Инферно. Последние дни - Вестерфельд Скотт (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
Эпилог
«The Cure» [68]
Наши гастроли оказались очень изматывающими сами по себе.
Слишком много долгих автобусных переездов, почти каждую ночь мы оказывались в новом городе, и в конце я возненавидел месяцами жить в отелях и трейлерах. В большинстве отелей почти не осталось персонала — не было даже простыней. Обслуживание номеров осталось в далеком прошлом.
Но мы делали это ради фанатов.
В каждом новом городе они приветствовали нас как героев, проделывая пешком путь во много миль или тратя последние галлоны бензина, чтобы приехать совсем уж издалека. Они привозили самодельное оружие и самодельное спиртное, готовые сражаться с врагом и поучаствовать в тусовке, попеть вместе с остальными — в общем, хорошо провести время. Местные ангелы, обычные люди, даже дикие инферны собирались по ночам — все хотели увидеть наше выступление.
В конце концов, мы все же стали знаменитыми, пусть даже все старые средства создания знаменитостей — телевидение, журналы, реклама в кино — больше не существовали. Радио, правда, еще работало, десять тысяч мелких станций, использующих солнечную энергию, так что все знали наши песни.
И знали наше название благодаря Перл, которая в конце концов предложила два слова, прекрасно описывающие нас. Пусть даже с использованием этого тупого множественного числа. Я хочу сказать, в единственном числе название вообще не имеет смысла.
«Последний день»? Бросьте. Это так же плохо, как «Стол».
Поэтому вы, скорее всего, знаете, что происходило дальше.
Мы как безумные переезжали с места на место по всему миру, из одного крупного города в другой, исполняя свое шоу снова и снова до тех пор, пока местная популяция врага не оказывалась уничтожена. Потом мы совершали свой знаменитый тур по району, играя в каждом маленьком городке, где были хотя бы в отдалении замечены признаки червя, и даже в некоторых, где ничего такого замечено не было. Для всех мы были просто популярными иностранцами. Одно хорошо в том, чтобы петь на языке, который мертв на протяжении семи столетий: никто не чувствует себя лишним.
В особенности черви.
Везде, куда приезжали мы и дюжина наших телохранителей-суперменов, появлялся враг, призываемый из недр земли своим древним голодом, неспособный воспротивиться искушению, исходящему от тысяч покачивающихся в такт песням Минервы людей, таких же вкусных и манящих, как запах жарящегося бекона по утрам.
Наши фанаты и ангелы убивали их до тех пор, пока у немногих последних выживших хватило ума уйти обратно на глубину. Кризис начал медленно спадать, обитавшие в недрах земли крысы вернулись в свои темные пещеры, унося споры паразита. Спасибо, ребята, пока, до следующего раза.
Конечно, понадобилось время, чтобы ситуация нормализовалась.
Некоторые города пришлось отстраивать заново, и Ночной Дозор долго еще разыскивал последних, не получивших лечения инфернов. Ангелы обшаривали дикие местности в поисках тех, кого проклятие заставило вести одинокое существование, находили их и исцеляли одного за другим, пока вампиры снова не стали всего лишь созданиями из легенд. И потом сам Ночной Дозор снова ушел в тень. Земля исцелялась — или, по крайней мере, так думали люди.
Никто не знал, что думали черви — и думают ли они вообще. Мы убили практически всех… за исключением самых разумных, всегда подчеркивал Кэл. Тех, кто каким-то образом догадался, что наша музыка смертельно опасна для них. Поэтому, когда черви выйдут наружу в следующий раз, все они будут потомками этих умников, которые додумались сбежать. Надо полагать, они будут умнеть с каждым новым вторжением на поверхность земли: эволюция червей в действии.
Фотлично.
Однако до следующего кризиса еще, по крайней мере, несколько столетий, и к тому времени я буду слишком стар, чтобы совершать гастрольное турне.
В конце концов, ангелы живут не вечно.
