Сильнейшие - Дильдина Светлана (читать книги полные txt) 📗
— А ты приглянулся сестренке! Пел, что ли? Да, Киаль это любит! Выходит, и ты можешь кое-что дать.
— Ей понравились мои песни, али…
— Песни! Поедешь со мной — покажу тебе город!
Огонек сел, робко улыбнулся:
— Так я теперь буду служить тебе, али? — ну не мог называть по имени, хоть удавись. Не привык…
— Да не в слугах ты… непонятливый. Но я тебя не отпущу. На всякий случай. Чувствуешь разницу?
— Понятно, али, — вздохнул Огонек. — Но я…
— Ты — первый, кто попросил у меня защиты, — сумрачно сказал Кайе, и неясно было, что он думает. Огонек снова сжался, но айо встряхнул головой:
— Пошли! — схватил его за руку и потащил за собой с такой скоростью, что Огонек едва успевал смотреть по сторонам. Подросток совсем растерялся — как держаться с тем, кто от гнева в один миг переходит к веселью? Кайе впихнул Огонька в длинное узкое здание, где были стойла. Там размещались верховые животные, такие же, как те, на которых сюда приехали.
— Это грис, их так называют. Выбирай!
— Э… я не знаю, али… а какой посмирнее?
— А, они все бешеные! — он засмеялся. — Бери эту белую…
Грис недоверчиво потянулась к Огоньку, принюхалась и фыркнула ему в ухо. Огонек протянул руку и осторожно погладил ее по морде.
Южанин тем временем обошел вокруг Огонька.
— Нет, не годится.
— Что не годится?
— Волосы. Длинные, все на глазах будет. Сейчас тесьму принесу.
— Погоди! — качнулся к нему Огонек, и, замирая от страха, попросил:
— А что-нибудь мне… так много людей, и все смотрят… — он замялся, подбирая слова, и упорно разглядывал почти зажившую царапину на щеке айо.
— Вот глупый. — Тот понял его, пообещал:
— Сейчас! — испарился, оставив одного в компании подозрительно смотрящих грис.
Огонек тоже подозрительно на них покосился, и отошел. Большие зверюги, копыта острые! Спрятался в углу на всякий случай. Прятаться, становиться незаметным он умел хорошо.
— А вот и я, мои красавицы! — прожурчал мягкий женский голос. На пороге стояла женщина, полная, смахивающая на служанку. Кофточка-челле ее была украшена пестрой вышивкой — черно-желто-красными бабочками. Осторожно покрутив головой, незнакомка заулыбалась и направилась к стойлам грис, на ходу развязывая мешочек. Огонек видел, как она высыпала на ладонь бледно-желтые кубики и протянула руку к морде ближайшей грис, которая сразу оживилась. И другие заволновались, потянулись к женщине, пытаясь дотянуться через перегородку стойла. Первая грис уже хрумкала этими кубиками, и блаженство разливалось по ее морде — так, во всяком случае, показалось мальчишке.
— А можно и я? — спросил, подойдя сзади. Женщина едва не выронила мешочек, поняв, что ее действия не остались незамеченными. Но, осознав, какими просящими глазами смотрит мальчишка, как робко держится, готовый к грубому слову, снова раздвинула губы в улыбке.
— Ну, держи… — протянула ему сумку с кусочками золотистого сахара. — Пена вот… умница! И Закат — тот, золотой, и вот, Буря… черная.
Огонек робко протянул Пене на открытой ладони кусочек сахара. Мягкая морда ткнулась в руку, пощекотала кожу. Пена взяла кусочек губами, лизнув при этом его ладонь, сгрызла сахар и издала ржание-трель. Восхищенный Огонек погладил ее морду сбоку. Кобылице-грис это явно нравилось. Она игриво куснула его, прося еще лакомства. Огонек дал ей еще сахара…
— Эниль! — заорал кто-то от двери, и мешок с сахаром лопнул, окутавшись облаком белой пыли.
Огонек подскочил и шарахнулся в сторону, в дальний угол.
— У Бури всю ночь судороги!!! Ты что, убить их намерена, да?! — Эниль взвизгнула, словно девчонка, и вылетела из конюшни, прихватив остатки мешочка — рваные лоскуты. Кайе повернулся к Огоньку. Глаза полыхали — словно у дикого зверя.
— А ты что? Тоже рад покормить?!
— Я… янне… Я не думал, что это плохо… им нравилось… — испуганно пролепетал Огонек, попробовал шагнуть назад и ощутил под лопатками стену.
