Ориэлла - Фьюри Мэгги (читать хорошую книгу TXT) 📗
— Ну тогда все в порядке, и не о чем беспокоиться, — сердечно сказала Элизеф. — Я, правда, как раз собиралась предложить тебе небольшой проект, но…
— Что? — резче, чем хотела, выкрикнула Мериэль и тут же прокляла свой порыв, увидев змеиную улыбку мага Погоды. Элизеф наклонилась ближе.
— Ты же знаешь, как Миафан относится к полукровкам. Если бы Ориэлла понесла от этого солдата. Верховный наверняка изгнал бы ее. — Волшебница чуть отстранилась, пристально вглядываясь в лицо Мериэль.
— Это невозможно — Ориэлла прекрасно управляется с такими делами. Я сама научила ее.
— Но ты же — целительница, Мериэль, и наверняка знаешь средство устранить то, чему научила — если, конечно, ты согласна. Только подумай: маленькое противозаклинание — и мы надолго избавлены от Ориэллы и ее тлетворного влияния! По сути дела, это пошло бы на пользу всем. Она совсем потеряла голову и становится все ближе и ближе к смертным, а с нами — на ножах. Пусть она будет счастлива где-нибудь в другом месте, где они с Форралом смогут жить в мире и покое. — Элизеф пожала плечами. — А разве представится лучшая возможность? Ориэлла уже порядком выпила — и не заметит твоего вмешательства. А когда все всплывет наружу, она подумает, что сама сняла заклинание, и никогда не заподозрит тебя.
Возвращаясь за свой стол, к Деворшану и Браггару, Элизеф улыбалась.
— Ну? — нетерпеливо спросил Браггар. — Как успехи? — Элизеф поморщилась: этот чурбан никогда не научится сдержанности.
— Успешные. — Заботливо расправив юбки, волшебница уселась и налила себе вина. — Как я и думала, Мериэль ослеплена ревностью. Я немного подлила масла в огонь, и конечно, она протестовала и заявила, что никогда на это не пойдет, но семя брошено. Она все сделает. Не беспокойтесь.
С сияющей улыбкой Элизеф повернулась к Деворшану, успев заметить ярость на лице Браггара. Пока эти дураки грызутся из-за нее, она без труда сможет управлять обоими.
— Ну, Деворшан, — промурлыкала Элизеф, — теперь, когда мы позаботились об Ориэлле, можно заняться устранением и твоего несчастного брата. Почему бы тебе не принести еще вина? Мне вдруг захотелось отпраздновать нашу победу!
Стража у ворот Академии строго шикнула на них. Анвар и Форрал, пошатываясь, остановились перед дверью Ориэллы.
— Заходи, приятель, — весело, но несколько неразборчиво произнес Форрал.
— Заходи и выпей с Ориэллой. Ты еще не пил с Ориэллой, и она рассердится, если ты не выпьешь. А мы не хотим ее рассердить, — добавил он громогласным шепотом и скорчил такую рожу, что Анвару пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть от смеха. Форрал распахнул дверь, и они буквально рухнули в комнату.
Судя по раскрасневшемуся лицу и веселому блеску зеленых глаз, сама Ориэлла тоже неплохо попраздновала. Она отказалась от торжественных одежд магов и от воинского костюма, которые носила обычно, и облачилась в праздничное одеяние — рыжевато-золотое бархатное платье с глубоким вырезом и длинными разрезными рукавами. Ее роскошные золотые волосы ниспадали на плечи легкой паутинкой. Девушка вся так и светилась, и у Анвара сладко защемило сердце: он никогда не отдавал себе отчета в том, насколько прекрасна его госпожа.
Форрал бросился к ней и, абсолютно не смущаясь присутствием Анвара, покрыл ее лицо поцелуями. Она рассмеялась, закинула руки ему на шею и поцеловала в ответ.
— Похоже, вы неплохо провели время, — с улыбкой сказала она.
— Мы с Анваром были в «Единороге» с ребятами и девчатами, — сообщил Форрал, — но мы скучали без тебя.
— А я скучала без вас обоих, — рассмеялась Ориэлла. — И всю ночь тосковала о поцелуе, который хотела получить в Солнцеворот. — Она сделала скорбное лицо, и Форрал снова поцеловал ее. Тут она заметила бутылку в его руке. — Ты прелесть! Это для меня?
— Не могли же мы праздновать без тебя, — величественно заявил Форрал. — Сейчас я открою. — Освободив Анвара от его бутыли и плаща, он налил вина всем троим, и, стоя у камина, они подняли бокалы.
