Дым и зеркала - Гейман Нил (книги онлайн без регистрации TXT) 📗

— Научусь, — отозвался он. — Со временем.

Рейган боялся водить в Америке: точно едешь по другой стороне зеркала.

Дорогой Дженис упорно молчала, и Рейган стал читать инструкцию на задней стороне коробки с мышеловкой. Если верить тексту, главная привлекательность ловушек такого типа заключалась в том, что вам нет необходимости видеть мышь, касаться ее или что-либо с ней делать. Дверка за ней закроется, вот и все. О том, чтобы не убивать мышь, в инструкции ничего не говорилось.

По приезде домой он вынул ловушки из коробок, затолкал в одну немного арахисового масла, в другую — кусочек кулинарного шоколада и обе поставил на полу кладовки: одну у стены, другую у дырки, через которую мыши как будто проникали в кладовку.

Ловушки были просто «пеналами». С одного конца — дверца, с другого — стенка.

В ту ночь в постели Рейган протянул руку, чтобы коснуться грудей Дженис, пока она спала. Нежно их погладил, не желая ее будить. Они стали гораздо полнее. Жаль, что большая грудь его не возбуждает. Он поймал себя на том, что задается вопросом, каково это — сосать женскую грудь, пока она кормит. Он мог вообразить себе сладость, но никакого особенного вкуса.

Дженис крепко спала, но все же придвинулась к нему.

Он осторожно отполз. Лежал в темноте, пытаясь вспомнить, каково это — спать, перебирал в уме другие варианты. Слишком жарко, слишком душно. Он был уверен, что пока они жили в Англии, он засыпал мгновенно.

Из сада донесся резкий крик. Шевельнувшись, Дженис от него откатилась. Крик прозвучал почти как человеческий. Рейган как-то слышал, что лисы, когда им больно, способны кричать как маленькие дети. А может, это была кошка. Или какая-то ночная птица.

Как бы то ни было, в ночи кто-то умер. В этом не могло быть никаких сомнений.

На следующее утро дверка одной ловушки была закрыта, но когда Рейган осторожно ее открыл, внутри оказалось пусто. Шоколадную наживку кто-то надкусил. Снова подняв дверку, он вернул ловушку на место у стены

Дженис тихонько плакала в гостиной. Рейган стоял у ее кресла. Она протянула руку, и он крепко ее сжал. Пальцы у нее были холодные. Она все еще была в ночной рубашке и не накрашена.

Позже она сделала звонок.

Незадолго до полудня «Федерал экспресс» доставил Рейгану посылку с десятком дискет, забитых цифрами, которые ему следовало просмотреть, рассортировать и классифицировать. Он проработал за компьютером до шести, сидя перед маленьким металлическим вентилятором, который жужжал, дребезжал и гонял горячий воздух.

Вечером, за приготовлением ужина он включил радио.

— … обо всем этом говорится в моей книге. Иными словами, о чем либералы не хотят нам рассказывать. — Голос был высокий, нервный и высокомерный.

— М-да. Кое во что тут, пожалуй, трудно поверить, — успокаивающе бубнил ведущий: низкий голос из радио, точно бальзам для слуха аудитории.

— Ну конечно, в это трудно поверить. Это идет вразрез со всем, во что вас заставляют верить. Либералы и гомосексуалисты в средствах массовой информации, уж они-то вам правды ни за что не скажут.

— А это всем известно, дружище. Слушайте продолжение сразу после песни.

Пели какое-то кантри. Рейган настраивал радио на местную станцию «Национального Общественного»: иногда они передавали новости по всемирному каналу Би-би-си. Кто-то, наверное, изменил настройки, хотя ему никак не шло в голову, кто бы это мог быть.

Отыскав острый разделочный нож, он аккуратно разделил куриную грудку, нарезал розовое мясо на тоненькие ломтики, подходящие для жарки, слушая песню.

Чье-то сердце было разбито, кому-то было уже все равно. Песня кончилась. Пошла реклама пива. Потом снова забубнили мужские голоса.

