Элрик — Похититель Душ (сборник) - Муркок Майкл Джон (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
— Сейчас не время для обобщений, господин Уэлдрейк, — оборвала его Роза.
— Мадам, для этого всегда есть время. Иначе мы всего лишь животные. — Уэлдрейк чувствует себя оскорбленным. Он подмигивает высокому цыгану и начинает тихонько напевать: — «Пойду гулять с цыганом диким, дитя родится смуглоликим!..» Вам знакома эта песня, друзья?
Ему удается очаровать их, и они усаживаются поудобнее на своих скамьях и начинают отпускать снисходительные шутки о народах, не принадлежащих к их племени, включая народ Уэлдрейка. Необычная наружность Элрика дает им повод выдумать для него прозвище — Горностай, которое он принимает с таким же хладнокровием, с каким принимает и все другие прозвища, выдуманные для него людьми, которые считают его необычным и пугающим. Он выжидает благоприятного момента с терпением, которое становится чуть ли не ощутимым — словно он завернулся в некий кокон ожидания. Он знает, что стоит ему вытащить Буревестник, как шестеро цыган, лишенные душ и жизней, упадут на дощатый пол гостиницы. Но он знает, что при этом могут умереть и Роза с Уэлдрейком, потому что Буревестник не всегда удовлетворяется жизнями одних только врагов. А поскольку он знает себе цену и никто другой здесь, на этом ревущем конце мира, и не догадывается о его силе, он потихоньку улыбается себе под нос. И ему все равно, что там цыгане говорят, а они говорят, что он, мол, такой худой, вполне может истребить целый садок кроликов. Он — Элрик из Мелнибонэ, владыка руин, последний в роду, и он ищет вместилище души его мертвого отца. Он мелнибониец, и он питает эту атавистическую гордость за всю ту силу, что можно почерпнуть из этого факта. Он вспоминает ту почти чувственную радость, которую испытывал, осознавая свое превосходство над всеми другими существами, обычными и сверхъестественными. Это чувство защищает его, хотя и несет с собой боль других воспоминаний.
А Уэддрейк тем временем учит четырех цыган песне с шумным и вульгарным припевом. Роза беседует с хозяином на тему меню. Он предлагает кускус с крольчатиной. Ничего другого у него нет. Хозяин принимает заказ, и они едят столько, сколько могут вместить их желудки, а потом удаляются на зловонный чердак, где спят постольку, поскольку это удается — на чердаке полно клопов и всевозможных мелких паразитов, которые обследуют их тела: не удастся ли найти чего питательного. Но их поиски большей частью тщетны. Насекомым кровь Элрика не по вкусу.
На следующее утро еще до пробуждения своих спутников Элрик потихоньку спускается на кухню, находит там воду, бросает в кружку крупицу драконьего яда. Он едва сдерживает крик, когда боль терзает каждую его клеточку, каждый атом его существа, но зато потом его сила и высокомерие возвращаются. За его спиной словно вырастают крылья, которые поднимают его в небеса, где его ждут братья-драконы. С губ его рвется драконья песня, но он подавляет и ее. Он хочет наблюдать, а не привлекать к себе внимание. Только так сможет он найти душу отца.
Поэт и Роза, спустившись, находят своего спутника в хорошем расположении духа, он улыбается шутке цыган о голодном хорьке и кролике — эти буколические зверьки постоянно присутствуют в их разговорах, давая пищу для множества шуток.
Однако попытки Элрика включиться в их разговор с подобными же шутками вызывают у них недоумение, но, когда к ним присоединяется Уэлдрейк со своими историями об овцах и ботфортах, лед наконец-то ломается. К тому времени, когда они пускаются к западному утесу и дороге, цыгане приходят к выводу, что у них вполне приемлемые попутчики, и заверяют их, что им будут более чем рады в среде цыган.
— Внимаю, внимаю собачьему лаю, — щебечет Уэлдрейк, все еще держа в руке кружку с вином, которое подавали на завтрак. Он вальяжно расселся в седле, восхищаясь великолепием пейзажа. — Говоря откровенно, принц Элрик, мне стало скучновато в Патни. Хотя уже и возникали разговоры о переезде в Барнс.
— Там что, так уж плохо? — спрашивает Элрик, который рад этому пустому разговору на ходу. — Там множество злобных колдунов и еще чего-нибудь в том же духе?
