Везунчик - Романецкий Николай Михайлович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
Масть перла, в натуре, сумасшедшая — меньше мизерной ни разу не сыграл. А эти два кента: пас да пас. Два паса — в прикупе чудеса! Чудеса и получались, хотя я к ним уже привыкать начал.
Зато Вадька после каждой раздачи наших матерей нехорошим словом поминал — непруха ему шла жуткая.
А я — мизерок, восьмерная, Вадика без лапы, Пахевича без двух, опять мизерок…
Вадька и на карты дул, и через плечо поплевывал, и великому картежному богу Джо Керри (оказывается, есть такой!) молился…
Один хрен с полуботинком!
И у меня, в натуре, один хрен! За полтора часа шесть мизеров, да еще каждому из моих партнеров по два паровоза прицепили!
Наконец Вадька взвыл — хватит!!!
Короче, раздел я их как соколиков: Вадика — на пять кусков, Пашеньку — на три (он поосторожнее играл).
Вадька, скрипя зубьями, расплатился и опять с телками в укромный уголок ускакал, раны их языками зализывать. Когда он исчез, Пахевич свои три отслюнявливать начал, но я его притормозил.
— Погоди, — говорю. — С ментов не беру. Может, они у тебя под взятку меченые, пятна с пальцев фиг сотрешь!
Типа — шучу.
Пашенька бумажки тут же назад, в лопатник.
— Ну и как, — говорю, — проверка?
Он долго сопли не жевал.
— Что, — говорит, — от меня требуется?
— Клиенты, — отвечаю, — с бабками. Выход на бомонды.
— Найдем, — говорит. — Сейчас многие на мистике помешаны. А что я с этого буду иметь?
— Процент от сделки.
И тут он выдает мне между глаз.
— Согласен, — говорит. — За пятьдесят процентов.
Я чуть в бассейн не упал.
— А ху-ху, — говорю, — ни хо-хо?
— Хо-хо, — отвечает. — Будешь сидеть со своим ху-ху без клиентов. А сам начнешь копошиться, я быстро найду, как лавочку прикрыть. Раз-два, и хер и сумку! И адвоката не найдешь, кроме государственных.
У меня аж в глазах потемнело. Ну и хватка у мужика! Не удивлюсь, если ему половина города отстегивает.
— Ладно, — говорю, — подумаю.
— Подумай, — отвечает. — Но чтобы с завтрашнего дня духу твоего в казино не было! Начнешь мелькать — зубов не досчитаешься! А то и почки!
На том наши деловые переговоры и завершились. Пошли разбавлять Вадькину теплую компанию. И разбавили, в натуре, — одна брюнеточка из меня чуть все соки не высосала.
Утром я Альбине о переговорах сообщил. Без имен, правда, и должностей. Незачем ей все знать! Должна же и у меня быть своя часть дела. Или только трупики документами прикрывать?
Альбина выслушала, подумала.
— Предложи, — говорит, — ему треть от сделки и «рубашку». Первую можно ему отдать. Пусть на бирже играет.
— Ладно, — говорю.
— И вот еще что, — добавляет Альбина. — Достань мне три волоска с его головы.
Я офонарел.
— Зачем? — говорю.
— Пригодится, — отвечает. — Должны быть и у нас козыри на руках.
Ушла она из кабинета.
И тут меня по балде как стукнет. Е-мое, а ведь Илюха-то Свидерский, возможно, и не из-за мотора копыта отбросил. То есть из-за мотора, конечно, да только мотор у него, похоже, отнюдь не сам гробанулся.
2 августа
Сегодня Екатерина Савицкая выписалась. Есть в ней что-то привлекательное. Без живота — вообще булочка с маслом. Волосы, правда, крашеные, но пышные, не солома какая-нибудь. И глазки… Я бы такой с ходу отдался.
Когда она садилась в такси, Альбина проводила ее долгим-долгим взглядом. Я думал, приревновала. А вечером, за ужином, она сама о Савицкой вспомнила.
— Как тебе, — говорит, — последняя пациентка?
Я прикинулся тюфяком.
— Которая? — спрашиваю. — Их сегодня полтора десятка было.
— С ребенка которой мы «рубашку» сняли, — отвечает.
Я плечами пожал.
— Баба как баба, — говорю.
— Нет, дорогой, — говорит моя девочка. — Савицкая — женщина особая. У нее все дети в «рубашках» родятся.
— А с чего ты, — спрашиваю, — так решила? У нее что, штучка поперек?