— Ну да, конечно, им нравится! Так они скотины безмозглые! И Эниль не лучше! — презрительно фыркнул тот. — Болеют они от этого, ясно? А привязываются к сахару так, что без него не могут потом. Сестричка Эниль защищает зато… Иначе она бы давно рыбок кормила! Собой! — Отошел к стойлу, — Иди сюда! — позвал он уже весело.
Огонек подошел на несгибающихся ногах.
— Я все понял, али. Я больше не буду… — сказал покаянно.
Тот набросил ему на плечи широкий шарф из легкой полупрозрачной ткани, притянул к себе, сказал:
— Сейчас я тебя так замотаю в него! Давай сюда свою гриву! Их и не связать толком, такую охапку.
Огонек подставил голову. Длинные — почти до пояса — волосы вились крупными кольцами.
— Ай, какая шкурка! — дразнящее пропел Кайе. — Вот за нее тебя просто отлично ловить! Он не больно-то нежно соорудил Огоньку что-то вроде косы, перекрутив, скрепил ее тесьмой на затылке, потом приладил шарф на волосах, накинул на плечи; свободный конец вручил мальчишке:
— Раз так боишься чужих — пожалуйста, прячься!
— Какое чудо, — выдохнул Огонек, кончиками пальцев гладя шарф. — Из чего, али?
— Паутина такая, от золотых пауков. Спроси Киаль, если интересно.
Быстро оседлал Пену и Бурю. Вывел наружу. Смерил найденыша взглядом и подбросил в седло. Тот задышал часто, вцепился обеими руками.
— Ты что, и узды в руках не держал? — спросил южанин, смотря на полукровку, как на шестиногую грис — ошалело.
— Нет, али…
Кайе тихонько выругался.
— Так. Тогда просто сиди, за седло можешь держаться, если что — хватай ее за шею. Она понятливая, не сбросит. Я пока стороной тебя провезу, по окраинам, а то начнешь от народа шарахаться. Главное, если свалишься, копыт берегись — они у грис острые. Йии! — он сорвался с места, полетел по дорожке. Пена понеслась за Бурей. Какая уж тут осторожность!
Огонек тихо визгнул, вцепился в седло и зажмурился от страха… Он не видел Асталы, он вообще ничего не видел — только белую шею Пены, когда осмеливался приоткрыть глаз — и тут же снова зажмуривался.
Но, когда прошло время — довольно много — он осознал, что не падает, и бег у Пены довольно ровный. Тогда осмотрелся чуть. Они скакали по вымощенной белыми плитами дороге. Ни одного дома, и места почти дикие… разве что лес ухоженным кажется. Меж листьев ветки, протянутой вдоль дороги, возникла серебристо-черная мордочка зверька — вроде того, что Огонек видел, выбравшись из реки.
Огонек вскрикнул восхищенно, просияв — теперь зверек не мог испугать его, забавный и любопытный.
— Хочешь такого? Они понятливые!
Огонек не успел ответить. Айо выпрыгнул из седла, подлетел к дереву, ухватился за ветку — и стащил зверька вниз за полосатый черно-белый хвост под отчаянные вопли.
— На! Крепче держи, а то вырвется. Смотри, они проказники страшные! — С этими словами Кайе впихнул пленника в руки Огонька, вскочил в седло и снова направил грис вперед по дороге.
Подросток с трудом закрыл рот.
— А… это…
Зверек тяпнул мальчишку за палец. Сильно, до крови. Вскрикнув, Огонек выпустил пленника — а грис рванулась вслед за скакуном Кайе.
Огонек одной рукой держался за шею грис, а другую поднес ко рту, пытаясь остановить кровь.
Зря. Потому что на следующем повороте он вылетел из седла. Успел увидеть огромный пень, увенчанный острыми зубьями — ощерившись, пень изготовился принять мальчишку…
«Мама»… — успел подумать невесть откуда взявшееся слово — и вспышка темного огня на миг лишила сознания. Пошевелился — что-то пыльное…теплое… нет, горячее! Он лежал в середине кострища, недавно прогоревшего — так показалось вначале. Потом сообразил, что нет пня.
— Поднимайся! Ты цел? — Кайе протягивал ему руку.
— Да, али! — Огонек вскочил. — Что это было? — растерянно спросил. — Мне почудилось, там был такой страшный пень…
— Не почудилось.
— А где он?
— Сгорел. Так бездарно окончить дни… я же защиту тебе обещал!
— Оххх… — Огонек сглотнул колючий сухой комок. Бабочка там, в саду… — Мейо Алей…Ты… Ты сам…
