Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗

В море всегда холодней, чем на суше. Эту истину Алексей знал с детства, но так и не смог научиться не удивляться той пронзительной сырости, той мокрой всепроницающей студености, которая всегда сопровождает зимние морские путешествия: будь то на рыбацкой ли лодке, на кесарской ли яхте... Сейчас, когда он спрыгнул со сходней на обледенелую гальку пляжа, когда ноги коснулись пусть промороженной, но земли, что-то внутри него облегченно вздохнуло. Сейчас согреемся...

Хотя он и греб вместе со всеми те восемнадцать верст, что отделяют пристань селения Мариан от острова Еликонида, ноги насквозь пропитались гиблой морской соленой стужей, и выгнать ее можно было только ходьбой, только быстрой пешей ходьбой.

– Ждите здесь, – сказал он отважникам, приданным ему, Железану и Апостолу. – Если надо будет позвать, позову дудочкой. Но тогда уж торопитесь успеть.

Дудочки-близнятки он вырезал еще на том берегу. Это было малое умение, данное ему Филадельфом: если в одну близнятку подудеть, то вторая тут же отзовется, будь то за милю или за сто миль. И так будет, пока дудочки не засохнут и не покривятся. Тогда надо вырезывать новые... Остров Еликонида имя свое носил без чести, потому что именно на нем отбывала заточение Еликонида Геронтия, августа-двумужеубийца, по вине которой и началась Война Семейств... хотя, если верить историку Василену Мудрому, августа была вовсе не преступница-злодейка, а просто неимоверно красивая похотливая дура, не могущая ни в чем отказать очередному любовнику... И вот именно этот бесславный остров выбрал для жительства великий искусник Домнин Истукарий после того, как был бездоказательно заподозрен в причастности к исчезновению маленькой кесаревны. С тех пор прошло двенадцать лет, а Домнин так и не покидал полумертвую каменную твердь...

Впрочем, за линией дюн остров уже не казался таким безжизненным. Прихотливо искривленные сосны заступали дорогу ветрам, а дальше начинался мощный низкорослый еловый лес, тропы в котором не протаптывались когда-то, а прорубались. Алексей был у Домнина позапрошлым летом и помнил, что лесной тропой с поворотами дороги будет полторы версты и что если поворотов не знать, то можно и не найти двор чародея. Но повороты он знал, потому что именно всяческим тропам учен был с молочных зубов. Невозможно было тропе, как бы хитра она ни была, завести Алексея Пактовия не туда, куда он хотел прийти...

Когда по внутреннему счету ходьбы осталось две сотни шагов, Алексей остановился и стал слушать. Ушаном его звали неспроста.

Тихо и должно было быть окрест жилища чародея. Тихо, но не так. Иначе.

Он ждал и слушал. Потом достал дудочку и продудел коротко три раза: «Идите – ко мне осторожно». Сам же тронул в ножнах чудный свой меч по имени Аникит, что значит «Непобедимый». Меч этот, пришедший к нему от прадеда Дардана, был темой для пересудов среди многих славов, поскольку подобных ему не видел никто. Был он не прям, как мечи латников-хороборов, и не крив, как сабли конных бойцов-азахов, пластунов и отважников; нет, Аникит имел клинок лишь чуть откинутый назад, будто надогнутый у самой гарды. Был этот клинок узок, чуть шире двух пальцев, но у обушка толст, много толще сабельного. Сталь его переливалась, как рыба форель в ручье, и если всмотреться, то виден становился мелкий узор из темных и светлых пятнышек – как у той же форели. Никто не знал, каким мастером он сделан и из каких стран привезен. Но десятки сабель и мечей мастеров Конкордии и Подгосподней были перерублены Аникитом в боях и состязаниях, будто не кованы они были и не из стали, а струганы из прозрачной липы... Сам же Аникит имел лишь одну заметную щербину, полученную им от секиры недобрым знаменитого азаха Дедоя, последнего мятежника, посягнувшего в нарушение всех обычаев и клятв на род и двор кесаря. Алексею было тогда девятнадцать лет, и был он не отважником еще, а ночным лучником-ушаном, только-только вернувшимся от обучения у великого старца Филадельфа, и Аникитом владел по завету его отец, этериарх Даниил... Много же бед принес тогда на землю Подгосподней неверный азах...

Тропа окончилась. Алексей остановился, невидимый тем, кто мог смотреть в эту сторону.

Ворота двора стояли приоткрытые. Приоткрытые чуть, но никогда бы Домнин не оставил щели для проползновения нечистого духа. Два ворона молча сидели на коньке крыши и смотрели вниз, во двор, на что-то невидимое Алексею. Не было сейчас ни времени, ни сил, чтобы попытаться посмотреть их глазами... да и не следовало отвлекаться от мира. Алексей вслушался в тишину, состоящую из множества отдельных молчаний, пытаясь найти те, которые были бы нарочитыми и опасными, – и не нашел ничего. Тогда он легким скользящим шагом приблизился к воротам и заглянул в щель.

Два пса Домнина, Серый и Вуха, лежали на окропленном снегу. Запаха свежей крови не было, и шерсть псов была чуть седоватой от инея, выпадающего под утро. Значит, времени прошло немало...

Держа правую руку так, чтобы равно было и хвататься за меч, и бить кулаком, Алексей пересек двор. Следы были человеческие, остроносых мягких сапог. Подошвы из конской кожи скользили по снегу...

У крыльца, немного в стороне, два следа остались особенно четких, и Алексей подумал, что оставил их, скорее всего, конкордийский всадник: перед каблуком чуть заметно отпечатались оставшиеся на краях подошвы вдавления от мягких ременных стремян. Конечно, и в Подгосподней есть воины, не признающие металла в сбруе, но вряд ли они при этом носят сапоги с подошвой из конской кожи...

В доме Алексей прислушался еще раз. Любой дом – как огромный музыкальный ящик, он не в силах сдержать рвущиеся из него звуки и тем более не в силах их спрятать. И ясно было как белый день, что этот дом пуст, да, пуст и холоден, и почти мертв... но почему-то почти...

– Домнин! – громко позвал Алексей и буквально увидел, как разносится его голос по коридорам и комнатам, отлетает от стен, прилипает к потолку... – Домнин!!!

Молчание.

– Домнин... И – слабый... что? стон? шорох? зов?

Дом чародея был огромен, куда больше, чем мог показаться при взгляде снаружи. Стены его уходили глубоко в землю, и окна, что казались прорубленными низко, над самой завалинкой, на самом деле располагались под потолком высоких зал. Здесь было много потайных комнат и переходов, и Алексей, проведший здесь в свое время не одну неделю, не был уверен, что знал их все.