Ветер удачи - Молитвин Павел Вячеславович (версия книг .txt) 📗
— Так вот, осматривает раз этот самый лекарь-аррант умирающего. И, чтобы хоть как-то утешить его, говорит: «Выглядишь ты, уважаемый, очень неплохо. Сердце бьется ровно, кашель сухой, цвет лица замечательный…»
«Слава Тахмаангу, — прошептал умирающий. — Значит, я отправлюсь в обитель Великого Духа здоровым».
— Да бросьте вы болтать про своего лекаря! Послушайте лучше, как Шека изобличил вора, — вновь вступил в разговор каменотес, язык которого заплетался все сильнее и сильнее. — Это случилось на базаре. Указал мясник на зажиточного медника и кричит: «Держите вора, он украл мои деньги! Он один стоял у прилавка, когда я отвернулся, больше никого не было».
Схватили медника, а он твердит, что ни о каких деньгах ведать не ведает и мошенником мясника обзывает. Притащили обоих к базарному старосте, вершить суд и расправу…
Подвыпивший ремесленник громко икнул, опустошил следующую чашу с рисовой водкой и, сделав чудовищное усилие, дабы вернуть связность речи, продолжал:
— Староста, понятное дело, только руками развел: «Свидетелей нет, а на деньгах, похищенных у тебя якобы медником, имя твое не отчеканено. Деньги, они, знаешь ли, все одинаковые. Как же я угадаю, чьи они — твои или его?»
А в это время Шека проходил мимо, и кто-то догадался позвать его, чтобы он рассудил по-умному. Узнал Шека, из-за чего спор, и велел принести миску горячей воды. Подивились его требованию, но миску принесли. Тогда Шека взял деньги, отобранные у медника, н бросил в миску. «Поглядите, — сказал он, — на поверхности воды блестит жир. Значит, это деньги мясника».
Истощенный последним усилием, ремесленник откинулся к стене и закрыл глаза.
— Н-да-а-а… — неодобрительно протянул хозяин постоялого двора. — Ну ладно, байки про Шеку тут изо дня в день травят, а вот про чудного лекаря-арранта мне прежде слыхать не приходилось.
— Вот те раз! Да ведь вся столица нынче только о нем и говорит, — не моргнув глазом, принялся плести небылицы Хамдан. — Вот, например, произошел с ним давеча такой случай. Приходит к нему селянин и просит: «Выручи советом, почтеннейший. Сделай что-нибудь, век за тебя молиться буду. Чешутся у меня ноги, ажио спать не могу!»
«Да ты, братец, моешь ли их хоть изредка?» «А что, — спрашивает селянин, — помогает?»
— Аррант наш врачеватель хоть куда! — не желая отставать от товарища, взял слово Аджам. — Вот осматривает он раз оксара и приговаривает: «Хорошо, хорошо, просто прекрасно!..»
«Чего же хорошего-то?» — с недоумением и надеждой спрашивает оксар.
«Хорошо, что у меня такого нет!» — с чувством отвечает лекарь.
«Вот уж трепачи так трепачи! Все-то переврут! Таким молодцам попадись на язычок, мигом превратят в плута, балагура и хитреца, вроде легендарного своего Теки, — лениво посетовал Эврих, ощущая, как наливается тяжестью тело и все сильней начинают слипаться глаза. — Заночуем-ка мы тут, незачем нам тащиться на ночь глядя в „Мраморное логово“. Тем паче что купца с домочадцами неплохо бы завтра поутру проведать, ибо мнителен он сверх меры и все едино за мной пошлет…»
— Лечит наш аррант богатых за деньги, а бедняков за «спасибо», и лекарства, изготовленные им, поистине способны творить немыслимое, — не унимался Хамдан. — Повстречал он повариху, получившую от него прежде целебный отвар, и спрашивает: «Помогло тебе, краса-девица, мое снадобье?»
«Ой, помогло, благодетель ты наш! Да еще как помогло-то! Сына от кашля излечило, у меня боль в пояснице как рукой сняло, а сноха моя от него, хвала Нгуре, обезъязычела. Славная жизнь у нас в доме благодаря тебе началась!»
Отсмеявшись вместе со всеми, беззубый старик уставился на Эвриха и, ткнув в него для убедительности узловатым пальцем, спросил:
— О твоих небось подвигах шалопаи речь ведут? А ты чего молчишь, словечка в ответ не вымолвишь, не позабавишь честную компанию?
