Летний прилив - Шеффилд Чарльз (лучшие книги txt) 📗
20. 1 ДЕНЬ ДО ЛЕТНЕГО ПРИЛИВА
Когда аэрокар, качнувшись, оторвался от земли и начал медленно набирать высоту, Дари Лэнг почувствовала себя бесполезной. Она была просто добавочным грузом, балластом, и ничем не могла помочь ни пилоту, ни навигатору, сидевшим перед ней. Остро переживая свою беспомощность, она не могла и расслабиться и поэтому стала заново разглядывать своих спутников. Ведь они вместе спасутся или вместе умрут… И все это решится очень скоро, еще до того, как гигантская гантель с Тектоном и Опалом на концах завершит полный оборот вокруг своей оси.
Внезапно Дари забыла об их подавленном виде и – словно время побежало назад – увидела их такими, какими они были давным-давно, до того как Тектон вторгся в их жизнь.
Елена и Джени Кармел сидели щека к щеке, маленькие заблудившиеся девочки. Они не смогли сами выбраться из леса и ждали, пока их спасут, или, точнее, пока не появится чудовище. Перед ними согнулся в три погибели над пультом управления Ханс Ребка, маленький озабоченный мальчишка, пытающийся играть в слишком взрослую для него игру. Рядом с ним сидел Макс Перри, снова потерявшийся в старом несчастливом сне, который он ни с кем не хотел делить.
Только сидевший справа от Перри Джулиус Грэйвз не желал молодеть. Лицо советника, когда он отворачивался от пульта, ни разу не показалось молодым. Казалось, в чертах его лица и его морщинах отразились тысячелетия страданий – история человечества, темная, злая и отчаянная.
Дари растерянно смотрела на него. Это был вовсе не тот легендарный член Совета Альянса, которого она ожидала увидеть. Куда делись его доброта, оптимизм, неукротимая энергия?
Она понимала: он изнемог от невероятного переутомления.
В первый раз Дари поняла, какое значение имеет усталость в решении человеческих проблем. Вот и она сама постепенно потеряла всякий интерес к разгадке тайны Тектона и Строителей, и приписывала это тому, что все ее умственные и физические силы сосредоточились на простом выживании. Но теперь она винила в этом парализующие волю яды утомления и страха.
Такой же незаметно подкравшийся упадок сил сказался на всех них. Именно сейчас, когда сообразительность и быстрота реакции решали, жить им или умереть, они выдохлись и физически, и умственно. Все они (и она, разумеется, не была исключением) выглядели как зомби. Они могли на несколько секунд собраться с силами, сконцентрировать свое внимание, как она в момент посадки, но как только страх проходил, они снова впали в какую-то летаргию. Обращенные к ней лица, даже сейчас, когда все стерли белую пыль, казались бледными и изможденными.
Дари знала, каково им. Ее собственные чувства были как будто заморожены. Она не испытывала ни страха, ни любви, ни гнева, и это, пожалуй, было самым страшным из того, что происходило с ней: какое-то безразличие к жизни и смерти. Ей было все равно. За последние несколько дней Тектон не сразил ее своей яростью, а вытянул из нее все человеческие страсти, обескровил ее душу.
Даже двое чужаков утратили свою живость. Каллик достала маленький компьютер и занялась какими-то расчетами. Ж'мерлия казался без Атвар Х'сиал растерянным и заброшенным. Он все время вертел головой, словно ища хозяйку, и непрестанно потирал подушечками лапок свое покрытое чешуей тело.
Перри, Грэйвз и Ребка сгрудились впереди, втиснувшись втроем на сиденье, рассчитанное на двоих. Близнецы и Ж'мерлия сидели за ними. Им было, наверное, удобнее, чем всем остальным, а Дари Лэнг и Каллик сидели сзади, там, где обычно размещался багаж. Места для хайменопта там было вполне достаточно, но у Каллик была привычка время от времени отряхиваться, подобно вышедшей из воды собаке, чтобы счистить со своего короткого черного меха пыль. Дари то и дело чихала, пригибая голову, чтобы не удариться об изогнутую в этом месте крышу аэрокара.
Хуже всего было то, что сидящие сзади видели только клочок неба в переднем окне. Сведения об их продвижении или возникающих проблемах доходили до них в виде предупреждений и комментариев сидящих впереди, причем иногда слишком поздно.
