая, что же случилось. Он всего лишь хотел договориться о новой встрече, и только.
– Фарах, – тихо сказал Ламеранос. – Ты мне солгал?
– В чем? – удивился Фарах.
– Ты родился в полдень?
Подмастерье отвел глаза и тихо ответил:
– Я не знаю.
– Мальчик мой, это важно. Пожалуйста, не бойся меня. Скажи только, ты действительно родился в полдень?
Фарах вскинул глаза и наткнулся на неожиданно жесткий и суровый взгляд ученого. Сейчас он вовсе не напоминал доброго старца-учителя. Скорее уж – стражника ведущего допрос.
– Я не знаю. – Твердо, ответил Фарах. – Я действительно не знаю времени своего рождения. Но я родился в Хазире, почти в полдень: так говорил мой дед. После этого мои родители умерли. Дед забрал меня к себе. Его преследовали жрецы. Он увез меня на юг, в глухую деревушку на самом краю Каван-Сара и воспитывал меня там. Вот и все, что я знаю о своем прошлом.
Ламеранос моргнул, пригладил ладонью бороду и вздохнул. Его взгляд смягчился, морщины вокруг глаз разгладились. Он ласково взял Фараха за плечо и пожал его, словно извинясь.
– Мой мальчик, – сказал он. – Что ж, есть все основания полагать, что ты родился именно в Хазирский Полдень. Не знаю, так ли это или нет, но я должен предупредить тебя.
– О чем?
– Помнишь тот гороскоп, что я составил для тебя? Тот, что предрекает тебе великое будущее?
– Да, конечно!
– Так вот, это гороскоп для того, кто родился в половину первого. Я сделал кое-какие поправки… Подумал, что ты все-таки родился в полдень.
– И что?
– Новый гороскоп предвещает тебе скорую смерть.
Фарах невольно вздрогнул и вцепился руками в край стола.
– Да, мой мальчик, – печально сказал Ламеранос, – так и есть. Мои вычисления верны. Знаки настолько ясны, что ошибиться в их толковании невозможно. Темные дома Энканаса и далекие светила говорят, что ты скоро умрешь.
– Нет, – выдохнул Фарах и вскочил на ноги. – Нет!
– Послушай меня, – зашептал Ламеранос. – Не воспринимай это как приговор! Я мог ошибиться, мог ошибиться и ты. Возможно, ты все-таки родился не в полдень.
– Но гороскоп…
– Да. Мои гороскопы никогда еще не лгали. И, тем не менее… Ты не похож на новое воплощение Тайгрена. Вряд ли ты соперник Энканасу. Прости, но ты всего лишь мальчишка-сирота, приемыш жрецов. Вряд ли ты сможешь, как сказано в пророчестве, уничтожить наш мир. Я думаю, что ты родился где-то между полуднем и половиной первого. Этого достаточно, чтобы жрецы попытались отобрать тебя у родителей. Но не достаточно для исполнения предсказания и гороскопа, составленного для того, кто родился в полдень.
– Это судьба, – прошептал Фарах, сжимая кулаки. – Я чувствовал это. Дыхание смерти… Мне все время кажется, что я бреду запутанными тропами. То одна, то другая выводит меня к пропасти, и меня спасает только чудо. Везение. Я должен был умереть много раз. Тогда, в Эшмине, когда за дедом пришел наемный убийца. Потом – когда напали на караван. Потом я заболел и меня спас друг, вылечивший меня. А в Таграме на нас напали Жрецы Темного Пламени. Они пришли за мной, я точно знаю. И Танвар отдал жизнь за меня. Но этого оказалось мало, я бы все рано погиб, мне повезло, жутко повезло, что рядом оказались жрецы Энканаса.