— Дело в том, что поначалу никто не верит. Но у меня есть документы. Документы! И фотографии. Прочтите мою книгу. Сами все поймете. Нечестивый союз — и поверьте, мне не до шуток! — нечестивый союз между так называемым лобби свободы выбора, медицинским сообществом и гомосексуалистами. Гомикам нужны эти убийства, потому что так они получают маленьких деток, которых используют в экспериментах по поискам панацеи от СПИДа. Только послушайте наших либералов, они твердят о преступлениях нацистов, но все преступления нацистов ни в какое сравнение не идут с тем, что делают они сами. Прямо сейчас делают, пока мы с вами тут говорим. Берут человеческие эмбрионы и вживляют их маленьким мышкам, чтобы создать для своих экспериментов гибрид человека-мыши. А потом делают им инъекцию СПИДа…

Рейган поймал себя на том, что думает о возведенной доктором Менгеле стене из вырванных глаз. Голубых, карих и зеленых…

— Черт!

Он порезал палец. Сунув его в рот, он резко прикусил, чтобы остановить кровь, и, побежав в ванную, стал рыться в поисках пластыря.

— Не забудь, завтра в десять мне уже надо выходить. — За спиной у него стояла Дженис. Он посмотрел на ее голубые глаза в зеркале ванной. Вид у нее был спокойный.

— Хорошо.

Налепив на палец пластырь, чтобы скрыть ранку, он повернулся к ней лицом.

— Сегодня я видела в саду кота, — сказала она. — Большого, серого. Может, он приблудный.

— Может.

— Ты подумал о том, чтобы завести кошку или собаку?

— Пожалуй, нет. Только лишняя головная боль. Я думал, мы договорились: никаких домашних животных.

Она пожала плечами.

Они вернулись на кухню. Налил в сковородку масла, зажег под ней газ. Опустив в сковородку полоски розового мяса, он стал смотреть, как они скукоживаются, белеют, трансформируются.

Рано утром Дженис одна поехала на автобусную станцию. До города далеко, а когда настанет время возвращаться домой, она будет не в состоянии вести машину. С собой она взяла пятьсот долларов. Наличными.

Рейган проверил мышеловки. Ни одна не тронута. Потом стал бродить по дому.

Наконец он позвонил Гвен. В первый раз он набрал неправильно, пальцы соскользнули на кнопках телефона, и длинная череда цифр также сбивала с толку. Он попытался снова.

Гудки, потом ее голос на линии:

— Ассоциация Объединенных Бухгалтеров. Добрый день.

— Гвенни? Это я.

— Рейган? Неужели ты? Я так надеялась, что рано или поздно ты позвонишь. Я по тебе скучала. — Голос у нее был отчужденный; трансатлантический треск и гудение отдаляли ее еще больше.

— Это дорого.

— Вернуться не подумываешь?

— Не знаю.

— Так как женушка?

— Дженис… — Он помедлил, вздохнул. — С Дженис все в порядке.

— Я начала трахаться с нашим новым начальником отдела продаж, — сказала Гвен. — Он пришел к нам уже после тебя. Ты его не знаешь. Тебя нет уже полгода. Сам посуди, ну что девушке делать?

Тут Рейгану пришло в голову, что как раз это он ненавидит в женщинах больше всего: их практичность. Гвен всегда заставляла его натягивать презерватив, хотя он презервативы не любил, а она при этом пользовалась еще и резиновым колпачком и сперматоцидом [40].

Рейган чувствовал, что за этими ухищрениями теряется спонтанность, романтика, страсть. Ему нравился секс, который просто случался — наполовину в его фантазиях, наполовину в реальности. Нечто внезапное, грязное и могучее.

В висках начала пульсировать боль.

— И какая у вас там погода? — весело спросила Гвен.

— Жарко, — ответил Рейган.

— Если бы у нас так было… Дождь льет уже несколько недель.

Он сказал что-то о том, как чудесно снова слышать ее голос. Потом положил трубку.

Рейган проверил мышеловки. По-прежнему пусто. Забрел в кабинет, щелчком включил телевизор.

— … всего лишь маленький. Вот что означает слово «эмбрион». А однажды она вырастет в большую. У нее будут маленькие пальчики на руках, маленькие пальчики на ногах, у нее даже будут маленькие ноготки.