Ночные ястребы - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас (книги серии онлайн TXT) 📗

Арута заметил, что глаз Гая увлажнился. Неловким жестом протектор смахнул набежавшую слезу. Он откинулся назад, прикрыл глаз и, закрыв лицо руками, тихо добавил:

— Иногда кажется, что в мире нет справедливости.

Арута взвешивал его слова.

— Зачем вы мне все это рассказываете?

Гай выпрямился, стряхивая с себя печаль.

— Потому что ты мне нужен. И ты не должен сомневаться во мне. Для тебя я предатель, который пытался взять власть в Королевстве в свои руки. И частично ты прав.

Арута опять был удивлен его откровенностью:

— Но как можно оправдать то, что вы сделали с Эрландом?

— Я виноват в его смерти. Не могу этого отрицать. Один из моих капитанов приказал оставить его в тюрьме, несмотря на мой приказ об освобождении. Рэдберн был неплохим служакой, но слишком ревностным. Я понимал его, ведь я бы наказал его за ваш с Анитой побег. Она была мне нужна, чтобы закрепиться у престола, а насчет тебя можно было бы хорошо поторговаться с твоим отцом.

— Заметив удивление Аруты, он добавил:

— Да, да, мои агенты знали, что ты был в Крондоре, по крайней мере так мне донесли, когда я вернулся после того небольшого набега кешианцев на Шамату. Ни Рэдберн совершил ошибку, решив, что ты приведешь его к Аните. Ему не пришло в голову, что ты не имеешь ничего общего с ее побегом. Этому дураку следовало заключить тебя в тюрьму и начать искать ее.

Арута почувствовал, что первоначальное недоверие опять возвращается к нему, он уже не так сочувствовал протектору. Несмотря на прямоту Гая, его бессердечная манера отзываться о людях была мучительна.

Гай продолжал:

— Однако я никогда не желал Эрланду смерти. У меня уже было вице-королевство от Родрика, который предоставил мне полное право распоряжаться на Западе. Мне не нужен был Эрланд, нужна была только связь с троном: Анита. Родрик Четвертый был сумасшедшим. Я был одним из первых, кто узнал об этом, как и Келдрик, так как королям люди часто прощают то, что непозволительно в других людях. Родрику нельзя было позволять править дальше. Первые восемь лет войны и так имели тяжелые последствия для двора, но в последний год царствования Родрик совсем не отдавал отчета в своих действиях. А Кеш всегда поглядывал на север, выискивая признаки ослабления. Я не желал взять на себя тяжесть правления, но даже при том, что после Эрланда трон мог перейти к твоему отцу как к наследнику, я чувствовал, что лучше справился бы с этой задачей, чем кто-либо иной из возможных претендентов.

— Но зачем все эти интриги? Вы имели поддержку в Совете лордов. Келдрик, отец и Эрланд с огромным трудом смогли предотвратить вашу попытку стать регентом принца Родрика до его совершеннолетия. Можно было найти другой путь.

— Совет может признать короля, — ответил Гай, наставив палец на Аруту. — Но он не может отнять корону. Мне нужен был способ захватить трон без гражданской войны. Война с цурани продолжалась, а Родрик не давал твоему отцу Армий Востока. Он даже не хотел дать их мне, а я был единственным человеком, которому он доверял. Девять лет разорительной войны и сумасшедший король — страна была на грани истощения. Нет, этому надо было положить конец, и, независимо от поддержки Совета, нашлись бы люди вроде твоего отца или Брукала, которые выступили бы против меня. Именно поэтому я хотел жениться на Аните и захватить тебя. Я был готов предложить Боуррику выбор.

— Какой выбор?

— Я бы предоставил Боуррику править Западом, разделив Королевство и дав каждому идти своей дорогой. Однако я знал, что ни один из западных лордов не согласился бы на это. Поэтому я хотел предложить Боуррику назвать наследника после меня, даже если бы это был Лиам или ты. Я назвал бы его избранника принцем Крондора и сделал бы так, чтобы после меня не осталось сыновей, которые могли бы претендовать на корону. А твой отец должен был бы признать меня королем и присягнуть на верность.

Внезапно Арута понял этого человека. После потери возлюбленной он отставил в сторону вопрос личной чести, для него остался лишь один долг, который он ставил превыше всего: долг перед Королевством. Он был готов пойти на все, даже цареубийство, войти в историю как узурпатор и предатель, но сместить потерявшего рассудок правителя. От этого ему стало не по себе.