— Веселого Солнцеворота, любимый, — сказала Ориэлла Форралу. — Веселого Солнцеворота, Анвар.
И для Анвара, впервые за два года. Солнцеворот действительно был веселым.
Они уселись вокруг стола. Не обращая внимания на смущение Анвара, Форрал пустился восторженно рассказывать об импровизированном концерте.
— Любовь моя, это было восхитительно! — сказал он. — Анвар играет на гитаре, как.., как ты орудуешь мечом — и ритм, и огонь, и стремительность. Жаль, что ты не слышала.
— Мне тоже, — отозвалась Ориэлла. — Наверное, это чудесно. Где же ты научился так играть, Анвар?
Может, от счастья, а, может, потому, что вино развязало ему язык, Анвар обнаружил, что взахлеб рассказывает о том, как Риа учила его музыке и как дед делал ему инструменты, которых он лишился, оказавшись в Академии. Слезы выступили у юноши на глазах, когда он говорил о своих любимых — ведь теперь оба были мертвы. Ориэлла осторожно протянула руку и смахнула слезу с его лица.
— — Не печалься, Анвар. Они по-прежнему с тобой, в той музыке, которую ты так любишь. Они всегда будут с тобой — в твоих руках и в твоем сердце, — и взгляд, которым она обменялась с Форралом, был полон такой глубокой любви и печали, что Анвар, неожиданно осознав их горе, уже не знал, плачет ли он о себе или об этих двоих, что были так добры к нему и чьей любви суждено было неминуемо закончиться трагедией.
Когда их бокалы опустели, Ориэлла несколько неуверенно поднялась, чтобы принести вина, которое, по ее словам, было особенно превосходно — как раз для такого случая.
— Миафан подарил мне его, — объяснила она, откупоривая пыльную бутылку. — Это из его собственного виноградника. Он просто свихнется, если узнает, кто его выпил! — Мужчины рассмеялись, и благодаря подарку Верховного компания снова повеселела.
Потом они пели втроем — тихо и без музыки, так как час был поздний. У Анвара в голове мелькнула непрошеная мысль о том, что завтра ему придется подавать завтрак, но он тут же отогнал ее прочь. Какое может быть завтра? Эта ночь будет длиться вечно! Контральто Ориэллы будило в нем дрожь. Он никогда не слышал, как она поет. К тому времени, когда бутылка опустела, они вновь вернулись к непристойным балладам и дурацким детским песенкам, и все трое счастливо смеялись.
— О боги, — утирая слезы, воскликнула Ориэлла. — Давненько я так не веселилась! — Она схватила бутылку, но оттуда вылилось лишь несколько скупых капель. — Проклятие! — пробормотала она, подражая Форралу. — Неужели это все?
— Все равно мне уже пора, — сказал Анвар, с трудом поднимаясь на ноги. — С утра придется вставать, чтобы подать вам, лентяям, завтрак! — Он сказал это без всякой задней мысли, уверенный, что его слова никого не обидят, но лицо Ориэллы помрачнело.
— О, Анвар, прости. Я не думала… Форрал нахмурился.
— Послушай, приятель, — сказал он. — Ты же знаешь, что Ориэлла не виновата. Она не может освободить тебя, да и мои руки связаны. Если б я мог, я бы завтра же отменил кабалу, но в Совете я одинок. Не думай, что я не пытался. И не Ориэлла сделала тебя рабом — она только пыталась тебе помочь. Неужели она плохо обращается с тобой? Она как дура беспокоилась о тебе все эти месяцы, разве ты не знаешь? Она всеми силами пыталась освободить тебя, и не следует бросать ей это в лицо. Это было уже слишком.
— Да знаю я! — сердито крикнул Анвар. — Но как бы ты себя чувствовал на моем месте? Ты не знаешь, что значит не иметь ничего — ни свободы, ни будущего, ни надежды! Все время быть почтительным, следить за каждым своим словом. Если ответишь что-нибудь не так — наказание. Едва только позовут — беги! У вас с Ориэллой есть место в мире. У вас есть уважение, у вас есть ваша любовь. А я! Могу ли я когда-нибудь надеяться на это? Я лишен всего, и мне никогда не обрести ничего — никого и ничего, что было бы моим!
— О Анвар! — Глаза Ориэллы лучились сочувствием. Подойдя к юноше, она взяла его руки в свои. — Как жаль, что я ничего не могу поделать, — мягко сказала она, и Анвар, устыдясь своей вспышки, почувствовал себя виноватым.
