Иногда оно светится (СИ) - Акай Алиса (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Мы говорили с ним. Обо мне, о нем, о Котенке. Эта тревожная нотка сохранилась в памяти, но о чем именно мы с ним говорили — я не помнил. Память была чистой, как утренний песок, до блеска вылизанный волнами. Брат мне не снился давно, уже лет пять.
Проснулся я, как ни странно, довольно рано и без обычного в таких случаях чувства усталости. За стеклом гремело, там волны дробили косу, подгоняемые свистящим ветром, они шли от самого горизонта, черные высокие плавники, более грозные, чем любой шнырек. Картина была великолепная, но я не стал задерживаться — наскоро умылся, выкурил утреннюю сигарету и спустился на кухню.
Там уже хозяйничал Котенок, я услышал звон посуды еще на лестнице.
— Доброе утро, — сказал я весело, — Что у нас на завтрак?
Он уже не дернулся при звуке моего голоса, но я видел, как напряглись, одревенели, его шея и плечи. Он резал мясо, не настоящее, конечно, стандартную порцию суб-продукта из упаковки. Нож в его руках ходил медленно, отделяя тонкие аккуратные ломти.
— Доброе, — сказал он, оглянувшись на меня.
— Кажется, ничего особенного у нас не будет? — осведомился я, наливая в кружку горячее и густое, как лава, кофе.
— Нет.
Он закончил резать мясо, также аккуратно сложил его на тарелку, взялся за хлеб. Я давно заметил, что на завтрак он никогда не готовил много, предпочитая наспех проглотить небольшой кусок. Может, дело в том, что утром больше шанс наткнуться на меня?..
— Как тебе погода? — я ткнул горячей кружкой в окно. Там, за мокрым серым стеклом бушевало море. Отсюда, со второго яруса, оно казалось больше и свирепее. Я сперва думал, что Котенок испугается такого проявления стихии, но он не подавал виду.
— Громко.
— Лаконично. Ты никогда не думал о будущем писателя? Тебе стоило бы писать поэмы или, скажем, романы…
— Ты злиться.
— В смысле? Что ты имеешь в виду?
— Ты злиться, — он спокойно взглянул на меня и продолжил нарезать хлеб, — Ты всегда говорить таким голосом, когда злиться.
Спокойно и печально. Черт, малыш…
— Ну что ты такое… — я подул на кофе, выигрывая время, — Разумеется, я не злюсь на тебя.
— Хорошо. Завтрак — вот.
Он взял с тарелки причитающуюся ему часть и уже готов был шмыгнуть в дверь. Раствориться в безжизненной тишине маяка, уйти из того измерения, где ходит пугающий и опасный ван-Ворт.
— Стой, — бросил я вслед. Я ожидал, что он не обратит на меня внимания, но Котенок замер у самого порога. Плечи под зеленым шелком напряглись еще больше, — Не хочешь подняться наверх?
— На-верх? — спросил он настороженно.
— На крышу. Там можно замечательно позавтракать. С видом на море. Оттуда замечательный вид. Волны видно издалека… Очень красиво.
— Я не люблю волны.
— Тогда мы сможем просто посмотреть на них вместе за завтраком. Что думаешь?
Он не хотел этого, я видел, как затвердели его губы.
— Пошли, пошли, — я подхватил тарелку с хлебом и мясом, — Я захвачу термос.
Точно загипнотизированный, Котенок пошел за мной. Штаны он подкатал выше щиколоток, ботинки же напротив туго зашнуровал насколько это было возможно.
— Ты не имеешь ничего против того чтобы позавтракать в моей компании?
— Нет.
— Вот и отлично, — преувеличено бодро заметил я.
Мы поднялись наверх, я поставил еду и горячий термос на давно пришедший в негодность вычислительный блок, служивший мне кофейным столиком, а иногда — и рабочим верстаком. Котенок отошел к самому краю купола, заложив руки за спину, посмотрел с высоты на море. Оно точно отразилось на его лице — оно стало бледнее, резче.
— Шторм не сильный, баллов семь. Осенью здесь бывает повеселее. Проклятая весна… Погода здесь непредсказуемая, сколько лет живу — а так и не привык.
— У тебя есть спутник.
— Я редко просматриваю сводки погоды.
— Почему?
— Не люблю знать все заранее… Кофе будешь?
— Угу.
Я разлил из термоса кофе, Котенок осторожно принял свою кружку, обжегся и зашипел, дуя на покрасневший палец.