— После смерти Родрика и провозглашения Лиама наследником все это стало ненужным. Я не знаю твоего брата, но, думаю, он в чем-то похож на отца. В любом случае. Королевство, должно быть, находится в лучших руках, чем руки Родрика.

Арута вздохнул:

— Мне есть над чем подумать. Гай. Не могу сказать, что я одобряю ваши рассуждения и методы, но я понимаю некоторые из них.

— Мне не важно твое одобрение. Я ни о чем не жалею и допускаю, что мое решение захватить трон, не обращая внимания на то, что наследником мог считаться твой отец, было отчасти продиктовано злостью на него. Если я не мог обладать твоей матерью, то Боуррик не должен был получить корону. Но независимо от эгоистических соображений, я был глубоко убежден, что был бы лучшим королем, чем твой отец. Править — это то, что у меня получается лучше всего. Однако это не означает, что я получал удовольствие от того, что мне приходилось делать. Нет, мне нужно, чтобы ты понял. Тебе не нужно любить меня, ты должен принять меня таким, какой я есть. Для меня это важно, чтобы обеспечить будущее Арменгара.

Арута неловко молчал. Он вспомнил разговор, который состоялся два года назад. Через некоторое время он произнес:

— Я не могу судить вас. Я вспоминаю разговор с Лиамом перед могилой нашего отца. Я скорее был готов увидеть Мартина мертвым, чем рисковать гражданской войной. Моего брата… — добавил он тихо.

— Такие решения являются необходимым условием власти. — Гай откинулся, глядя на Аруту. Наконец он спросил:

— Что ты почувствовал, когда принял решение о Мартине?

Арута, казалось, не очень хотел делиться теми переживаниями с Гаем. Однако после долгого молчания он посмотрел протектору прямо в лицо:

— Грязь. Я чувствовал, будто запачкан грязью.

Гай протянул ему руку:

— Ты понимаешь.

Арута медленно принял протянутую руку и пожал ее.

— А теперь перейдем к самому главному. Когда мы только появились здесь — Амос, Арманд и я — мы были больны, покалечены и истощены. Эти люди, не задавая вопросов, вылечили нас, чужеземцев из дальних стран. Когда мы поправились, то вызвались в сражение и обнаружили, что у них ожидается, что все, кто В состоянии служить, делает это, тоже не задавая вопросов. Поэтому Мы заняли свое место в гарнизоне города и начали изучать Арменгар. Протектор, который правил до Гвиннат, был способным человеком, как и сама Гвиннат, но они оба очень мало знали о современном военном искусстве. Однако они сдерживали Братство Темной Тропы и гоблинов, сохраняя определенное кровавое равновесие.

Затем появился Мурмандрамас, и все изменилось. Когда мы попали в Арменгар, Братство одерживало по три победы из каждых четырех сражений. Арменгарцы проигрывали одну битву за другой впервые в своей истории. Я обучил их современным методам ведения боя, и мы опять держимся на равных. Теперь в двадцати милях от города нет ничего, что ускользнуло бы от наших разведчиков или патрулей. Но даже при этом, уже слишком поздно.

— Почему слишком поздно?

— Даже если бы Мурмандрамас не собирался напасть на нас, этот народ не смог бы продержаться в течение еще двух поколений. Это умирающий город. Насколько я могу судить, два десятилетия назад в городе и его окрестностях жило где-то пятнадцать тысяч человек. Сейчас осталось семь, а то и меньше. Непрерывная война, молодых женщин постоянно убивают в сражениях, дети погибают при набегах на хутора и краали. Все это приводит к убыванию населения, и положение все ухудшается. И еще кое-что. Такое чувство, что годы постоянной войны подточили силу этого народа. Несмотря на все их желание сражаться, они довольно равнодушно относятся к обычной жизни.

Их культура искажена, Арута. Все, что у них есть в жизни, это борьба, а в конце ее — смерть. Их поэзия ограничивается сагами о героях, а музыка — это простые боевые распевы. Ты заметил, что в городе нет вывесок? Это потому, что все знают, где кто живет и работает. Зачем вывески? Арута, ни один из родившихся в Арменгаре не умеет ни писать, ни читать. Этот народ неумолимо варваризируется. Даже если бы не было Мурмандрамаса, через два десятилетия они перестали бы быть народом. Они стали бы такими же, как кочевники Тандерхелла. Нет, это постоянная борьба.