Друсс-Легенда - Геммел Дэвид (книги бесплатно читать без .txt) 📗
С тех пор она больше никогда не пыталась вспомнить прошлое.
Но иногда, когда Мишанек предавался с ней любви, особенно если это происходило под цветущими деревьями сада, ей вспоминался воин с топором. Тогда она снова испытывала страх и чувствовала себя предательницей. Мишанек так любит ее, а она в такие минуты смеет думать о другом мужчине, которого даже не знает.
Патаи взлетела еще выше и понеслась над разоренной землей, над разрушенными селами и призрачными покинутыми городами. Быть может, это дорога в рай? Внизу показались горы, среди них — неказистая серая крепость. Патаи опять вспомнился человек с топором, и ее потянуло туда. В зале сидел человек громадного роста, с иссеченным шрамами лицом и злобными глазами. Рядом с ним лежал топор, принадлежавший прежде воину в черном.
Патаи опустилась в подземелье, в темную сырую темницу, кишащую крысами и вшами. Воин лежал там, покрытый язвами. Он спал, и его дух вышел из тела. Патаи хотела коснуться его щеки, но призрачная рука не могла ничего. В этот миг она заметила мерцающий контур вокруг его тела, дотронулась до света и сразу нашла его.
Он был одинок, и его снедало отчаяние. Она заговорила с ним, стараясь придать ему сил, но он простер к ней руки, и его слова напугали ее. Потом он исчез — очевидно, проснулся.
Патаи плыла по коридорам крепости. В пустой кухне дремал старик, и то, что ему снилось, привлекло ее внимание. Он провел несколько лет в той же темнице, что и пленный воин. Патаи вошла в его разум и заговорила с его грезящим духом, а после вернулась в ночное небо. «Нет, я не умираю, — подумалось ей. — Я просто свободна».
Миг спустя она вернулась в Решу и в свое тело. Боль захлестнула ее, и плоть сомкнулась вокруг духа, как тюрьма. Она почувствовала руку Мишанека, и все мысли о пленном воине рассеялись, как туман под солнцем. Счастье вдруг охватило ее, несмотря на боль. Он был так добр к ней, так почему же...
— Ты не спишь? — тихо спросил он, и она открыла глаза.
— Нет. Я люблю тебя.
— И я тебя — больше жизни.
— Почему бы нам тогда не пожениться? — внезапно севшим голосом выговорила она.
— Тебе бы хотелось этого?
— Я была бы... счастлива.
— Сейчас пошлю за священником.
Она нашла его на голом склоне горы, где свистал зимний ветер. Он замерз и ослаб, его била дрожь, и в глазах мутилось.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Жду смерти.
— Так нельзя. Ты воин, а воин никогда не сдается.
— У меня нет больше сил.
Ровена села рядом и обняла его за плечи — он ощутил ее тепло и сладость ее дыхания.
— Найди их, — сказала она. — Отчаяться — значит потерпеть поражение.
— Я не могу преодолеть камень, не могу зажечь свет во тьме. Тело мое гниет, и зубы шатаются.
— Есть у тебя что-нибудь, ради чего стоит жить?
— Да, — ответил он и простер к ней руки. — Это ты! Так было всегда — но я не могу тебя найти.
Он очнулся в зловонном мраке темницы и ощупью дополз до решетки. Из коридора шел холодный воздух, и Друсс с жадностью вдохнул его. Во тьме замигал факел, слепя глаза. Друсс зажмурился. Тюремщик прошел мимо, и снова стало темно. У Друсса свело желудок — он застонал, к горлу подступила тошнота.
Опять показался слабый свет, и Друсс, с трудом привстав на колени, приник лицом к отверстию. Старик с жидкой белой бородой спустился на колени по ту сторону двери. Маленькая глиняная лампа давала мучительно яркий свет, и Друссу резало глаза.
— Ага, ты жив! Это хорошо, — прошептал старик. — Я принес тебе эту лампу и огниво. Пользуйся ими осторожно — это поможет тебе приучить глаза к свету. Еще я принес немного еды. — Старик просунул в отверстие полотняный узелок. У Друсса так пересохло во рту, что он не мог говорить. — Вернусь, когда смогу, — сказал старик. — Помни: зажигай свет, только когда тюремщика нет рядом.
Шаги медленно удалились по коридору, и Друссу показалось, что хлопнула дверь, но он не был уверен. Дрожащей рукой он поставил лампу на пол, забрал из ниши узелок и железную коробочку с огнивом.
