Магия тени - Лазаренко Ирина (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
Старуха двинула головой — едва заметно, только костяные серьги качнулись.
— Откуда вы взялись?
Снова молчание и отсутствующий взгляд в одну точку. Магичка выпрямилась на лавке, полуобернувшись к старухе, и лоб ее прорезали две тонкие морщинки.
— Почему я не дойду?
— Потому что ты ищешь дорогу глазами. Они видят много лишнего. К самому главному приходят иначе.
Морщинки на лбу магички стали глубже. Старуха говорила загадками, и Бивилка хотела объяснить, возразить: ведь образы, направляющие искателей, всегда были именно зримыми. Но магичка подозревала, что ответом на ее возражения снова будет отсутствующий взгляд, и к тому же что-то в словах старухи зацепило ее.
Поэтому Бивилка ничего не сказала, а снова нахохлилась, поуютнее устраиваясь в своей теплой куртке, прикрыла глаза и задумалась.
Первое, чему учат искателей, — переиначивать энергию поискового заклятия в зримый образ. Течение этой энергии могло представляться в разных видах: указующая стрелка, протянувшаяся нить, летящая стрела, идущая впереди тень, рой мошкары или ярких пылинок. Однажды Бивилка встретила искателя, у которого все образы были завязаны на тропинки из цветной листвы, которые стелились под ногами или в воздухе.
Со Старшим Змеем вышло трудно. Дефара сама его не видела — в ее памяти хранился только образ, переданный когда-то другим драконом. Хоть и не без труда, но Бивилка сумела его считать, однако плохо представляла себе, как именно выглядит этот Змей. В голове поселилось не само существо, а ощущение — Змей был могуч, мудр, сер и грозен. А путь к нему указывали белые суетные мошки, которые то и дело терялись среди снега, что тонким слоем укрывал землю и срывался с небес.
Старуха хочет сказать, что если Бивилка перестанет высматривать белую мошкару — она сможет найти Змея как-то иначе? Как?
— Гон-Га! Гон-Га!
Бивилка открыла глаза. Низенькую дощатую калитку с той стороны трясла незнакомая женщина. Лицо ее страдальчески кривилось, и глубокие складки делали женщину похожей на большой гриб-волнушник. Растрепанные волосы с густой проседью падали на куртку из светлого меха, наброшенную на плечи поверх темного платья из грубой ткани. На Бивилку она не смотрела, хотя не могла не видеть девушку.
Магичка покосилась на лавку рядом с собой. Старухи не было.
Женщина, глядя на дом и задыхаясь от волнения, продолжала кричать:
— Гон-Га!
Бивилка не знала такого слова.
Из хлева выглянула жена хозяина.
— Чего орешь?
— Мор-Ра сбежала-а! — выкрикнула женщина и заплакала. Обветренные губы скривились, слезы потекли из глаз и тут же затерялись в глубоких складках на лице, вцепившиеся в калитку пальцы побелели.
— Лишенько, — шепотом охнула орчиха, запахнулась плотнее в пушистый платок, накинутый поверх домашнего платья, и заспешила к калитке, шаркая ногами в слишком больших для нее башмаках.
Бивилка, по самый нос уткнувшись в воротник куртки, переводила взгляд с орчихи на гостью и думала, что не хочет слышать никаких подробностей. Хочет немедля встать и уйти. Куда угодно — хоть к таверне, подле которой ждет их телега, хоть в хлев, где мучается-доходит ценный свин. Только бы подальше.
Но магичка не смогла встать и пройти мимо встревоженных женщин, хотя те на нее и не смотрели. Осталась сидеть и глядеть исподлобья.
Орчиха отворила калитку, ввела гостью во двор, придерживая за плечи, а та заходилась плачем:
— С утра сбежала-а! Батька ви-идел! Видел и молча-ал… в лес, в лес ушла, в чем была ушла-а, в домашнем, домашнем… Пропадет! Пропадет, околеет… там же во-олки-и…
— Ну погоди, погоди, — бормотала орчиха, — Гон-Га сей вздох выйдет, со свином закончит и выйдет, собаку возьмет, пойдет искать. Может, отыщет, отыщет непременно!
— Так ведь с утра-а…
Бивилка вжалась в лавочку и крепко зажмурилась, как будто этим можно было заглушить отчаянную сбивчивую речь. Или как будто женщины знали, что на лавочке перед ними съежился один из лучших магов-искателей Ортая.
