Тени киновари - Абби Линн (книга регистрации TXT) 📗
И даже халфлинги…
Керк видел картину, нарисованную Братом Какзимом, яснее, чем сам Брат Какзим, и его затошнило от нее. Он кивнул, но без особого воодушевления. Несчастные преступники, живущие в темных углах подземного резервуара, на самом деле были самыми счастливыми людьми в Урике. Они умрут первыми, и без особых мучений.
По телу Керка пробежала холодная дрожь. Он посильнее обхватил себя руками, пытаясь согреться, и сказал себе, что это ничего большего, чем ночная прохлада, пришла ночь и пурпурные сумерки сменили яркие краски заката. Но он знал, что это ложь. Он дрожал вовсе не из-за холодного воздуха. Внутренний голос советовал ему как можно дальше бежать от Брата Какзима, Кодеша вместе с Уриком, и от всей этой безумной идеи. Керк не стал слушать свой внутренний голос, заставил его замолчать. Он не может убежать. Братство сделало Брата Какзима его учителем; он не может убежать не нарушив клятву, которой он поклялся Черному Дереву. Выбор между смертью вместе с Братом Какзимом в Пустых Землях и возвращением клятвопреступником в Лес Черного Дерева вообще не был выбором.
— Ты можешь видеть это?
— Я вижу все, — согласился Керк, потом распрямил плечи под своим темным плащом и мрачно пошел за своим хозяином, учителем, компаньоном и Братом вниз с балкона на площадку двора для убийств, где уже собралась молчаливая угрюмая толпа. — Я вижу все.
Этот вечер был похож на сон — оживший ночной кошмар.
На закате Керк уселся за стол, стоявший прямо за дверью скотобойни. Он аккуратно и бездумно доставал из кармана куски керамических монет и клал их в руку каждому очередному головорезу, которые бросились к нему толпой, как только он пересек порог скотобойни. Обычная плата за обычную ночную работу: так сказал Брат Какзим и то, что эти мужчины — а все бандиты были мужчинами, в основном дварфами, так как их глаза лучше видели в темноте — собирались сделать сегодня ночью в пещерах, было обычной достойной ночной работой.
Возможно так они и было. Убийства, которые совершались почти непрерывно на скотобойне и должны были сегодня ночью произойти в пещере с резурвуаром, были не похожи на охоту в лесу, которую так любил мальчик Керк, и не были жертвоприношениями, как тогда, когда Братство приносило жертвенных животных под ветвями Черного Дерева. В Кодеше животных просто резали, и какая в сущности разница, кого резать — животное или человека.
Когда двери закрыли и заложили на засов, а куски керамических монет оказались во руках тех, кто их с остервенением ожидал, Керк сделал все, о чем Брат Какзим просил его. Он скатал свой тюфяк, собираясь незаметно ускользнуть в свою комнату на втором этаже, но был только на середине лестницы, когда Брат Какзим начал произносить речь.
Брат Какзим не был оратором. У него был резкий визгливый голос, а когда он возбуждался, то начинал заикаться и запинаться. Здоровенные бандиты Кодеша обменялись насмешливыми взглядами и на мгновение Керк подумал — с надеждой — что они даже не выйдут из скотобойни. Но Брат Какзим предпочитал говорить не словами. Как и короли-волшебники, он использовал Невидимый Путь, чтобы привлечь внимание своей аудитории и выковать из них смертельное оружие. Конечно Брат Какзим не мог одновременно обратиться к такому количесву народа, как Лорд Хаману: сорок наемников не армия, но для этих сорока эффект был тот же.
Тюфяк выпал из рук Керка, скатился по ступенькам и ударился об стену. Никто этого не заметил.
Керк вернулся спустился по лестнице на площадку для убийств с широко открытыми глазами, в трансе. Внутренний голос отчаянно предупреждал его, что его мысли больше не его, но Брат Какзим смял его защиту и скрутил его волю, и чем дальше тем больше. Его внутренний голос говорил чистую правду, но эта правда не могла выгнать из его самых глубоких слоев сознания образы ненависти и омерзения, картины убийств и потоков крови. Там внизу, в пещерах, жил сброд, отщепенцы, преступники; они заслуживали только смерти. И для них настало время умереть, надо было очистить Урик, принести в жертву их бесполезные жизни.
