Легенды II (антология) - Хэйдон Элизабет (библиотека книг TXT) 📗
Эйб кивал, слушая это, и у Артура сложилось впечатление, что до сих пор долговязый считал этот проект — взять и спровадить черных в Африку — наилучшим решением проблемы.
— А мулаты? Светлокожие метисы, в которых кровь европейцев и африканцев смешалась поровну? Их что же — надвое разделить, как железнодорожные пути, и каждую половину оправить на родину? Нравится вам это или нет, мы все перемешались на этой земле и приросли к ней. Порабощая темнокожего, вы порабощаете сами себя, ибо отныне вы прикованы к нему не менее крепко, чем он к вам, и его неволя формирует ваш характер точно так же, как его собственный. Сделайте темнокожего раболепным, и тот же процесс сделает вас тираном. Заставьте его дрожать от страха перед вами, и это превратит вас в чудовище. Выдумаете, ваши дети, видя вас таким, не будут бояться вас? Нельзя носить одну личину перед рабами и другую — перед своими близкими, если вы хотите, чтобы этим личинам кто-то верил.
После лекции, перед тем как разойтись спать, Элвин и Артур постояли немного у поручней, глядя на плот.
— Как можно после такой речи вернуться домой, — сказал Артур Стюарт, — и тут же не отпустить всех рабов на волю?
— Я же нот не отпускаю тебя, — заметил Элвин.
— Потому что ты только притворяешься моим хозяином, — шепотом парировал Артур.
— Тогда я мог бы притвориться, что отпускаю тебя, и это послужило бы другим хорошим примером.
— И что бы ты тогда со мной делал?
Элвин на это слегка улыбнулся, и Артур понял его.
— Я не говорю, что это легко, но если бы так поступили все…
— Все не поступят. Значит, тот, кто отпустит своих рабов, станет бедным, а кто не отпустит, останется богатым. И кто же получит власть в здешних краях? Тот, кто рабов сохранит.
— Выходит, надежды нет.
— Все должно произойти сразу, по закону, а не мало-помалу. Пока рабство хоть где-то разрешено, дурные люди будут владеть рабами и получать от этого выгоду. Надо запретить его — и дело с концом. Никак не могу добиться, чтобы это поняла Пегги. Вся ее пропаганда ни к чему не приводит: стоит кому-то перестать быть рабовладельцем, как он теряет всякое влияние среди тех, кто ими остался.
— Конгресс не может отменить рабство в Королевских Колониях, а король — в Штатах. Значит, как ни крути, где-то оно будет, а где-то нет.
— Будет война, — сказал Элвин. — Рано или поздно, когда свободным штатам опротивеет рабство, а рабовладельческие станут еще более зависимыми от него, с той или с другой стороны произойдет революция. Думаю, мы не дождемся освобождения, пока король не падет и его Колонии не войдут в состав Штатов.
— Этому никогда не бывать.
— Мне кажется, это все же произойдет, но кровопролитие будет ужасным. Люди сражаются яростнее всего, когда даже самим себе не смеют признаться, что борются за неправое дело. — Элвин плюнул в воду. — Пошли спать, Артур Стюарт.
Но Артуру было не до сна. Речь Кассиуса Клея вызвала под палубой большое волнение, и многие из рабов сердились на Клея за то, что он заставил белых почувствовать себя виноватыми.
— Попомните мои слова, — говорил парень из Кенитука. — Когда они чувствуют свою вину, то единственный для них способ облегчить душу — это внушить себе, что так нам и надо, а если мы этого заслуживаем, то людишки мы хуже некуда и надо наказывать нас почаще.
Артуру это казалось чересчур заковыристым, но ведь он был совсем крохой, когда мать вместе с ним бежала на волю, и не мог быть полноправным участником в споре о том, что такое рабство.
Даже когда все угомонились, ему не удалось заснуть, и в конце концов он вылез по трапу на палубу.
Ночь была лунная. Туман над восточным берегом стлался низко и позволял видеть звезды.
Двадцать пять мексиканских рабов спали на корме, тихо бормоча что-то сквозь сон. Спал и стражник.
«А ведь я собирался их освободить этой ночью, — подумал Артур. — Но теперь уже поздно — к утру не управлюсь».
Но тут ему пришло в голову, что он, пожалуй, сумеет сделать это быстрее, чем полагал.
