Год багульника. Летняя луна - Коруна Джен (библиотека электронных книг TXT) 📗
Глава 3. Много шума из-за пирожных
В один из дней, во время короткого привала, Моав, как обычно, решила спеть. В это утро она была особенно в голосе — Сигарт аж заслушался! Да и песня была красивая — та самая, о неугомонной принцессе, судьба которой некогда так озадачила хэура. Правда, на этот раз Моав пела ее совсем по-другому — не с беспечным задором, а с тихой прозрачной грустью. Она будто жалела бедную девушку, бросившую отчий дом ради тяги к приключениям. Даже Сигарт, и тот почти загрустил — надо ли говорить, какое впечатление произвело ее пение на Ифли. Еще на середине песни он начал шмыгать носом, а к концу, не стыдясь, уже утирал блестящие глаза. Сигарт удивился такой сентиментальности — надо же, какой этот зеленый, оказывается, чувствительный… Когда эльфа допела, Ифли еще некоторое сидел, всхлипывая, потом вдруг вскочил, точно осененный какой-то мыслью.
— Ифли скоро вернется, — только и заявил он и тут же исчез в воздухе.
Моав и Сигарт переглянулись и пожали плечами — может, решил поплакать вволю вдали от чужих глаз? Они двинулись дальше вдвоем — Ифли ведь все равно их найдет…
Пользуясь временной тишиной, наступившей в связи с отсутствием сильфа, Сигарт решил подробнее узнать о том, что представляют из себя их будущие попутчики: в конце концов, нужно ведь реально оценивать силы тех, с кем идешь на опасное мероприятие. К его удивлению, Моав с явной неохотой поддавалась на расспросы, а на ее лице снова появлялось уже виденное им выражение замешательства. Все, что ему удалось выяснить, так это что их будут ждать эльф и человек, и что оба они весьма сильны; других подробностей ему выведать не удалось, оставалось только ждать встречи и наслаждаться тишиной…
Ифли не было довольно долго. Наконец, часов через пять, к обеду, он появился. Правда, на этот раз он вел себя не совсем обычно. Вместо того чтобы по обыкновению эффектно возникнуть из воздуха прямо под носом у удивленных товарищей, он материализовался шагах в двадцати от них и остался стоять там. Сигарт заметил, что в руках у него зажата какая-то коробка.
— Эй, зеленый, чего встал? Иди сюда! — крикнул он, но сильф не сдвинулся с места.
Дальше стало интереснее. Поймав взгляд Моав, Ифли стал активно жестикулировать, подзывая ее к себе. Удивленная эльфа подошла к нему — сильф молча протянул ей коробку. Сигарт краем глаза следил за обоими. Каково же было его изумление, когда лицо Моав расплылось в такой счастливой улыбке, какой он не видел с тех самых пор, как ей открылась сила Эллар.
— Ифли! Где ты это достал?! — воскликнула она так громко, что Сигарт даже вздрогнул от неожиданности.
Терзаемый любопытством, он подошел к Моав и заглянул ей за плечо. В руках эльфы была небольшая коробка из голубого картона; на крышке, среди витиеватых узоров, красовалась буква «А». Моав бережно сжимала коробку в руках, скуластое лицо светилось почти детской радостью.
— И что это нам зеленый принес?.. — поинтересовался хэур.
Эльфа потупилась, но отступать было поздно — он уже увидел подарок.
— Это пирожные, — тихо ответила она.
— Что?!
— Пирожные…
— Из самого Рас-Сильвана! Вот! — с гордостью заявил Ифли. — Добыл специально для Белой госпожи!
Сигарт удивленно переводил взгляд то на коробку, то на сильфа, то на Моав — носиться за сладостями за тридевять земель!
— Я как-то сказала Ифли, что люблю пирожные, и он решил меня побаловать, — не поднимая глаз, быстро объяснила эльфа. — Эти, от «Арамзи» — мои любимые…
Ничего не ответив, хэур отвернулся и пошел к костру. Безобидный подарок сильфа взволновал его — он понял, насколько сильно отличалась прежняя жизнь Моав от того, как они существуют сейчас. Это были два абсолютно разных мира. Один — полный красоты, изящества и прекрасных песен, другой — грубый, состоящий из ежедневной борьбы за выживание. Мир, принадлежащий ему, Сигарту Окуню, и ему подобным…
Ему стало невероятно грустно от этих мыслей. Забытое на время чувство вины вновь охватило хэура. Неужели по его вине маленькая эльфа вынуждена будет скитаться вдали от дома?! А может быть, она сама, по своей воле, покинула родных, как та принцесса из ее песни?.. Тем временем Моав подошла к нему и протянула коробку.
