Сказки человека, который дружил с драконом - Ефимов Дмитрий Георгиевич (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
— Пошли отдыхать. Оружие не снимать, а вдруг…
Он осекся, спрятал руку за спину и тихонько, чтобы никто не видел, три раза постучал по растущему рядом дереву.
Громадный Чёрный Дракон висел в Темноте. Леденящее безмолвие Тьмы только изредка разрывал скрежет когтей демонов об защитную оболочку Гранула. Чёрная чешуя местами была разодрана и висела клочьями. На величественном гребне то тут, то там виднелись следы запёкшейся крови от свежих ран, полученных в бою при прорыве в верхние слои Тьмы. Человек нашёл Дракона в нижних слоях и им пришлось пробиваться в верхние слои, чтобы создать Гранул. В нижних слоях Гранул не выдержал бы и часа.
Могучее тело величественными кольцами сходилось внутрь, защищая голову, к которой прильнуло скрючившееся тело Человека. По лицам обоих то и дело, словно шорох волн, пробегала судорога от невероятного внутреннего напряжения. Глаза жадно ловили взгляд другого.
Гранул уже не светился, как ранее, а то вспыхивал, то еле тускнел. Его энергия заканчивалась. Шли последние часы, прежде чем демоны смогут прорваться сквозь обессилившую энергетическую оболочку и растащить их в разные стороны Мрака.
Дракон и Человек не думали о том, что их ждёт. Они просто боролись — боролись из последних сил за каждое мгновение, которое могли быть вместе. И старались запомнить образ друг друга. Запечатлеть, вырезать навсегда в памяти дорогой образ — чтобы потом в бесконечности и одиночестве Темноты этот образ друга, как костёр, освещал и согревал душу.
И ни Человек, ни Дракон, ни окружавшие их демоны не ведали, как над ними восемью группами развернулась и вышла на позиции для атаки в полном составе вся Гаррота Центруриона — Гаррота ангелов, умеющих красться и сражаться во мраке. Ангелы с раскрашенными в темный цвет крыльями и в маскировочном облачении, издалека похожие на демонов, готовились к бою и напряжённо вглядывались вниз — туда, где, словно светлячок во мраке, мерцал Гранул Дракона и Человека, который дружил с драконом.
МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ НЕ ПОНИМАЛ ЭТОТ МИР
Этот вопиющий поступок не ускользнул от бдительного ока пастора, читающего воскресную проповедь. Проповедь была незамедлительно прервана, мальчик вытащен за ухо на кафедру, и остаток проповеди святой отец постарался совместить с воспитательным процессом. Воспитательный процесс вышел очень убедительным — малыш залился слезами. Однако присутствующим не было ведомо, что слёзы текли вовсе не из-за раскаяния и не оттого, что крепкие пальцы пастора то и дело дергали сорванца за ухо. Несмотря на строгий вид сельский священник был добр сердцем и больно не было ничуточки. Слёзы текли от жалости — жалости к маленькой, чёрной, испуганной змеюке, пытающейся спрятаться от грозного рыцаря с ужасной острогой.
Церковь расположилась на горе. Точнее, это была не гора, а горное плато, выходящее к океану восьмидесятиметровым обрывом. Деревня же лежала в небольшой низине поближе к причалам. От деревни к церкви вела узкая дубовая дорожка. Доски почернели от времени и от ветров с моря, но было видно, что выложены они с любовью.
Деревня жила морем. Несколькими утлыми рыбацкими судёнышками и всеобщей гордостью — большим паровым кораблём. Это похожее на плавающий самовар судно обслуживало лежащий неподалёку город и было и всеобщей любовью, и, одновременно, общим кормильцем. Поэтому, несмотря на смехотворные размеры, деревня имела собственный волнорез, причал и даже маяк. Выложенная из камня башня маяка притулилась на громадной глыбе, возвышающейся прямо из волн и соединённой с материком шатким канатным мостиком, через который то и дело перекатывался белый барашек волны. В шторм волны допрыгивали до середины башни, и поэтому сооружена она была совсем без окон. В этой, относящейся скорее к морю, чем к деревне, темнице и жил мальчик. Малыш был подкидышем. Нашёл его в дождливый осенний вечер на ступенях церкви деревенский пастор, а приютил смотритель маяка. Смотритель был замкнутым человеком и почти не разговаривал с малышом, однако заботился о нём исправно. И мальчик был благодарен этому суровому одинокому человеку.
Мальчик не понимал и не любил этот мир. Его сердце отказывалось мириться с тем, как было устроено мироздание. Ему было жалко чаек, когда те оставались голодными в сильный шторм и, одновременно, было жалко рыб, которых они ловили. Он не мог принять безнадёжных ситуаций, и поэтому особенно мальчик не любил дождь. В дождь сотни червяков обречённо погибали в лужах. Малыш не мог помочь всем. Устав, он порой проходил мимо очередного озерца воды, встретившегося ему на пути, в которой, извиваясь, умирал червяк. Но уходил он не далеко. Закусив от стыда за проявленную слабость губу, мальчик возвращался, и, найдя палочку, с сопением начинал выковыривать скользкое создание из предательской лужи.
По осени к маяку прилетали зимовать лебеди. Поэтому зимой мальчик никогда не ел хлеб. Его он всегда приносил величественным белым птицам. Но лебедей было много, а хлеба мало, и на всех никогда не хватало. Оставшиеся голодными обиженно гоготали вслед и малыш старался побыстрее уйти, чтобы не чувствовать на себе их укоризненные взгляды.
Зато у мальчика был настоящий друг — громадный белый лебедь. Он никогда не становился в очередь за принесённым малышом лакомством. И, хотя мальчик первое время оставлял ему кусок, белая птица ни разу не позволила себе взять хлеб из его рук. Лебедь как бы подчёркивал, что не может позволить бросить тень на их дружбу — дабы нельзя было заподозрить, что он приплывает к малышу из-за куска хлеба. И даже в самые голодные дни Лебедь не притронулся к принесённой пище.
Однажды мальчик из солидарности не поел сам. Гордая птица поняла и съела ровно половину принесённого хлеба. Оставшуюся половину съел малыш. Но Лебедь потом целый день всем своим видом показывал, что поступил он неправильно. И мальчик смирился.
В ту субботу корабль был зафрахтован, и деревенский священник, с чистым сердцем заперев храм, отправился с визитом к епископу. Поэтому на воскресную службу смотритель маяка прихватил малыша в город. Путешествие в двенадцать миль на переполненном дилижансе само по себе было невероятным приключением, а о службе в городском костёле и говорить было нечего. Позолота статуй, море свечей, наряды прекрасных дам и хор мальчиков — от всего этого просто захватывало дух. Служба промелькнула быстрее чайки, пикирующей в воду. После службы Смотритель не отказал себе в удовольствии пропустить стаканчик-другой в припортовом кабачке, и, посему, в обратный путь отправились вечерним дилижансом. Малыш не остался в накладе — ему перепало громадное пирожное с белыми сливками и бордово-чёрной вишенкой. И вообще день больше походил на сказку, чем на реальность.