Пока все это продолжалось, мы с Мин расходились и сходились не меньше пятнадцати раз, и это не считая тех размолвок, которые длились меньше двух часов. Захлер стал фудивительным басистом, Алана Рей осталась такой, какой была: этичной, логичной, сдержанной. А Перл, как вы знаете, снова баллотируется на пост мэра Нью-Йорка, но это совсем другая история.
К настоящему времени мы дали уже миллион интервью по поводу своих гастролей. Одна из книг Кэла Томпсона освещает их лучше всего; он все время прикрывал наши спины. Большая часть рассказанного им — правда, насколько я помню.
Ко всем этим историям я на самом деле могу добавить лишь одно.
Это произошло в маленьком городке под Талсой, [69] во время нашего очередного тура по местности. То ночное выступление прошло физумительно, мы двадцать минут молотили пьесу номер два, пока толпа убивала местного врага, на редкость огромного червя, чья смертная агония разнесла в клочья парковку «Сирз» [70] с такой же легкостью, как бешеный пес — газету.
По окончании «тусовки» ко мне подошла одна из местных ангелов, с короткой стрижкой, вызывающим макияжем и напряженным взглядом. Ее палаш был пристегнут на спине, точно гитара.
Она просто стояла, в глазах плясало пламя костра. Воздух наполнял успокаивающий запах горящего червя.
— Эй, неплохо поработали сегодня, — сказал я и вскинул руку. — Вы, ребята из Оклахомского Дозора, были великолепны!
Я, типа, рассчитывал, что она скажет что-то вроде:
— Нет, это вы были великолепны!
Однако она не отвечала, просто пристально глядела на меня.
Спустя какое-то время я сказал:
— Крепкий старый червь попался, правда?
— Ты должен мне «Страт», — сказала она.
И тут я наконец узнал ее.
Это была та самая сумасшедшая, которая выбросила свою прежнюю жизнь в окно на Шестой улице тем вечером, когда мы с Перл встретились. Мы видели, как ангелы забрали ее, в Нью-Джерси или, может, даже в Монтану, поскольку это происходило еще очень давно. И конечно, она вылечилась и стала одной из них…
Я спрашивал себя, как ее занесло сюда. Может, она слишком сильно любила Нью-Йорк, чтобы вернуться домой; иногда проклятие по-настоящему крепко вцепляется в свою жертву. Я наблюдал, как ангелы съеживаются при виде старых друзей или вздрагивают, услышав припев любимой песни. Черт, я сам все еще стараюсь пореже глядеть в зеркало.
— Здорово! — сказал я с улыбкой. — Значит, это ты.
Ее темные глаза вспыхнули.
— Ты разбил ее, один из ваших телохранителей рассказал мне. Расколошматил на сцене, как какой-нибудь Джимми Хендрикс. [71]
Я покачал головой.
— Вовсе не поэтому. Меня тогда как раз одолевало проклятие.
— Это был «Страт» семьдесят пятого года, с золотыми звукоснимателями и крепежными пластинками, — медленно проговорила она. — Знаешь, как трудно найти такую гитару? В особенности сейчас.
Это я знал. Я искал другой «Страт» с тех пор, как началось наше турне. Последние уцелевшие стоили столько, что даже у меня не хватало денег купить одну. Мы, понимаете ли, помогали спасать мир, а я не мог позволить себе иметь приличный топор. Ну разве это справедливо?
А тут еще она встает в позу.
— Постой-ка минуточку. Я видел собственными глазами, как ты выбросила ее из окна.
— Да, ну… я же тогда была не в себе!
— А я был не в себе, когда разбил ее!
— Эй, Мос! — К нам подходила Перл с двумя драгоценными бутылками еще докризисного пива. — Есть проблемы?
Женщина бросила на меня сердитый взгляд, расслабила пальцы, до этого согнутые, точно когти, и покачала головой.
— Никаких проблем.
В воздухе медленно таял едкий запах ангела, готового затеять кулачный бой. Я вздохнул и пробормотал:
— Она говорит, что я должен ей «Стратокастер».
Перл широко распахнула глаза.
