Запах Зла - Ларк Гленда (читать книги без регистрации .TXT) 📗
– Тебе придется ждать, если у тебя дело к Образцу веры, – сказал мне продавец моллюсков. Он расколол раковину и с громким чавканьем высосал содержимое. – Ах, объедение… Неужели не хочешь попробовать? – Я покачал головой. – Образец веры сначала займется избалованными сынками богатеев и только потом снизойдет до пастуха с Небесной равнины. – Старик фыркнул, словно говоря, что не слишком высокого мнения о феллианах. – Будь осторожен, горец: у жрецов чувствительная кожа.
– По крайней мере ты не опасаешься их критиковать, – сказал я и отошел так, чтобы оказаться с наветренной стороны от жаровни. Запах жарящейся плоти всегда вызывал у меня тошноту. Я размышлял о том, что мое необдуманное вмешательство накануне вечером вполне могло задеть чувствительную кожу по крайней мере одного жреца. Оставалось только надеяться, что мне не придется столкнуться именно с ним.
– Повелитель Мекате все еще гарантирует свободу вероисповедания всем жителям острова, – кивнул продавец моллюсков. – Впрочем, не хотел бы я оказаться одним из феллиан. У них собственная система законов, и верующим приходится несладко: жизнь у бедняг чертовски трудна. Так ты уверен, что не хочешь моллюска? Они у меня свеженькие: я их жарю, пока они еще шевелятся. – Он помахал у меня перед носом маленьким осьминожком, держа его за щупальце; несчастное существо было еще живым.
Я поспешно сделал шаг назад, наткнулся на что-то и извинился прежде, чем осознал, что прошу прощения у вбитого в землю столба. Продавец живности ухмыльнулся. Я почувствовал, что краснею. Таков один из недостатков рыжеволосых людей: когда они краснеют, это очень заметно.
Я отошел, чтобы подождать где-нибудь в тихом уголке.
Через несколько часов я все-таки попал в кабинет Образца веры, радуясь хотя бы тому, что не нарвался на того жреца, которого видел накануне.
Мне лишь ценой больших усилий удалось скрыть то отвращение, которое у меня вызвала комната: на мебель, стоявшую в ней, пошли вовсе не отмершие сучья… Особенно меня поразил огромный стол. Целые деревья были загублены только ради того, чтобы один человек получил в свое распоряжение роскошный кабинет. Я с содроганием смотрел на эту бессмысленную жестокость. Словно подчеркивая расточительность людей, за окном позади стола открывался вид на ряд деревьев, древних гигантов, – всего, что осталось от девственного леса. Даже теперь эти деревья оставались средоточием жизни: в трещинах коры росли папоротники и орхидеи, лианы и вьющиеся растения оплетали могучие стволы, среди лишайников наверняка кишели насекомые и мелкие ящерицы. Яркое плодородие жизни заставляло комнату казаться еще больше похожей на гробницу.
Приближаясь к столу, я споткнулся о разноцветную плетеную циновку. Образец веры, маленький чисто выбритый человечек, терпеливо ждал, пока я восстановлю равновесие и подойду к его столу. В соответствии с требованиями религии мантия окутывала его от шеи до запястий, оставляя голыми только ноги ниже колен. Синий цвет мантии должен был символизировать небеса, так же как котурны – поднимать его над земной скверной. До смешного высокая шляпа выражала стремление вверх, к царству владыки Фелли. Шляпу удерживала на голове лента, завязанная большим черным бантом под подбородком.
– Меня зовут Образец веры Ди Пеллидри, – с холодной вежливостью сказал феллианин. – Присядь. Ты хотел меня видеть?
Клерк уже сообщил ему мое имя, поэтому я сказал:
– Истинно так. Дело в женщине, которая когда-то была моей женой, – Джастриакин Лонгпит из Вина. – Я сел, едва не опрокинув стул: так меня смутило его равнодушие, запах которого я ни с чем не мог спутать. Он хотел, чтобы я поскорее Ушел. Он видел во мне досадную помеху.
– Ах да, мне принесли бумаги. Так что там с ней? – Образец веры вытащил из стопки на столе папку и начал перелистывать бумаги в ней.
– Сир-жрец, я ж ничегошеньки не знаю. Она здесь? Это твое ведомство пожелало, чтоб я явился к тебе.