— Отчего ж не позабавить, — с усилием превозмогая дрему, отозвался Эврих. — Расскажу я вам, коли желаете, притчу об ученике лекаря и его наставнике.
— Расскажи, расскажи! — подбодрил его кожемяка.
— Изволь. Жил-был у лекаря ученик, который от ворчания и попреков недужных сильно расстраивался и места себе не находил. А от похвал их раздувался, точно индюк, и взирал на весь мир свысока, словно имел вдвое больше, чем у всех прочих, рук, ног и лоб семи пядей высотой…
— Случается, — прошамкал старик.
— «Случается», — думал лекарь, терпеливо ожидая, когда же его ученик повзрослеет и перестанет кидаться из одной крайности в другую. Но в конце концов надоело ему, что тот мнит себя то презренным червем, то мудрейшим из мудрых. Призвал он к себе ученика и велел, чтобы шел тот к бившему из-под земли роднику и вознес ему хвалу. Так недоумевающий ученик и поступил, ругая про себя лекаря старым маразматиком.
На следующий день лекарь опять послал ученика к роднику: «Теперь пойди и выбрани его как следует».
А когда тот вернулся, спросил у юноши: «Возгордился от хвалы твоей родник? Стал бить из земли сильнее? Сделалась его вода слаще?»
«Нет», — отвечал ученик.
«Огорчила ли его брань твоя? Стал он иссякать? Сделалась ли горше его вода?»
«Нет», — отвечал ученик.
«Так будь же и ты как родник, снабжающий жаждущих водой, невзирая на то, хвалят они его или бранят. Не задирай голову, как верблюд, когда тебя превозносят, не огорчайся, когда ругают. И уж тем более не сердись на тех, кто вздумает подшучивать над тобой».
Эврих зевнул, прикрывая рот ладонью, подумав, что рассказанная им байка понравилась бы, верно, пастырю Непре, о котором он, как это ни странно, вспоминал чаще, чем о братьях и отце.
— Притча недурна, — похвалил арранта хозяин постоялого двора. — А теперь скажи мне, ты и впрямь знаешь толк в лекарском искусстве или подобно всем прочим шарлатанам, наводнившим Город Тысячи Храмов, способен лишь выколачивать деньги из страждущих?
— Он жулик! — с жаром заверил трактирщика Хамдан. — Когда недужный стал жаловаться, что не может дышать носом, он посоветовал ему дышать ртом и потребовал за это мешок дакков.
— Правда? — спросил хозяин «Веселой калебасы», пронзая Эвриха неприязненным взглядом, от которого тот почему-то испытал прилив злости и беспричинного гнева.
— Что именно? То, что я люблю посмеяться и стараюсь, чтобы измученные болезнями люди улыбались, а не впадали в уныние? Да, это так. Пусть они смеются вместе со мной. Надо мной, над собой, над недугом, скрутившим их в бараний рог! Это полезнее, чем благоговеть перед своими болячками, корчить из себя мучеников, а во мне видеть всемогущего жреца вместо знающего свое дело ремесленника.
— А ведь я о тебе уже слышал! — неожиданно припомнил кожемяка, явно следовавший по стопам каменотеса. — Это тебя, встретив на улице, молодой оксар стал благодарить за лечение. Ты ответил, что впервые видишь его и никогда не лечил. «Но зато ты пользовал моего дядюшку, а я его наследник».
Расхохотавшись, кожемяка грохнул от избытка чувств кулаком по столу и впал в апатию, устремив на уставленный кувшинами стол потухший, неподвижный взгляд.
— Ладно, правды, я вижу, мне не добиться, — хмуро сказал хозяин постоялого двора, обращаясь непосредственно к Эвриху. — У меня тут прихворнул парнишка. Раб. Упрямое и никчемное создание. Но он страдает, и я хотел бы, чтобы ты его осмотрел. Учти только, что больше двух кувшинов пальмового вина ты от меня за его излечение не получишь! — поспешно предупредил он. — Бестолковый мибу и этого-то не стоит, а мне надоело оставаться внакладе из-за своего мягкосердечия.
— Тогда тебе нет нужды тревожить своими просьбами нашего глубокоуважаемого спутника, — заверил трактирщика Аджам, лукаво поблескивая совершенно трезвыми, несмотря на выпитое, глазами. — Посещая особняки самых высокородных Небожителей и дома самых богатых купцов столицы, он зарабатывает за день столько, что может купить все хранящиеся в твоем подвале запасы вина. Да еще и с халупой твоей, чадами и домочадцами в придачу. Верно я говорю, Эврих?
