Книга Нового Солнца. Том 2 - Вулф Джин Родман (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
– Все, что мы говорим, передается на север. Теперь заговорила та из асцианских женщин, что прежде не сказала ни единого слова. Один раз во время своего монолога она указала рукой в нашу сторону. Когда она закончила, вся троица осталась сидеть в мертвой тишине. У меня создалось впечатление, будто они слышат чей-то голос, не слышимый мне, и, внимая говорящему, они не осмеливаются шелохнуться; впрочем, то могла быть лишь игра моего воображения. Водалус заерзал, я тоже сменил позу, чтобы перенести вес с больной ноги. Узкая грудь Автарха неритмично вздымалась и опускалась при дыхании, и лишь эта троица сидела неподвижно, как застывшие фигуры на живописном полотне. Наконец та, что говорила первой, прервала молчание:
– Все люди принадлежат к массам. – При этих словах остальные словно испытали облегчение.
– Этот человек болен, – сказал Водалус, бросив взгляд на Автарха. – Он был мне полезным слугой, хотя, полагаю, теперь от него пользы не дождешься. Другого я обещал одной из моих соратниц.
– Величие жертвы нисходит на того, кто, не заботясь о собственной выгоде, предлагает то, что имеет, на службу массам. – Тон, каким асцианская женщина произнесла эту фразу, ясно показывал невозможность дальнейших пререканий.
Водалус взглянул на меня и пожал плечами, потом повернулся на каблуках и вышел из-под купола. И тотчас в комнате появились два асцианских офицера с плетками.
Нас поместили в асцианскую палатку, раза в два больше той камеры, что мне досталась в зиккурате. В помещении имелся огонь, но не было постелей, поэтому офицеры, которые принесли Автарха, просто бросили его на пол рядом с очагом. С трудом освободившись от пут, я попытался поудобнее устроить Автарха – перевернул на спину и распрямил ему руки и ноги.
Вокруг нас спокойно раскинулась асцианская армия – по крайней мере, настолько спокойно, насколько можно было ожидать от асциан. Время от времени кто-то вскрикивал в отдалении – очевидно, во сне, – но в остальном тишина нарушалась лишь шагами часовых за окнами палатки. Не могу выразить тот ужас, который вызывала во мне мысль об отправке на север, в Асцию. Видеть только дикие, изнуренные лица асциан, до конца дней своих испытывать на собственной шкуре все то, что свело их с ума, – такая участь казалась мне гораздо страшнее, чем самые жуткие испытания, выпадавшие на долю клиентов Башни Сообразности. Я попытался приподнять полог палатки, решив, что в худшем случае меня ожидает лишь смерть от руки стражника; но края были приварены к земле непонятным мне образом. Все четыре стенки палатки были сделаны из плотного, гладкого материала, который я не смог разорвать голыми руками, а бритву Милеса отобрали мои охранницы. Я уже приготовился выскочить через дверь, когда услышал хорошо знакомый голос Автарха.
– Подожди, – прошептал он.
Я опустился на колени перед ним, внезапно испугавшись, что нас подслушают.
– Я думал, ты… спишь.
– Полагаю, большую часть времени я был в коме. Когда же приходил в себя, то симулировал кому, чтобы Водалус не лез ко мне с расспросами. Ты намереваешься сбежать?
– Теперь – только вместе с тобой, сьер. Я уж было решил, что ты умер.
– И был недалек от истины… не дальше одного дня. Да, думаю, для тебя самое лучшее – бежать. Отец Инир с повстанцами. Он должен был доставить все необходимое, а потом помочь совершить побег. Но мы разминулись… не так ли? Возможно, он не сумеет помочь тебе. Распахни мою мантию. Первым делом пошарь за поясом.
Я сделал так, как он велел; кожа, которой касались мои пальцы, была холодной, как у трупа. У его левого бедра я увидел рукоять из серебристого металла не толще женского пальца. Я вытащил нож; в длину клинок был не больше полпяди, но толстый и прочный, а такого острого лезвия я не встречал с тех пор, как «Терминус Эст» разбился о жезл Балдандерса.
– Еще рано уходить, – прошептал Автарх.
– Я не уйду, пока ты жив, – ответил я. – Ты сомневаешься во мне?
– Мы оба будем жить и оба уйдем. Тебе знакомо отвращение… – Он сжал мою руку. – Поедание мертвых, поглощение их угасших жизней. Но есть иной способ, которого ты не знаешь, иной наркотик. Ты должен принять его и проглотить живые клетки лобной доли моего мозга.
