Нарисованная красота (СИ) - Шилкова Анна (читать книги бесплатно .txt) 📗
Через час блужданий я нашла бойкую торговку, которая выложила на прилавок однотонные платья.
— Их, конечно, стоит вышить, чтобы на людях показаться, но для дома и такое подойдет. — Хмыкнула грузная женщина.
Удивительным для меня оказалось то, что платья состояли из двух — верхнего и нижнего. Нижние были в основном белые или серые, из ткани к телу поприятнее, а вот верхние из ткани поплотнее и погрубее, зато самых разных расцветок. Я приобрела три нижних платья, штук пять верхних, плащик и накидку, похожую на плащик, но на самом деле настоящую лоснящуюся черную мантию. Она привлекла мое внимание даже завешанная огромным количеством одежды.
— Не стоит брать ее, детка. Вещь капризная. — Участливо предупредила торговка.
— Да вы что? А что с ней не так? — Я уже была намерена ее купить.
— Да что ж я тебе сделала, окаянная?! — Громко возмутилась торговка.
— Прошу прощения? — Я приподняла бровь.
— Я ей самое лучшее — и платья, и советы, и на плащ скидку, а она мне выкает! Нет, ну слыхали такое, добрые люди?! — Разорялась раскрасневшаяся торговка.
От такого напора я даже опешила. Но быстро «вспомнила», что в этом обществе люди друг к другу обращаются только на «ты». Если ты обращаешься к кому-то на «вы», ты как бы утверждаешь свое о нем мнение: человек нечестный, а может и злой.
— Прости, забылась. — Тут же вскинула руки я. — Я не так давно вернулась с юга Виастрии, там принято так общаться.
Торговка все еще обиженно сопела, но прием с золотым в пальцах быстро вернул ее в прежнее расположение духа. Меня подкупило то, что она не стала подобострастничать и раболепить, завидев золото. Литта помнит, что перед отцом (и ней, и мамой, соответственно), всегда лебезили, когда он так делал.
— Ну ладно. — Та хмыкнула. — А вещица эта у меня уж несколько раз была куплена, да только всегда сама собой возвращается. Уж не знаю, что там с ней, но я не хочу брать деньги за вещь, которая и носиться-то не будет.
— Считай, что это деньги за мою веру в лучшее. — Хмыкнула я и забрала одежду.
Тюк получился очень объемным и увесистым, но я пошла с ним вместе дальше. Торговка сказала, что двумя рядами правее я обзаведусь всем домашним текстилем, который меня интересует. Конечно, когда отвисла от слова «текстиль».
Двумя рядами правее было намного меньше народу, как покупателей, так и продавцов. Прилавки были захламленными и грязными, их я игнорировала. Относительно чистый был один единственный, в самом конце ряда. Следующий прилавок уже был заставлен ножами, тесаками, мелкими ножичками и прочим оружием разного промысла.
— Приветствую. — Обратилась я к мужчине средних лет и среднего сложения.
— И тебе не хворать, милочка. — Улыбнулся уголками губ торговец.
— Мне нужно четыре подушки, три одеяла, три комплекта постельного на малый матрас, два комплекта на семейный матрас, десять комплектов самых легких светлых занавесок, пару скатертей на средний прямоугольный стол, десять больших полотенец, десять кухонных полотенец и мешок уборочной ветоши побольше. — Пока я говорила, выражение лица торговца сменялось с удивленного на пораженное, а потом и недоверчивое. Но прокрученная монетка сделала свое дело, и начался цирк.
Передо мной выгладывали разные образцы товара, даже сбегали в пристройку позади рынка, чтобы принести еще. Светлых и легких занавесок оказался огромный выбор. Такие вешали только в храмах и часовнях, но лет десять назад такую моду ввели аристократы, и занавеси скупались в огромных количествах. Но мода прошла быстро, а запас остался. А тут я, такая от моды отставшая.
Выбор занял много времени, но разошлись мы довольные друг другом. Торговец обещал к вечеру привезти все в дом купца Надсра.
Мне подсказали, где искать посуду и прочую утварь — туда и отправилась.
На окраине базара было несколько гончарных мастерских. Один вход со стороны ремесленного района — там была гончарня, а другой на базар — тут был прилавок.