С последней свободной мыслью Керк взглянул на Брата Какзима и попытался направить эты ненависть и презрение на его самого, но не ему было тягаться в псионической силе со страшим братом Братства Черного Дерева. Его атака была легко отбита, он полностью подчинился чужой воле.
Последнее, что Керк помнил более или менее отчетливо, как он хватает факел и длинный топор с каменным лезвием, который был по меньшей мере не легче его самого. Толпа повалила к квадратной башне, находившейся у задней стороны скотобойни, и он пошел вместе со всеми. Брат Какзим стоял на пороге двери башни. Его лицо сияло серебром, как череп в лунном свете.
Иллюзия! — закричал внутренний голос Керка, когда глаза Брата Какзима полыхнули огнем и один из бандитов упал на землю. Сумашествие мастера-псионика. Назад!
Но Керк не мог повернуть назад. Воя, как дварф, превратившийся в баньши, вместе с толпой бандитов, вопивших еще громче, он спустился в пещеру.
Позже, много позже, когда он содрал с себя запятнанную кровью одежду, Керк принялся утешать себя мыслью, что он вообще не слишком силен, даже для халфлинга, и не слишком искустен в обращении с оружием. Возможно — скорее всего — он никого не убил. Но он не знал ничего, он никак не мог вспомнить, что случилось после того, как он поднял факел и топор.
И он не знал, как так получилось, что вся его одежда в крови.
И он боялся идти спать.
Глава 2
Все жители Урика абсолютно точно знали, когда начинается комендатский час Лорда Хаману, но мало кто знал, когда он заканчивался. Те, которые осмеливались смеяться над законами Короля-Льва, говорили, что комендантский час заканчивается в то же самое мгновение, что и начинается. Темплары говорили, что комендантский час заканчивается с подъемом солнца, и что они арестуют или возьмут штраф с любого, кого схватят на улице прежде, чем солнце поднимется над стенами города, но обычно они оставляли город на самого себя как только небо начинало светлеть. Кто-то должен был приготовить завтрак прежде, чем Великий и Могучий проснется. Кто-то должен был развлекать ночную стражу темпларов перед тем, как они шли выполнять свой долг, и после того, как они с чувством исполненного долга оставляли свои посты. Кто-то должен был подмести улицы, собрать мед с канков, зажечь огонь в печах; и кто-то должен был приготовить завтрак для бардов, уборщиков, сборщиков меда и поваров. И так как эти кто-то никогда не носили желтой одежды ночной темпларской стражи, шли на компромис, старый, как и комендантский час, который царил на ночных улицах Урика.
Законопослушные граждане — добрый и честный народ, которых в Урике было подавляющее большинство, и о которых Король-Лев заботился примерно также, как пастух заботится о своем стаде — были достаточно мудры и старались по ночам быть за дверью, закрытой на как можно более надежный засов, если у них, конечно, была такая дверь. Но другие жители Урика — те, которые были над законом, или жили вообще не зная о законах, или вне рамок закона, и также те, чья жизнь не вмещалась ни в какие рамки — занимались своим делом именно по ночам. Темплары, чьи сторожевые башни были как на внешних стенах города, так и на внутенних стенах, отделявших один квартал от другого, знали об этом народе, и даже знали многих из них в лицо. Но пока их регулярно и обильно подмазывали, они смотрели на это сквозь пальцы и позволяли делать все, что угодно. Так что улицы Урика ночью были опаснее, чем днем, но не менее организованы.
Нигде ритуал ночной жизни не был так организован и упорядочен, как в самом квартале темпларов, особенно в той его части, огороженной двойным кольцом стен, которую высшие темплары называли домом. Даже темплары из военного бюро, носившие цветные нити на рукавах своих желтых туник, знали наизусть кто приходит и уходит от их начальников. Так что они никогда не задерживали ни одного из воров и убийц, которые без сомнения были наняты их превосходительствами, и никогда не задавали им лишних вопросов, так как наказание для чересчур бдительного патрульного темплара могло последовать прямо на месте. И если стражники не рисковали связываться с преступниками в своем собственном районе, тем более они оставляли высших темпларов и их гостей наедине за двойным кольцом стен.