Кажется, я отпрянул в страхе, и, чтобы удержать меня, он крепче стиснул мою руку.
– Когда ты ложишься с женщиной, ты вонзаешь свою жизнь в ее жизнь так, что может возникнуть новая. Если ты сделаешь так, как я велел, моя жизнь и жизнь тех, кто обитает внутри меня, продолжится в тебе. Эти клетки войдут в твою нервную систему и там размножатся. Наркотик – в пузырьке, что я ношу у себя на груди, а этот нож разрежет мою черепную коробку, как сосновую шишку. У меня была возможность испробовать его на деле, так что можешь не сомневаться. Помнишь, как ты поклялся служить мне, когда я захлопнул ту книгу? Так воспользуйся же этим ножом и уходи как можно скорее.
Я кивнул и пообещал следовать его инструкциям.
– Наркотик этот посильнее, чем знакомые тебе средства, и хотя все, кроме меня, будут слишком слабы, тебе придется иметь дело с сотнями других личностей… Мы – это множество жизней.
– Понимаю.
– Асциане выступают на рассвете. Неужели до конца ночи осталась всего одна стража?
– Надеюсь, ты переживешь эту ночь, сьер, и еще много ночей. Ты поправишься.
– Ты должен убить меня немедленно, пока Урс не повернулся лицом к солнцу. Тогда я буду жить в тебе… и никогда не умру. Сейчас я держусь только благодаря силе воли. С каждым произнесенным словом я становлюсь все слабее.
К вящему изумлению, я почувствовал, что слезы хлынули у меня из глаз.
– Я с детства ненавидел тебя, сьер. Я не сделал тебе ничего плохого, но только потому, что не имел такой возможности. Но сейчас мне горько.
Его голос становился все тише, пока не превратился в еле слышный шепот, не громче стрекотания сверчка.
– Ты правильно делал, что ненавидел меня, Северьян. Я стоял… да и ты будешь стоять… за неправое дело.
– Но почему? – спросил я. – Почему? – И вновь опустился перед ним на колени.
– Потому, что все остальное еще хуже. Пока не явится Новое Солнце, нам так и придется выбирать наименьшее из зол. Чего мы только не перепробовали – и во всем потерпели неудачу. Коллективная собственность, народовластие… абсолютно все. Ты стремишься к прогрессу? Прогресс у асциан. Они оглушены прогрессом, настолько сведены с ума гибелью Природы, что готовы принять в качестве богов Эребуса и остальных. Мы же сохраняем человечество неизменным… в его варварском состоянии. Автарх защищает простых людей от экзультантов, а экзультанты… что ж, экзультанты оберегают их от Автарха. У священников народ находит утешение. Мы закрыли дороги, чтобы парализовать социальный порядок…
Он закрыл глаза. Я положил ему руку на грудь и ощутил слабое трепыхание его сердца.
– Пока не явится Новое Солнце…
Вот от чего я бежал – не от Агии, не от Водалуса и не от асциан. Стараясь действовать как можно осторожней, я снял цепочку с его шеи, откупорил пузырек и проглотил наркотик. Потом взял в руки короткий острый клинок и сделал то, что должен был сделать.
Когда все было кончено, я накрыл безжизненное тело Автарха его же шафрановой мантией от головы до кончиков пальцев ног, потом повесил пустой пузырек себе на шею. Действие наркотика было удивительно сильным, как и предупреждал Автарх. Ты, читающий эти строки, вероятно, никогда не обладал больше чем одним сознанием, и откуда тебе знать, что значит иметь два или три, а тем более – сотни. Все они жили во мне, и каждый по-своему радовался обретению новой жизни. Мертвый Автарх, лицо которого всего несколько мгновений назад я видел в кровавых руинах, теперь снова ожил. Мои глаза, мои руки стали его глазами и руками; я узнал о работе пчелиных ульев Обители Абсолюта, проникся священным духом тех, кто держит курс по солнцу и добывает злато в плодородных недрах Урса. Я узнал его путь к Трону Феникса, а также к звездам и обратно. Его разум стал моим и пополнился учениями, о существовании которых я даже не подозревал, вобрал в себя знания, почерпнутые у других, благодаря его посредничеству. Этот феноменальный мир казался неясным и тусклым, словно картина, начертанная на песке, над которым мечется и стонет ветер. Я не мог бы сосредоточиться на этой картине, если б захотел, да и не испытывал такого желания.