Встать. Подойти к рыдающей женщине, взять ее за руки. Очень спокойным и убедительным голосом попросить представить… дочку? Да, наверное, дочку. Считать образ — яркую картинку с колкими краешками, какими обычно бывают образы потерявшихся детей в головах их родителей. Выплести поисковое заклятие и пойти по нему, как по нитке, — когда Бивилка искала детей и подлетков, заклинание обычно представлялось клочьями цветной пряжи. Пойти и найти эту девочку, которая наверняка уже сто раз передумала сбегать из дома в своем домашнем платьице. А может быть, найти не девочку, а то, что осталось от нее после волчьих зубов или сердитого лесного холода, в который нельзя убегать в одном домашнем платьице.
В любом случае — найти.
Бивилка осталась сидеть, зажмурив глаза и зарывшись подбородком в воротник куртки.
Она не могла считать образ потерявшейся девочки, потому что тогда из ее головы ушел бы образ Старшего Змея. Она не могла спасать одну девочку, потому что ей нужно было спасать весь мир.
— Гон-Га! Гон-Га!
Было слышно, как хозяин выходит из хлева, как женщины сбивчиво рассказывают ему, что случилось. Потом хлопали двери хлева и дома, слышались шаги и голос Гасталлы, звенела цепь и шуршали кожаные ремешки, и потом хозяин ругался на собаку, которая никак не хотела стоять смирно, пока Гон-Га закреплял ремень на шейной цепи. Потом женщина убежала за какой-нибудь вещью потерявшейся девочки.
Пока она бегала, слышно было, как переговариваются Дорал, Гасталла и орк. Звенели монеты, что-то шуршало и сухо пересыпалось, потом вкусно запахло подкопченным мясом, и Бивилка поморщилась, вспомнив сожженную деревню в Гижуке.
Шаги приблизились к лавочке, и Бивилка узнала уверенную размашистую поступь Шадека. Открыла глаза и поднялась, глядя в укрытую снегом землю. Она чувствовала на себе вопросительные взгляды магов и понимала, что они готовы остановить ее порыв. Не дать ей что-то объяснить хозяевам, предложить помощь, дождаться соседки, убежавшей искать одежку сбежавшего ребенка.
Бивилка, стиснув зубы, смотрела в землю и молчала. Она и сама знала, что не может спасать девочку или даже десяток девочек, потому что спасает целый мир.
Потом вернулась соседка с какой-то тряпицей, за ней подтянулись люди из других дворов, и все, позабыв про магов, принялись бурно обсуждать предстоящие поиски.
Четыре мага, включая одного из лучших искателей Ортая, вышли со двора, не прощаясь и не поднимая глаз.
Чтобы не будить Бивилку, Шадек перебрался в переднюю часть телеги, где был откинут полог. Там сидел Дорал, сосредоточенно вглядывался в ночной лес и думал о чем-то своем.
Некоторое время маги молчали, только протяжно-сбивчиво напевала бузука. Мотив все никак не давался Шадеку, ускользал, оставляя грустные протяжные обрывки. И никак не придумывались слова, только мелькали в голове образы: цветастые колючие обломки, шелест листьев под ногами, мрачные закатные небеса.
— Ну и кто прав, магистр? — спросил Шадек, отчаявшись выцарапать из бузуки неподатливую мелодию. — Мы или те, кто остался в Ортае?
— Я не знаю, — тут же ответил Дорал. — Не может быть единого ответа, у всех нас есть по кусочку правды. Каждый выбирает по себе. Цель, дорогу, способы…
Шадек сердито дернул струну, и бузука злобно взвизгнула.
— Конечно, каждый выбирает по себе. Только мы, маги, не можем просто решить, что нам по нраву, и успокоиться на этом. Мы, выбирая свое, решаем за других тоже. Вот это паскудное в нашей маговской жизни, именно этого не хотят самоучки. И вот мы решили: будем бросать одиночек ради спасения многих. А как это решение соотносится с нашим долгом, а, магистр? Мы раз за разом будем бросать одного человека ради спасения всех, и в оконцовке и просто людей не останется? А для кого тогда будет наша большая цель?
— А что получится, если мы станем спасать каждого, пока гибнет целый мир?
Шадек пожал плечами и уставился в небо. Сквозь низкие клокастые тучи проглядывала луна, и за этими рваными тучами она казалась похожей на череп.
