Вазкор, сын Вазкора - Ли Танит (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Я поднял руку в приветствии Эттуку.
– Привет, мой вождь. Твой сын приветствует тебя.
Он посмотрел на меня сверху вниз, довольный, что палатка находится на возвышении. Он уже не мог смотреть на меня сверху вниз, когда мы стояли рядом.
– Привет, Тувек. Я слышал, ты опять в осином гнезде.
– Осы очень легко расстраиваются, мой вождь, – сказал я как можно слаще, ощущая уксус внутри.
Сил что-то прокричал мне. Он часто бывал невразумительным в припадках гнева, хотя намерения его были достаточно прозрачны.
– Сил говорит, ты провинился кое в чем, – сказал Эттук. – Он предполагает, что ты осквернил Обряд, священное таинство, о котором нельзя говорить.
Обряду всегда приписывали это дополнительное название, подразумевая какую-то тайну, которая когда-то была в нем. Я понял, что Сил не сказал Эттуку, в чем конкретно было дело. Он задумал устроить для них потрясающее зрелище, где я буду центральной фигурой.
– Мой вождь, – сказал я медленно и отчетливо, – возможно, пророк забывает, что я твой сын и что твоя честь задета, когда задевается моя. Эттук проглотил это. Он пристально смотрел на меня сузившимися глазами, выжидая. Я сказал:
– Пророк пусть скажет, что я совершил, я отвечу, а тебе, мой вождь, судить.
– Очень хорошо, – сказал Эттук. Он посмотрел на Сила. – Говори же.
Сил выпрямился и весь задрожал. Он мокротно откашлялся в костер и возопил:
– Я сам метил его, как метят воина. Он не хотел, ругался и сопротивлялся. Когда другие мальчики поднялись мужчинами, он лежал без чувств и стонал. Травница лечила его от лихорадки. Потом я пришел и увидел, что Одноглазый Змей покарал его за его трусость и слабость.
Я был одет по-зимнему, как и все остальные, в зашнурованную рубашку и плащ. Они еще ничего не видели. Сил подался вперед, тыча в меня через огонь.
– Снимай одежду. Раздевайся, раздевайся и покажи свой жалкий позор.
Воины застыли в ожидании. Эттук ухмылялся и сразу нахмурился. Глаза Сил-На горели через прорези в ее шайрине. Я не пошевелился, и Сил в бешенстве завертелся на валу, подпрыгивая и покрываясь пеной.
Так как я и раньше приводил его в ярость, дальнейшее затягивание не сулило ничего нового.
– Осторожно, дедушка, – сказал я учтиво. – Ваши кости, должно быть, хрупкие, надо беречь себя.
– О каком позоре идет речь? – проревел Эттук с побледневшим от нетерпения лицом. – Отвечай, Тувек.
– Очень хорошо. Я отвечу. Этот старый безумец так плохо выполнил свою работу с иглами, что мое тело зажило без каких-либо следов. Я развязал шнурки на рубашке и показал им. Они заурчали и спрыгнули вниз, чтобы получше рассмотреть. Остались только Эттук, Сил и плод Силовых чресел.
Они были озадачены, эти воины. Они рыскали вокруг меня, шевеля своими рыжими бровями, а затем вернулись к пещере, сбившись в кучу. Один сказал:
– Он не воин.
Только это и было нужно. Все подхватили это многоголосым воем.
И тут, хоть я и был готов к этому, ярость захлестнула меня. Голос у меня поломался рано, уже с двенадцати лет я говорил, как мужчина. Я наполнил легкие воздухом и загремел, перекрывая все их голоса.
– Значит, я не воин? Пусть каждый воин, который считает меня все еще мальчиком, подойдет и сразится со мной. Это честно, я думаю.
Они стихли. И оглянулись, раздумывая, осмеять или убить меня, что было трудной работой для их блошиного мозга.
Высоко на валу засмеялся Эттук.
– Мой сын храбр, – сказал он. – Ему всего четырнадцать лет, а он покушается на взрослых мужчин.
– Ты требуешь, чтобы я убил их? – спросил я его. – Бой на смерть? Я готов. У меня был только мой детский нож, но он был по руке, и я наточил его перед приходом.
Эттук оглядел воинов, все еще смеясь. Сил захрустел суставами пальцев, а его сука-дочь перекипятила пиво.
– Да, – резко сказал Эттук, – эта история с узорами. Может, здесь какое-то недоразумение; чернила смылись из-за пота во время лихорадки. Пусть испытает себя. Пусть борется. Если он победит воина, он будет считаться воином. Я вождь, и это мое слово. Ты, Дистик. Дай ему один из своих ножей. Не поддавайся ему только потому, что в нем моя кровь.