— Хуже, — отвечает Уэлдрейк. — Это место к югу от Реки. Я думаю, что слишком много занимался сочинительством в последнее время. В Патни практически больше нечего делать. На мой взгляд, истинный источник творчества — это кризис. А в Патни ты можешь быть уверен, что тебя не подстерегают никакие кризисы.
Вежливо внимая, как внимают кому-либо из друзей, рассуждающему о тех или иных темных или неприятных вопросах веры, Элрик слушал слова поэта, воспринимая их как своего рода колыбельную. Слова Уэлдрейка слегка усмиряли его боль. Элрик теперь понимал, что организм не вырабатывает привыкания к яду, но при этом он, по крайней мере, чувствовал в себе силы без особого труда расправиться с цыганами, если те окажутся предателями. Он не без презрения относился к мнению местных жителей. Возможно, эти негодяи терроризировали здешних фермеров, но против настоящих бойцов им было не выстоять. Еще он знал, что в любой ситуации может положиться на Розу, но вот Уэлдрейк в бою будет абсолютно бесполезен. В нем чувствовалась какая-то неуклюжесть, по которой было ясно, что, возьми он в руки меч, это не столько напугает, сколько развеселит противника.
Время от времени он обменивался взглядами со своими друзьями, но по ним было видно, что у них нет никаких особенных предложений. Поскольку те, кого они искали, отправились на поиски народа цыган, то у них были все основания хотя бы выяснить, что собой представляет этот самый народ.
Элрик смотрел, как Роза, явно чтобы избавиться от снедавшей ее тревоги, внезапно пустила лошадь в галоп по узкой дорожке над бездной, в которую срывались из-под копыт камни и комья глины и дерна — срывались и летели в темноту навстречу реву невидимой реки. Следом за Розой с бесшабашной удалью пустили один за другим своих коней в галоп и цыгане.
Они гикали, подпрыгивая в седлах, наклоняясь, делая нырки, словно это было совершенно естественным для них делом, и Элрик весело рассмеялся, видя их радость. Уэлдрейк хлопал в ладоши и свистел, как мальчишка в цирке. А потом они оказались перед огромной горой мусора, которая была выше всего, что Элрик видел прежде. Там они встретили других цыган, ждавших у прохода, который они проделали в этой горе. Они самым сердечным образом приветствовали своих соплеменников, а Элрика, Уэлдрейка и Розу смерили такими же небрежно-презрительными взглядами, какими они удостаивали всех, кто был не из их племени.
— Они хотят присоединиться к нашему свободному табору, — сказал высокий цыган в красно-белом одеянии. — Я им сказал, что мы никогда не отказываем желающим. — Он расхохотался, приняв слегка перезревший персик, предложенный ему одним из цыган. — Запастись, как всегда, почти нечем. В конце сезона это обычное дело. Как и в начале. — Внезапно он склонил набок голову. — Но сезон наступит довольно скоро. Мы отправимся ему навстречу.
Элрику показалось, что земля под ним чуть подрагивает, что он слышит словно бы звук рожка вдалеке, барабанный бой, голос волынки. Может быть, их бог ползет по своей дороге от одной своей берлоги к другой? Может быть, его и его товарищей собираются принести в жертву этому богу? Может быть, именно над этим и смеются цыгане?
— Какой сезон? — спросила Роза, в голосе ее послышалась тревога, ее длинные пальцы нервно теребили волосы.
— Сезон нашего ухода. Хотя, если говорить точнее, сезоны нашего ухода, — сказала женщина, выплевывая сливовые косточки в пепельную грязь дороги.
Потом она запрыгнула в седло и повела их по проходу к мясистой плоти огромной дороги, которая подрагивала и тряслась, словно откликаясь на далекое землетрясение, случившееся на востоке. Элрик посмотрел на эту дорогу шириной в милю и увидел движение, услышал новый шум и тут понял, что в этот самый момент им навстречу устремляется нечто.
— Великий боже! — закричал Уэлдрейк, в недоумении снимая шляпу. — Что же это такое?
Они видели какую-то темноту, мелькание тяжелых теней, редкие вспышки света. Нарастала тряска, от которой кучи мусора раскачивались, а крылатые падальщики, пронзительно крича, взмывали вверх, образуя вихри из плоти и перьев. Все это пока еще происходило за много миль от них.