На прилавке были представлены разные горшки, но объединяло их одно: среди них не было черных. А я хотела как у донских казаков: в темный подпол белый, а в печь черные. Для сервировки стола, если она мне понадобиться, и белые пойдут.
Вообще, в этом ряду были прилавки и без мастерских, но я даже не рассматривала конкурента. От производителя всегда дешевле и легче сделать заказ на нужное.
— Светлого дня! — Крикнула я вглубь магазина.
На крик выбежал мальчишка, который увидел меня с тюком и тут же убежал обратно. Скоро вышла девушка, моего где-то возраста, только тоненькая как тростиночка. Аккуратное бежевое платье с аккуратной вышивкой по подолу и манжетам, волосы забраны под косынку, но видно, что локоны пшеничного цвета. Кожа, как и у всех, давно не мытая, однако чистая — без прыщиков и высыпаний.
— Светлого. — Уравновешено ответила она.
— Мне нужны горшки — черные разных размеров десять штук и белые разных размеров двадцать штук, обожженные тарелки — пять глубоких, пять плоских больших, пять плоских маленьких, кружки, штук десять, кувшины — семь штук, пиалы — двадцать штук и пара глиняных плоских ложек. — Озвучивать весь список сразу оказалось удачной тактикой.
— Завтра к вечеру будет все, кроме черных горшков. Их мы не делаем. — Смена эмоций у девушки была не такая заметная, как у предыдущего торговца, но тоже вполне различимая.
— А почему? — Удивилась я.
— Черная глина слишком дорога. Посуду из нее мы делать не станем — вдруг вы от покупки откажетесь. — Съязвила собеседница.
— У вас глина какая? — Не унималась я.
— Обычная. Вязкая. — Разговор ей явно не нравился.
— Мастера позови. — Та нахмурилась, но ушла.
Через минуту ко мне вышел молодой мужчина в фартуке.
— Какую глину для горшков используешь? — Без предисловий начала я.
— Обычную, речную. — Пожал плечами мужик, а мне захотелось его стукнуть.
— Она у тебя в порошок высыхает или в налет? В ней примеси металлические есть? Кобальт, например? Такая глина обычно синяя. — Мужик взглянул заинтересованно.
— Такая глина может и есть, только она не нужна никому. — Пожал плечами мужик.
— А пиролюзит у тебя водится? — Продолжала я.
Вообще говорила я какие-то другие слова — местные. Они сами на язык выскакивали, но их значение не было мне понятно до этой беседы.
— Ну лежит камень где-то — сын притащил. — Мужик тоже начал хмурится.
— Тащи кобальтовую глину, камень, самую тяжелую ступку с пестиком, пару мисок и лопаты. — Распорядилась я.
Тюк уже устроился на прилавке, а я закатала рукава.
Все требуемое выдали без споров и вопросов, но сопровождая недоверчивым взглядом. Видимо мужику стало интересно, что мне, болезной, нужно.
Тяжеленным пестиком я отколола от увесистого куска пиролюзита кусочек, положила в ступку и дала гончару чтобы размял в порошок. Сама тем временем начала мять глину в пальцах. Глина, ожидаемо, синяя, равномерная, безо всяких вкраплений. Сама я так не делала никогда, но на мастер-классе, который я посещала, мастер рассказывал о том, как окрасить глину до обжига.
Гончар предъявил мне результат своего труда — порошок был крупноват, может не размешаться. Об этом я сообщила гончару, он продолжил скрипеть камнем и зубами. Из прохода за его спиной выглядывали девушка и мальчишка.
Через две четверти часа меня устроило состояние порошка. Я вмешала получившуюся пыль в глину, и принялась тщательно ее вымешивать. Это заняло еще около получаса. Уже на этом этапе материал заметно потемнел. Я наскоро сделала тонкое небольшое блюдце, и погнала гончара его обжигать. Много времени это не должно было занять.
Пока я ждала, девушка приволокла кружки и тарелки с разными узорами. Я с удовольствием выбрала несколько вариантов, которые показались мне самыми милыми и нейтральными. Потом мы подобрали мне белые горшки самых разных размеров. Уже сейчас посуда стояла внушительной горой.
Мы как раз договаривались о доставке в дом моего отца, когда вернулся гончар с огромными глазами и варежкой, на которой было обожженное черное блюдечко. Черное оно было не очень равномерно, но без совсем светлых проплешин. На это чудо гончарного искусства вылупилась и девушка.