Со слезящимися от света глазами он развязал узелок — там были два яблока, кусок сыра и немного вяленого мяса. Друсс запустил зубы в яблоко. Вкус показался ему восхитительным, сок обжег кровоточащие десны. Глотать было больно, но прохладная мякоть смягчила раздражение. Друсса чуть не вырвало, но он сдержался и медленно доел плод. После второго яблока усохший желудок взбунтовался. Друсс перестал жевать и сел тихо, прижимая к себе сыр и мясо, словно драгоценные сокровища.
Ожидая, когда успокоится желудок, он разглядывал свое обиталище, впервые видя здешнюю грязь и пыль. Руки у него потрескались и покрылись болячками. Кожаный колет забрали, а шерстяная рубашка кишела вшами. В углу виднелась Дыра, через которую лазали крысы.
Отчаяние сменилось гневом.
Отвыкшие от света глаза продолжали слезиться. Он снял рубашку и оглядел свое исхудавшее тело. Руки утратили свою мощь на них торчали суставы. «А все-таки я жив, — сказал он себе, — и буду жить».
Он съел сыр и половину мяса. Ему не терпелось поглотить все без остатка, но он не знал, когда вернется старик, поэтому завернул мясо в тряпицу и сунул за пояс.
Зажигательная коробочка была старого образца — огонь добывался ударом кремня о зубчатое колесико, а в углублении помещался порошковый трут. Уверившись, что сумеет пользоваться всем этим в темноте, Друсс неохотно задул лампу.
Старик вернулся два дня спустя. На сей раз он принес сушеные абрикосы, ломоть ветчины и мешочек с трутом.
— Надо сохранять гибкость, — сказал он Друссу. — Упражняйся, лежа на полу.
— Чего ради ты все это делаешь?
— Я сам просидел здесь многие годы и знаю, каково оно. Надо восстановить силы. Для этого есть два способа, насколько мне известно. Первый такой: ложишься на живот, подобрав под себя руки, и, держа ноги прямыми, приподнимаешься на одних руках. Столько раз, сколько сможешь. Считай и каждый день добавляй один раз. А второй способ: ложишься на спину и поднимаешь вверх прямые ноги. Это укрепляет живот.
— Сколько времени я здесь пробыл? — спросил Друсс.
— Об этом лучше не думать. Главное — восстановить силы. В другой раз я принесу тебе мазь от болячек и порошок от вшей.
— Как тебя зовут?
— Лучше тебе не знать этого — на тот случай, если они найдут лампу.
— Я твой должник, дружище, а я всегда плачу свои долги.
— Со мной ты не расплатишься, пока не окрепнешь.
— Я окрепну, — пообещал Друсс.
Когда старик ушел, он зажег лампу и лег на живот. Он отжался восемь раз, прежде чем рухнуть на грязный пол.
Неделю спустя он мог отжаться уже тридцать раз, а к концу месяца — сто.
Глава 3
Часовой у главных ворот, прищурив глаза, оглядел трех всадников. Никого из них он не знал, между тем ехали они с небрежной уверенностью, болтая и смеясь. Часовой вышел им навстречу и спросил:
— Кто такие?
Первый, стройный светловолосый воин, носящий перевязь с четырьмя ножами, сошел со своей гнедой кобылы.
— Мы путники, ищем пристанища на ночь. А в чем дело? Может, в городе чума?
— Нет у нас никакой чумы. — Часовой поспешно сделал знак Хранящего Рога. — Откуда путь держите?
— Из Лании на побережье, в Капалис. Нам нужна гостиница.
— Гостиниц тут нет. Это крепость Кайивака. Двое других остались в седлах. У одного через плечо висел лук, а на седельной луке — колчан, второй, в широкополой кожаной шляпе, имел при себе только охотничий нож длиной с короткий меч.
— Мы можем заплатить за ночлег, — с приветливой улыбкой сказал светловолосый.
Часовой облизнул губы, а приезжий, порывшись в кошельке, опустил в его ладонь увесистую серебряную монету.
— Ну что ж... не прогонять же вас. — Страж спрятал монету в карман. — Езжайте через главную площадь, а там налево. Увидите дом под куполом — восточной стороной он выходит в переулок. Там есть трактир. Без драк в этом кабаке не обходится, но хозяин, Акай, держит комнаты. Скажите ему, что вас послал Ратсин.