Типа — шучу. Но Альбина шутки не приняла.
— Штучку, — говорит, — ты у нее видел. Вдоль, как и у всех. Но женщина эта Савицкая до мозга костей. Она мужчину с собой любит, а не себя с мужчиной. Любит, понимаешь, а не позволяет себя любить. У таких дети всегда в «рубашках» рождаются.
— А к чему, — спрашиваю, — ты это?
— А к тому, — отвечает, — что у детей Савицкой «рубашки» особенные.
— Бронированные, что ли?
Опять вроде бы шучу. И опять Альбина хохму мою не оценила.
— Надо, — говорит, — тебе, Виталик, с нею любовь закрутить. И киндера ей сделать. Тогда «рубашка» нам достанется, с полной гарантией.
Я чуть не подавился.
— А как же, — говорю, — ты?
— А я, — отвечает, — так. Терплю ведь твоих шлюх. И эту вытерплю, не бойся!
— Погоди, — говорю, — погоди. Получается, ты сама меня к этой телке толкаешь.
Девочка моя посмотрела на меня своими изумрудными глазищами.
— Виталенька, — говорит, — тебе бы пора понять, что я женщина необычная… Извини, но такой случай упускать нельзя.
— Погоди; — повторяю, — через год, когда мы «рубашку» заполучим, ты меня опять к этой Савицкой племенным быком отправишь?
— Через год много воды утечет. Через год она, может, руки на себя наложит. Двое умерших детей подряд — не шутка для этих женщин. Вряд ли она захочет от тебя еще одного ребенка.
Я репой замотал.
— Что ты, — говорю, — такое несешь? Может, мне еще и жениться на ней?
— Жениться не надо. Женишься ты, Виталенька, на мне. Но пообещать можешь.
Весь вечер я от этого базара торчал. Крута моя Альбина, ничего не скажешь. Роковая баба!.. Но ведь из-за этого я от нее и в торч впадаю.
Да, забыл совсем… Позвонил я Пашке Раскатову. Забили стрелку на восьмое, снова в той же баньке.
6 августа
Три дня меня Альбина обрабатывала. Что уж там за «рубашки» создаются в матке у Савицкой, не знаю, но, видимо, стоят они того, чтобы своего мужика к другой бабе подкладывать.
Короче, сегодня меня Альбина дожала, сдался я. Позвонил Савицкой. Поинтересовался здоровьем, настроением. Все как положено… Голос у нее был тухлый-тухлый. Оно и естественно: первого ребенка потерять — не стопку выпить. Мысли всякие. А вдруг больше не будет? А вдруг наследственность — черная? Провериться пойти не всякая решится. Лучше жить надеждой. Иначе — все равно что знать дату собственной смерти, как в «Леопарде с вершины Килиманджаро». Лучше и не родиться вовсе, чем с таким знанием жить!..
Я, как и положено давшему клятву Гиппократа, был в разговоре добр и мудр. И заботлив, в натуре. Все по клятве. А под конец предложил вместе поужинать.
Сначала отнекивалась, но ведь бабе плохо одной и в более кайфовые времена. Короче, уломал я ее. Подбросил Альбину до метро и поехал к Савицкой.
Так себе хаза. Двухкомнатный коттеджик с крышей из крашеного железа, видавшая виды скрипучая калитка, кругом уныние и тоска. В окна виден недалекий кусок Земли — с носовой платок, даже теннисный корт не построишь. Оказалось, не ее собственность — арендует.
Дежурные приветствия, дежурные вопросы, дежурные благодарности.
Сама какая-то блеклая, хоть и подштукатурилась чуть-чуть. Волосы — неожиданно для меня — черные. Выяснилось, торчит от париков. Украшений — ноль.
Вывел ее на свет божий, усадил в машину. В город ехать не захотела. Отправились в кабак мотеля «Ольгино».
Разговор поначалу не клеился. Я-то разливался соловьем. Умею понты строить. Она отвечала односложно, все больше «да» или «нет».
Халдей приволок шашлычок по-карски и бутылочку «Хванчкары».
Постепенно Савицкая оттаяла, разговорилась. Я кивал и выражал сочувствие по полной программе.
Уже больше полугода одна. Да и раньше замужней женщиной назвать трудно было. Почему — не сказала.
Я расспрашивать не стал. Почувствовал: тонко тут, чуть нажми, и протянувшаяся между нами ниточка порвется.
В смерти ребенка винит себя — не слишком соблюдала режим беременности. В мою клинику решила обратиться, потому что слышала о ней только хорошее.