Он сел в темном углу и после пары неудачных попыток вызвал в уме железное кольцо на лодыжке ближайшего раба. Он ощутил это кольцо, как прежде монету, и стал размягчать его, словно пряжку ремня.
Кольцо, однако, оказалось намного массивнее, чем монета или пряжка. Не успевал он размягчить одну его часть, другая опять застывала, и так без конца. Прямо как в истории о Сизифе, которую читала ему Пегги, — тот в подземном царстве, Гадесе, толкал камень в гору, но на каждый шаг вверх ступал два шага вниз и после целого дня работы был от вершины дальше, чем в самом начале.
Потом Артура осенило, и он чуть не выругался вслух. Надо же быть таким глупым!
Совсем не обязательно размягчать все кольцо. Снять он его, что ли, собирается, как рукав? Достаточно проделать это с ушком, где металл тоньше всего.
Он попробовал, добился полного успеха и тут кое-что обнаружил.
Ушки не были соединены — чека отсутствовала.
Он стал мысленно проверять одни кандалы за другими и везде находил то же самое. Чеки недоставало везде. Каждый раб уже был свободен.
Он подошел к ним. Они не спали и потихоньку делали ему знаки — уйди, мол, с глаз долой.
Артур вернулся в свой угол, а они, будто по сигналу, разомкнули свои кандалы и тихо сложили цепи на палубу. Без некоторого шума, конечно, не обошлось, но часовой даже не шелохнулся — как и никто другой на всем пароходе.
Чернокожие встали и начали перелезать через борт, глядящий на реку.
Они все потонут. Рабов плавать не учат и самим учиться не позволяют. Они сделали свой выбор между рабством и смертью.
Хотя Артур, если подумать, не слыхал ни единого всплеска.
Он перебежал к дальнему борту и заглянул через поручни. Все двадцать пять человек собрались на плоту и тихо перегружали имущество Эйба Линкольна в шлюпку. Небольшой груз там вполне уместился, и много времени это не заняло.
Неужели это для них так важно — не брать чужого добра? Они так и так совершают кражу, поскольку бегут от своих хозяев. Хотя это только теория, будто один человек, становясь свободным, тем самым что-то крадет у другого.
Потом они все улеглись на плот, и крайние, гребя руками, как веслами, двинулись на середину, в туман, к берегу краснокожих.
Кто-то положил руку Артуру на плечо, и он подскочил.
Это, конечно, был Элвин.
— Не надо, чтобы нас видели здесь, — сказал он тихо. — Пойдем вниз.
Артур провел его на камбуз. Элвин зажег одну лампу, низко привернув фитиль, и они стали шептаться.
— Я знал, что какой-нибудь дурацкий план в твоей башке непременно созреет, — сказал Элвин.
— А я думал, что ты не захочешь устраивать им побег. И как я не догадался…
— Я и сам так думал. Все дело, наверно, в Джиме Бови, который оказался шибко догадливым и пытался убить меня — нет, Артур Стюарт, он не остановился бы, будь у него в руке нож. Перерезал бы мне глотку за милую душу. Вот я и подумал: каково-то мне было бы предстать перед Богом, зная, что я мог бы освободить двадцать пять человек, но счел нужным оставить их в рабстве. А может, это проповедь мистера Клея так на меня подействовала. Наставила на путь истинный.
— Мистера Линкольна точно наставила, — сказал Артур Стюарт.
— Может быть. Хотя не похоже, что у него когда-нибудь было желание владеть другими людьми.
— Я знаю, почему ты это сделал.
— И почему же?
— Потому что знал: если ты этого не сделаешь, сделаю я.
— Я знал, что ты надумал попробовать, — пожал плечами Элвин.
— И довел бы дело до конца.
— Долго бы пришлось доводить.
— Все пошло быстро, когда я понял, что можно ограничиться ушками.
— Вероятно. Но сегодняшнюю ночь я выбрал в основном из-за плота. Подарок судьбы, да и только. Грех не воспользоваться.
— И что же будет, когда они доплывут до берега краснокожих?
— Тенксватава о них позаботится. Я дал им условный знак, который надо показать первому встречному краснокожему. Благодаря этому знаку их проводят прямо к Тенскватаве, где бы тот ни был. А пророк, увидев его, обеспечит беглецам свободный проход — или просто оставит их жить у себя.