— Хочешь пирожное? — весело спросила она. — Оно очень вкусное, с малиной. А еще есть с клубникой…
Сигарт поднял на нее тяжелый взгляд — ему так не хотелось портить малышке праздник. Стараясь выглядеть равнодушным, он пробормотал:
— Рыси такое не едят.
К счастью, поглощенная своей радостью, Моав не заметила его смятения. Пожав плечами, она вприпрыжку направилась к костру и торжественно уселась на камень, поставив картонку себе на колени. Рядом с ней тут же оказался сильф — похоже, он тоже питал большое уважение к сладкому. Сидя в стороне, хэур наблюдал, как эльфа ложечкой ест пирожное. Такой беззаботной он не видел ее уже давно. Совсем еще ребенок — жестоко вырванная из детства девочка с синими, как васильки, глазами… Взволнованный, Сигарт быстро поднялся и широкими шагами пошел по направлению к протекавшей рядом речушке.
Он долго лежал в ледяной воде, пока руки и ноги не начало сводить от холода. Тогда он вылез и сел на берегу. Он надеялся, что ледяная вода изгонит из его головы печальные мысли, однако щемящее чувство вины не проходило. Вскоре к нему присоединилась Моав — она выглядела совершенно счастливой.
— Зря ты отказался от вкусненького! — еще не доходя до него, проговорила она.
Сигарт повернул мокрую голову и заставил себя улыбнуться.
— У каждого свое представление о вкусненьком: вот если бы ты предложила мне жареного поросенка, это было бы другое дело!
— Жареного поросенка ты можешь добыть где угодно, а пирожные от «Арамзи» — только в одном месте во всем Риане!
Хэур отвернулся.
— О, ты уже искупался? — продолжала щебетать Моав. — И я так хочу!
Она быстро сбросила одежду и с визгом плюхнулась в холодную воду, потом, смеясь и дрожа всем телом, выпрыгнула на берег и подсела к Сигарту.
— А где Ифли? — спросил тот.
— Сидит у костра — доедает свою порцию сладкого.
— Ясно…
Некоторое время они сидели молча. Хэур — сцепив кисти в замок и уперев локти в согнутые колени, Моав — в своей любимой позе — за ним, крепко прижавшись к его голой спине. Запрокинув голову, Сигарт наблюдал, как по небу бегут пушистые облачка. Вокруг было тихо-тихо, слышно было только, как ветер играет в верхушках деревьев, да веселую перепалку щеглов. Но звуки лесного покоя не радовали хэура: весь мир вмиг перевернулся для него, и то, что казалось незыблемым, пошатнулось, подобно старому дому. Жизнь рыси — жизнь без выбора — так говорили в горах севера. Но Моав — у нее ведь был выбор, и каким же странным он оказался!.. Сигарт задумался. Смог бы он бросить на чашу весов свое сердце и свою жизнь? Он не знал ответа, а эта маленькая эльфа, похоже, знала…
— Скажи, ты очень скучаешь по дому? — не поворачивая головы, спросил он. — Там ведь остались те, кто тебе дороги…
Отвлекшись от облака, он быстро посмотрел через плечо на Моав: она молчала, глядя прямо перед собой. Счастливое выражение стерлось с ее лица: казалось, в ее душе идет какая-то борьба.
— Тот, кто мне дорог, всегда рядом со мной, — каким-то бесцветным голосом ответила она, — а больше мне ничего не надо.
Хэур скривился.
— Ну почему ты все время лжешь?! Я же видел, как ты обрадовалась этим сладостям! Я устал от твоего вранья. До смерти устал.
Моав отвернулась — казалось, она сейчас заплачет.
— Прости… — прошептала она. — Умоляю, не спрашивай меня больше ни о чем!..
Сигарт снова поднял голову к небу — он так и знал, что она, как обычно, не скажет ничего конкретного. Он только снова расстроил ее, и снова зря…
— Иногда мне кажется, что с той ночи, когда я лежал в лунном колодце, прошла целая вечность, — устало сказал он.
Моав подалась вперед и, обвившись вокруг него, крепко прижалась к его плечу. Сигарт провел ладонью по ее мокрым волосам.