Проклятие сумерек - Ленский Владимир (читать книги полные .txt) 📗
Эскива не вполне правильно оценивала причины дурного настроения Гайфье. Но брат не стал ничего ей объяснять.
Он размышлял над услышанным. Меньше всего Гайфье поверил в пресловутое «проклятие сумерек». Все это звучало слишком напыщенно и как-то чересчур отвлеченно. В конце концов, артисты могли выдумать историю о двух лунах лишь для того, чтобы более эффектно представить некоторые трюки.
Нет, Гайфье поразило другое. Прежде он никогда не думал о няне Горэм как о самостоятельном человеке, у которого есть какая-то собственная судьба. Смысл существования няни как раз в том и заключался, чтобы заботиться о нем, Гайфье. Баловать его, рассказывать безобидные сказки, где действовали разумные деревья и говорящие зверьки и проказничали крохотные, невидимые глазу существа.
И вдруг Горэм предстала ему кем-то совершенно незнакомым. Личностью, и при том личностью чрезвычайно неприятной, полной мстительной злобы.
Гайфье в голову не пришло усомниться в том, что отец достойно относился к первой своей подруге. Талиессин не виноват в том, что Эйле умерла слишком рано. И в том, что пришлось взять в жены Уиду. И уж тем более не виновен Талиессин в том, что так страстно влюбился в свою эльфийскую супругу, – если женщина из народа Эльсион Лакар захочет соблазнить, не устоит ни один мужчина.
Что бы ни утверждала Горэм, поколебать чувства мальчика к родителям ей не удалось. Однако своими речами она натворила нечто совершенно иное. Перед Гайфье внезапно распахнулась пропасть – он увидел душу другого человека и понял, что никогда никого не сможет узнать до конца. Любой может оказаться незнакомцем. Не только няня, о которой мальчик толком не задумывался. Но и отец, и мать, и сестра… и даже близкий друг, если когда-нибудь у Гайфье появится таковой.
Он почувствовал себя невероятно одиноким, заброшенным в незнакомый мир и окруженным чужаками. Как будто каждое увиденное им лицо – лишь маска, и если ее снять, то появится новая маска, а под нею – еще и еще… Наверное, поэтому Уида так любит переодеваться. Уида знает о масках и пытается быть честной.
Утомленный этими раздумьями, Гайфье забылся сном и проснулся с головной болью рано, на рассвете. Мальчик выбрался в сад через окно. Здесь было свежо, роса холодила босые ноги, а цветы источали особенно сильный и резкий запах.
Гайфье пошел по знакомой дорожке, подставляя лицо восходящему солнцу и впитывая ласковое, набирающее силу тепло, а затем вдруг споткнулся о нечто и замер.
Под кустом мирно спал какой-то незнакомец.
Та часть дворцового комплекса, что принадлежала Гайфье и Эскиве, была отделена от большого дворца и имела собственный сад. На «половину принцев» посторонние не допускались. Это был абсолютно замкнутый мир.
Поэтому Гайфье так поразился находке. Он присел на корточки, чтобы рассмотреть чужака получше. Несомненно, будь этот человек надлежащим образом одет и причесан, он обладал бы вполне привлекательной наружностью. На вид ему было лет тридцать – тридцать пять. Лицо круглое, темно-каштановые мягкие волосы смяты и явно перепачканы в каком-то соусе. Густые ресницы веером лежали на бледной щеке. На нем имелись только рубаха и штаны. Незнакомец был бос; впрочем, сапоги из мягкой кожи чуть позднее обнаружились по другую сторону куста.
Гайфье сорвал травинку и пощекотал спящему нос. Тот чихнул, страшно выругался, вскочил и вытаращил глаза.
– Ну, и как? – осведомился Гайфье.
Незнакомец вдруг обмяк, потер лицо ладонями и спросил растерянно:
– Где это я?
– Там, где быть не должны, – во дворце, на «половине принцев».
Незнакомец попытался встать, но покачнулся и плюхнулся обратно. Гайфье сказал:
– Да сидите вы! Кто вас гонит? Еще очень рано. Мне тоже не спится.
– Мне как раз прекрасно спалось, – возразил он, – пока что-то не попало мне в нос.
Гайфье повертел в пальцах травинку и выбросил ее.
– Ну, раз уж так случилось, что оба мы не спим, – примирительным тоном произнес сын Талиессина, – может быть, поболтаем? Расскажите мне, кто вы такой и для чего сюда залезли. А главное – как.