— Раньше я любил смотреть на шторм. Потом устал. Но выглядит внушительно, да?
— Страшно.
— Здесь мы в безопасности. Маяк рассчитан на гораздо более сильные волны, такие, каких в этих широтах нет, — поспешил успокоить я, — Его практически невозможно уничтожить, разве что с орбиты.
Котенок покосился вверх, будто пытаясь рассмотреть в черно-серых, укутавших небо, лепестках огненную нить залпа орбитального логгера.
— Не люблю волны. И море тоже. Оно страшное.
— Вовсе нет. Если не делать глупостей, оно не опаснее мухи. Я живу здесь уже прилично.
— Я не говорить «опасное», я говорить «страшное», — Котенок досадливо дернул бровью, — Неприятное. Большое.
— Слишком большое?
— Да. Слишком.
— Не все большое обязательно страшное. Мне так всегда казалось. Вот слоны, например… Огромные животные, но добрейшей души, если не провоцировать их. Или парящие жуки с Ганнимеда, — я говорил еще что-то и чувствовал, как удаляюсь от цели с каждым словом. Я говорил не так, я перепутал направления и путеводная паутинка в моих руках стала ледяной. Надо было вернуться к чему-то, что ему близко, — Настоящий воин не боится ничего.
Я положил на хлеб мясо, откусил кусок, запил из кружки. Котенок примостился подальше от меня, положив тарелку на колени и сев, как обычно, по-турецки. Есть он не стал, вяло ковырял ногтем суб-продукты.
— Я не воин, — сказал он как-то очень-очень тихо, — Я могу бояться.
Я даже перестал жевать.
— Ко… Кхм… Ты о чем, малыш?
Он посмотрел на меня — в который раз за прошедшее время? — и я почувствовал прорастающий внутри шипастый клубок — глаза у него блестели. Так, как не могут блестеть глаза Котенка. Влагой.
— Я не воин, — повторил он, звонче, голос зазвенел, как струна, которая вот-вот оборвется, — Не смотри на меня так.
— Прости, — я отложил враз ставшей непослушной рукой хлеб, — Я взял тебя в плен как воина, ты честно пытался прикончить меня и, надо сказать, едва не достиг успеха. В том, что ты оказался пленником, нет никакого позора, я старше и опытнее тебя на много, очень много лет. Ты дрался как храбрый воин, Котенок, и мне приятно было встретить достойного противника тут.
Он усмехнулся — криво, печально. В его глазах был туман.
— Я хочу туда. К морю.
— На карниз? — опешил я.
— Да.
— Слушай… Уже без глупостей, правда? Без трюков?
И тогда случилось что-то совсем невероятное, такое, что мир перед моими глазами едва не сделал кувырок.
Котенок подошел ко мне, положил на плечо невесомую руку и сказал тем же звенящим голосом:
— Без глупостей, Линус. Даю слово.
Я промычал что-то неразборчивое и полез за ключами. Котенок ждал, отвернувшись и наблюдая за волнами, которые с нечеловеческим упорством пытались подломить нашу с ним тюрьму. Едва я открыл дверь, внутрь влетел порыв ледяного ветра, затанцевал вдоль стен, поднял с пола мелкие обрывки бумаги. Котенок улыбнулся, беспомощно и тонко. И шагнул на карниз.
Я готов был прыгнуть следом, сграбастать за шиворот — как в прошлый раз. Если успею. Если в этот раз он станет колебаться. Но он не стал ничего такого делать. Просто сел на карниз, там, где обычно сидел я, свесил ноги вниз и стал медленно ими болтать в воздухе. Ветер рвал его рубашку, зеленая ткань выглядела как огромный мотылек, бьющийся снаружи о стекло.
— Холодно, — сказал Котенок.
— Конечно холодно, пустая твоя голова! — рассердился я, — Пневмонию решил получить? Воспаление легких? На, одень.
Я дал ему свою куртку, он безропотно накинул ее на плечи. Я присел неподалеку, но ног спускать не стал, вытащил сигарету, с трудом подкурил.
— Я не воин. И никогда им уже не буду, — сказал Котенок, ветер попытался вырвать эти слова из его губ и растащить их, разметать в воздухе, но я все услышал, — Ты можешь не обращаться со мной как с пленным воином, герханец.
Я мог спросить «Почему» или еще что-нибудь столь же глупое, но не стал.