Дистик ухмыльнулся.
– Не буду, мой вождь.
Он был самым крупным из них, поджарым, весь в узлах из мускулов, гибкий, как молодой пес. Теперь я наверняка знал, что Эттуку хотелось увидеть меня вмятым лицом в снег. Мне пришло в голову, что в случае моего поражения он сможет отказаться от меня, как от слабака, и выбрать себе в наследники одного из своих бастардов; у него было двое старше меня, уже прошедших испытание. Они были такие же тупые, как и он, и не доставляли мне хлопот, чтобы помнить о них или остерегаться. Конечно, если он отвергнет меня, он отвергнет и Тафру вместе со мной, но у нее в этом решении не будет голоса. Для него это не будет иметь значения, он все равно сможет приходить к ней и вставлять в нее свой член, когда пожелает, таким образом она не будет обойдена его вниманием, но без чести и защищенности, которые давал титул жены.
Дистик метнул мне свой нож. Он был тупой, но я не спорил. Я не боялся; я никогда в жизни не боялся боя. Где то во мне постоянно таилось ожесточенное рычание, и я только рад был случаю выпустить его на волю и кусать. И я еще ни разу не был побежден. Даже когда Дистик бросился вниз по склону, страшно вопя, я не сомневался в себе. Если я и был меньше его, я не был тщедушным, и у меня была голова на плечах.
Я был уверен, что сначала он думал, что это будет для него развлечением. Он думал, что сможет швырять меня и играть мной, нанести мне одну-две раны, чтобы заставить пожалеть о моей заносчивости. В конце концов, он был мужчина, а я мальчик, поэтому он приближался ко мне совсем не так, как если бы я был ему ровней.
Пока он подбегал, я ждал, а потом отступил в сторону и подбил его правую ногу. Мне показалось, я был недостаточно быстр, но это оказалось слишком быстрым для Дистика, он с криком рухнул на левое колено.
Я дал ему подняться и повернуться ко мне. Рожа у него была красная, как и его косы. Он поиграл ножом, стараясь достать мой левый бок, потому что я держал длинный нож с правой стороны, но я хорошо владею обеими руками, и когда он качнулся ко мне, я поднял левый кулак с детским ножом, зажатым в нем. Он не ожидал этого, а также остроты лезвия. Я разрезал ему ладонь до хряща, и его собственное оружие покатилось вниз по склону. Дистик замешкался на мгновение, малиновая кровь капала четками на белый снег. Потом он ринулся на меня, как волк.
Его вес сделал свое дело: мы оба опрокинулись, перевернулись и покатились вниз, вслед за его ножом. Я ударился спиной о твердый камень подо льдом, а Дистик со всей силы ударил меня кулаком в пах. Я был, пожалуй, слишком самонадеян и не ожидал этого от него, так же как и он не ждал от меня многого. На секунду у меня от боли перехватило дыхание и потемнело в глазах, но у меня хватило самообладания не останавливаться, и мы продолжали катиться вниз. В движении он не мог одолеть меня или попытаться снова завладеть своим ножом.
Боль в спине и паху перешла в барабанную дробь, меня чуть не вырвало, а из глаз сыпались искры. Он схватил меня за волосы, длинные, как у него самого; думаю, он готовился сломать мне шею, как только наше движение достаточно замедлится; его уже не заботило, кто и что я был. Второй рукой он крепко прижимал обе мои руки к бокам. Я потерял оба ножа, наверное, когда он ударил меня. Я вспомнил, как он тяжело грохнулся на левое колено, и зажал это колено между своими с такой силой, что затрещали кости. Дистик взвыл, и его хватка на моих волосах ослабла. Я поднырнул под его руку и впился ему в горло зубами, прокусив его. Я почувствовал вкус его крови во рту. К этому времени я обезумел от сражения, и соленый вкус его крови доставил мне радость.
Он пытался стряхнуть меня и ослабил хватку, стараясь оторвать от себя мою голову. В этот момент мы вкатились в мягкий сугроб. Я отпустил его горло и ударил его в челюсть что было сил, почувствовав, как щелкнули под кулаком зубы. Он взревел, лежа на боку в сугробе, а я отпрыгнул и всем своим весом приземлился на его ребра. Дух вышел из него кровавым облаком, он скрючился, задыхаясь и обессилев. Я встал, дрожа от ненависти, жажды и победы, и посмотрел в сторону пещеры.