Незнакомец снова провел ладонью по лицу, словно освобождаясь от паутины сна, и сильно почесал нос. Проворчал:
– Меня зовут Ренье. А вы, должно быть, брат правящей королевы.
– Да, – подтвердил Гайфье. – Таков мой титул. Я брат.
– Вас легко узнать, – проговорил Ренье, отчаянно зевая. – Вы очень похожи на отца.
– Вы хорошо знаете моего отца? – спросил Гайфье.
– Кто может утверждать, будто хорошо знает Талиессина? – был ответ. – Полагаю, такое попросту невозможно.
Мальчик согласно кивнул. И вернулся к своему первому вопросу:
– Как же вы сюда попали? Я по наивности считал, что наш сад надежно отгорожен от внешнего мира.
– Так и есть, – успокоил его Ренье. – Имеется одна-единственная лазейка. О ней никто не знает. Даже я о ней забыл. Видимо, вспомнил бессознательно, исключительно вследствие экзальтированного состояния. – Он широко зевнул. – Много лет назад эту лазейку отыскала одна моя хорошая приятельница. Она обладала забавным свойством – проходила там, где не было прохода. Попросту не замечала препятствий… и оказывалась там, где ей быть, собственно, не следовало. Вот так мы с ней и познакомились.
Гайфье посматривал на рассказчика искоса. Он видел, что тот недоговаривает. Пытается представить нечто важное как нечто малосущественное.
И продолжил расспросы:
– Как ее звали?
– Не помню, – тотчас ответил Ренье.
Этот быстрый ответ окончательно убедил мальчика в том, что его новый знакомец смущен. Скорее всего, Ренье проговорился потому, что был спросонок – да еще в «экзальтированном состоянии» – и теперь не знает, как выпутаться.
– Простая девушка. Белошвейка, – продолжал Ренье, отводя взгляд. – Очень хорошенькая. Вечно попадала в дурацкие истории, так что мне приходилось ее вытаскивать из бед.
– Она была вашей любовницей? – настаивал мальчик.
– Ну, зачем же сразу – «любовницей»? – возразил Ренье. – Вовсе нет. Я всегда умел дружить с женщинами. Просто дружить, без всяких задних мыслей, уж вы мне поверьте. Я умею это сейчас, умел и тогда, когда был моложе и значительно привлекательнее.
Гайфье долго молчал, созерцая просыпающийся сад, а потом выговорил, сам не зная почему:
– Эйле.
Сидящий рядом человек вздрогнул.
– Что с вами? – удивился мальчик.
– Ничего.
– Но вы вздрогнули.
– Вам показалось, – упрямо сказал Ренье.
Гайфье вскочил.
– Послушайте, я прикажу стражникам схватить вас и выпроводить вон с позором. А я еще вдобавок скажу, что подозреваю вас в чем-нибудь дурном. Вроде покушения на мою жизнь.
– А, – протянул Ренье, разваливаясь в траве. – Ну и зовите своих стражников, пожалуйста. Мне все равно.
– Вы знали Эйле, – сказал Гайфье.
– Может, и знал, – сдался тот.
– Какая она была?
– Мы вступаем на опасный путь, – предупредил Ренье.
– Какой путь?
– Путь правды. Есть вещи, которым лучше оставаться скрытыми. Знаете, как собака, которую предпочтительней держать на цепи. Сорвется – заест насмерть всех, до кого доберется, начиная с хозяев.
– Я согласен, – объявил Гайфье. – Пусть меня заест эта псина.
– Нет, – сказал Ренье.
– Эйле была моей матерью, – обронил мальчик.
И с удовольствием увидел, как Ренье вцепился себе в волосы и простонал:
– Это я успел наболтать? Во сне? Или спросонок, сдуру?
– Нет, – успокоил его мальчик. – Это сказала вчера моя нянька, Горэм. Со злости. Чтобы досадить Эскиве.
– И где теперь старая карга? – скрипнул зубами Ренье.
– На что вам она?
– Свернуть ее морщинистую шею.
– Эскива выгнала ее.
– Да здравствует королева! – сказал Ренье. И, помолчав, спросил почти сердито: – Что вы хотите узнать об Эйле?
– Какой она была?
– Я ведь только что говорил. Очень хорошенькая. Ходила сквозь стены, попадала в неприятности. А потом, когда в нелепой уличной драке вашего отца хотели ударить ножом, закрыла его собой – и умерла вместо него. Вот и вся ее коротенькая история. Талиессин очень любил ее.