– Очень сожалею, – крикнул Перри через две секунды после того, как аэрокар накренился под сильнейшим порывом ветра и провалился метров на пятьдесят в воздушную яму. – Крепко нас прихватило.
Дари Лэнг потерла затылок и согласилась с этим тонким наблюдением. Она хорошенько стукнулась об твердый пластиковый потолок багажного отсека. Теперь у нее вскочит здоровенная шишка, если только она доживет до этого.
Наклонившись вперед, она обхватила голову руками. Несмотря на шум, опасность и мучительную неуверенность в будущем, мысли ее перешли совсем на другой предмет. Вся ее предыдущая жизнь на Вратах Стражника казалась теперь целиком искусственной. Сколько раз при составлении своего каталога артефактов она невозмутимо писала о некоторых экспедициях: «Никто не вернулся»? Это была аккуратная удобная формулировка, не требовавшая объяснений и раздумий… В ней отсутствовало ощущение трагедии происшедшего, а бесконечность субъективного времени оказывалась спрессованной в один краткий миг. Записи «Никто не вернулся» подразумевали простое исчезновение, группу людей, пропавшую мгновенно и бесследно, как пламя задутой свечи. Хотя гораздо более вероятными были ситуации, подобные нынешней: медленное угасание надежды по мере того, как каждая новая попытка на спасение оказывалась тщетной.
Настроение Дари портилось все больше. Смерть редко бывает быстрой, чистой и безболезненной, если только не происходит неожиданно. Гораздо чаще она оказывается медленной, мучительной и унизительной.
Спокойный голос вырвал ее из пут усталости и отчаяния.
– Приготовьтесь там, сзади. – Ханс Ребка говорил отнюдь не обреченно и не подавленно. – Мы идем слишком низко и слишком медленно. При такой скорости лишь впустую истратим энергию. Так что нам надо подняться выше облаков. Держитесь покрепче, предстоят не очень приятные минуты.
Держаться? За что? Но слова Ребки и его бодрый тон сказали ей, что не все еще перестали бороться.
Устыдившись самой себя. Дари попыталась вклиниться поглубже в багажный отсек, когда аэрокар стал пробиваться сквозь постоянно бурлящий нижний слой облаков. Яркое, почти осязаемое свечение снаружи сменилось тусклыми грязноватыми сумерками. Началась болтанка. Вихри налетали на них со всех сторон, швыряя перегруженное суденышко по небу легко и беспорядочно, как бумажную игрушку. Что бы ни делали Ребка и Перри с рычагами управления, аэрокар был слишком тяжел для успешного маневрирования.
Дари постаралась предугадать его движения, но раз за разом ошибалась. Она не могла понять, поднимаются они, падают или вошли в смертельный штопор. Удары различных ручек и выступов сыпались на ее голову со всех сторон. В тот момент, когда она уверилась, что следующий удар добьет ее окончательно, четыре суставчатые лапы крепко обхватили ее за талию. Дари дотянулась до мягкого толстого тельца и отчаянно вцепилась в него.
Аэрокар продолжал рыскать, нырять и дергаться, неуклонно поднимаясь все выше. Каллик толкнула ее, прижав к стенке. Дари погрузила лицо в бархатистый мех, согнула колени и стала сама толкать ее в ответ. Так, упершись друг в друга и в стенки аэрокара, они обрели новое устойчивое положение. Дари прильнула к хайменоптке всем телом, мечтая, чтобы эта езда по ухабам когда-нибудь кончилась.
– Мы почти у цели. Прикройте глаза. – Голос Ребки в интеркоме прозвучал за мгновенье до того, как болезненные нырки и скачки прекратились. Полет стал более плавным, вместо рассеянного красно-коричневого свечения кабину затопил ослепительный свет.
Дари услышала справа громкое пофыркивание: Ж'мерлия ухитрился повернуться в своем кресле лицом назад.
– Каллик хочет принести свои нижайшие извинения, – произнес он, – за то, что она сделала. Она уверяет вас, что никогда в нормальных условиях не осмелилась бы прикоснуться к персоне высшего существа. И она просит вас благосклонно отпустить ее.
