Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна (читать хорошую книгу .txt) 📗
Бемиш велел Адини убираться прочь, но Киссур защемил молодого человека и сказал, что поганца надо повесить и что отпустить его — значит потерять лицо. Бемиш сказал, что вешать Адини — все равно что чиновнику, которого выбранило начальство, вымещать злость на жене.
Киссур согласился с таким доводом, но заявил, что заберет к себе Адини и потолкует с ним поближе насчет этих расхитителей — что-то ему сомнительно, чтоб Адини украл всего два ковра. Бемиш согласился, и как выяснилось, напрасно — на следующее утро Адини нашли повешенным на воротах роскошного особняка Шаваша.
Все решили, что приказ об этом отдал сам директор Ассалахской компании, и очень зауважали Бемиша за следование местным обычаям; Киссур как дважды два доказал Теренсу, что парень был гнилой насквозь, как сопревший в воде орех. Повешенный Адини снился Теренсу Бемишу с недельку, а потом перестал. Картину с принцессой и драконом Теренс, конечно, в тот же день с извинениями возвратил во дворец.
За картиной приехало пять повозок и жрецы в тяжелых парчовых паллиях.
Через месяц Бемиш прибыл в Ассалах в сопровождении целой свиты инвесторов. Шаваш устроил им блестящий прием в храмовом комплексе, расположенном километрах в двадцати от космодрома, — в Черной долине.
Около двух с половиной тысяч лет назад там располагался великолепный храм Исии-ратуфы, которая, впрочем, тогда изображалась не в виде белки, а в виде перепончатой змеи и, кроме того, считалась не женщиной, а мужчиной. От старого храма ничего не осталось, кроме огромных колонн, — и тут же, в километре, начинались священные сады с разбросанными там и сям часовнями.
Прием был великолепен. Цветущие рододендроны стояли, будто одетые в разноцветные шубки, аромат парчовой ножки и лоскутника заглушал запах изысканных блюд, и ручные белки-ратуфы с позолоченными хвостами прыгали среди приглашенных. При некотором незнании вейской истории подававшиеся гостям кушанья можно было счесть за точную копию тех яств, которыми на этом самом месте кормили десять лет назад вступающего в должность наместника провинции.
Гостей обнесли дивным, только что заколотым и зажаренным для бога ягненком, (богов накормили запахом, а мясом будут кормить гостей), и Шаваш, встав, произнес маленькую речь. Шаваш сказал, что счастлив сообщить гостям, что территории, принадлежащей компании, указом государя дарован иммунитет: она изъята из-под юрисдикции местных чиновников и право суда и сбора налогов на ее территории принадлежит компании.
— Впрочем, — тут же заверил Шаваш, — самой компании платить налоги не очень-то придется, так как указ государя предоставит ей обширные налоговые отсрочки на ближайшие два года.
Когда ошеломленные гости переварили это приятное известие, несколько нарушавшее, в пользу компании, суверенитет государства, Шаваш продолжил, что одним из главных недостатков Ассалаха при обсуждении проекта считались плохие коммуникации: прямое шоссе в столицу было построено еще при государе Иршахчане, а дорога к богатому Дасскому региону прерывалась, в сорока километрах от Ассалаха, второй по величине рекой империи. Шаваш был счастлив сообщить гостям, что государство уже выделило бюджетные средства на строительство дороги и на строительство моста.
Хотя, казалось бы, с чего это государству суетиться? Ассалаху надо — пусть Ассалах и строит, у Ассалаха денег куры не клюют, а бюджетные средства чего тратить в недоедающей стране?
Крупные инвесторы — народ умный, и все сразу же отметили роль, которую Шаваш играл на презентации, и вежливое с ним обращение первого министра Яника. Человек пять спросило Бемиша, собирается ли он ограничиться одним лишь Ассалахом и не собирается ли он создавать какого-нибудь фонда для вложений в вейские акции.
По окончании речи Тревис, впервые видевший Шаваша жирьем, подошел к нему, желая уточнить вопрос о налоговых отсрочках. Но Шаваш ушел от прямого ответа.
— Не беспокойтесь, так или иначе эта компания платить налогов не будет, — безмятежно сказал он.
Тут перед Тревисом оказалась хорошенькая девица: в руках у девицы был серебряный поднос, а на подносе — жареный с кореньями и травами баран. Девочка поклонилась и пропела, что древний обычай велит встречать гостя черным жертвенным бараном.
Тревис с удовольствием положил себе кусок.
— Прекрасный обычай, — заметил он, распробовав нежное мясо. — Так все-таки, по поводу льгот…
— Обычай хорош, — отозвался Шаваш, — но не совсем таков.
Тревис поднял брови.
— Древний обычай велит встречать гостя зажаренной черной собакой, — объяснил чиновник.
Тревис чуть не выронил тарелку, а потом расхохотался.
— Почему он не хочет стать первым министром? — спросил Тревис Бемиша, когда Шаваш отошел в сторону.
— Император не утвердит его на этой должности.
— Поразительный человек.
— Да. Однажды он высказал мне сожаление, что земляне не завоевали империю и не сделали его рабом. Он сказал, что к сегодняшнему дню он был бы старшим доверенным лицом у императора Земли…
Тревис усмехнулся.
— Я бы хотел иметь рабов, — вдруг сказал он, — особенно таких, как Шаваш. А у вас есть рабы, Теренс?
Бемиш чуть нахмурился. Первым его рабом был Адини.
— Да. Вон те трое, которые убирают столы, — только я их не покупал, а получил в подарок от разных людей.
— В хорошенькое дело мы вкладываем деньги, — пробормотал Рональд Тревис.
Бемиш рассеянно кивнул.
— Кстати, — сказал Тревис, — когда мы ехали мимо вашей виллы, я обратил внимание, в толпе крестьян стоял такой высокий крестьянин, у него не было левого уха. Я совершенно уверен, что видел его у отеля в столице и там он был одет вовсе не как крестьянин, а сидел в глубине «херрикейна»…
— Вы, как всегда, наблюдательны, Рональд, — сказал Бемиш. — Это не крестьянин. Это один из самых известных бандитов Веи.
— Боже! Он что, хочет пощипать заграничных овец?
— Напротив. По просьбе влиятельных лиц он оберегает этих овец ото всякой мелкой сволочи.
— О чем это вы тут шепчетесь?
Бемиш оглянулся. Перед ним стоял Киссур, одетый на земной манер и ничуть не пьяный. На протяжении всего вечера Киссур не доставил еще никаких хлопот: не сломал ни одному инвестору челюсти и не выполоскал никого в луже. Причина была проста: Киссур был со своей женой, Идари.