– Ах да, теперь я вспоминаю. Она здесь, в камере в подвале. – Он сложил руки перед собой. – Мой печальный долг заставляет меня сообщить тебе, горец, что ее осудили за грех прелюбодеяния.
– Осудили? – заикаясь, выдавил я, отчаянно стараясь понять, о чем он говорит: я не был уверен, что правильно понял жреца.
– Да, ее осудил суд веры.
– Так ее собираются наказать?
– Ее вынесли смертный приговор: побивание камнями.
Я задохнулся.
– Смертный приговор? За прелюбодеяние?
– Верно. За такое преступление полагается смерть.
Он не мог бы поразить меня сильнее. Я чувствовал себя так, словно получил пинок в живот. Я начал судорожно искать слова, пытаясь найти какой-то смысл в ситуации, в основе своей смысла не имеющей.
Жрец ждал, все такой же вежливый и равнодушный. Я втянул воздух в надежде, что какой-нибудь запах подскажет мне, что делать, о чем спрашивать, что говорить. Не получив никакой помощи, я заставил себя думать.
– Прелюбодеяние? – наконец выдавил я из себя. – Раз так, то пострадать-то от этого мог только ее супруг. Какое отношение это имеет ко мне?
Глаза Образца веры сверкнули.
– Владыке Фелли, да святится имя его, было нанесено оскорбление. Владыка ненавидит любое осквернение закона, и разврат в его глазах – смертный грех. Твоя жена понесет положенное наказание.
Такого просто не могло быть! Я попытался успокоиться, найти какой-то логический путь положить конец немыслимому.
– Джастрия – из народа Небесной равнины. Она не из твоих единоверцев. Как же тогда можно говорить, что она согрешила против твоего бога?
Глаза жреца снова сверкнули, но он сдержал свои чувства: я даже ничего не учуял.
– Когда язычники вмешиваются в нашу жизнь, он или она должны подчиняться нашим законам. Таково наше право, дарованное нам повелителем Мекате и самим владыкой Фелли.
Все, что я сумел ошарашенно пробормотать, было:
– Джастрия вмешалась в вашу жизнь? – Я просто представить себе не мог, чтобы она связалась с кем-то из феллиан. Она всегда презирала их бредовую веру.
– Она соблазнила одного из правоверных.
У меня оборвалось сердце.
Ох, Джастрия, что же ты натворила?
Я сглотнул, все еще пытаясь найти какие-то доводы, которые остановили бы это безумие.
Думай, думай, же! Разве не гласит поговорка: «Говори с ткачом о шерсти, с флейтистом – омузыке, с женой – олюбви»?
Придется играть в их игры, раз нет другого выхода…
– Джастрия мне больше не жена, так что она не могла совершить прелюбодеяние.
– Ты с ней развелся? А где бумаги?
– Мы на Крыше Мекате не пользуемся бумагами, Образец веры. Я уже несколько лет не… э-э… не имел сношений с Джастрией. По нашим обычаям это означает, что мы развелись.
– Этого недостаточно с точки зрения феллианского закона.
– Вы не признаете наши обычаи? Ладно. Мы и в брак вступили по своим обычаям. Тут тоже никаких бумаг не было, значит, с вашей точки зрения, мы не были женаты. Ты не можешь обвинить в прелюбодеянии женщину, которая не выходила замуж.
– Ты играешь словами, пастух! И с истиной ты тоже играешь. Твоя жена развратничала и будет наказана. Да и вообще то, что она, возможно, не была замужем, значения не имеет: она соблазнила одного из правоверных! Ее поймали на месте преступления, даже не в помещении, как полагалось бы любой приличной женщине, но под деревом, где она совокуплялась на траве, подобно дикому животному! Ее любовник – женатый человек, даже если она сама – незамужняя. Ее судили и вынесли приговор, и изменить этого нельзя. – Тон Образца веры ясно показывал, что его судьба Джастрии не трогает, а мое отношение удивляет – теперь, когда он все мне объяснил. Мой нос уловил намек на негодование, но и только. – У нее остается мало времени, – продолжал Образец веры. – Казнь состоится на закате на площади.
– На закате? Сегодня?
– Сегодня.
– О Сотворение! – Я сидел на стуле напротив этого ханжи-жреца, чувствуя себя так, словно меня выпотрошили… Наконец мне удалось достаточно спокойно сказать: – Ты никогда не умеряешь своих решений милосердием, Образец веры? Вы зовете своего бога, владыку Фелли, милосердным. Это и есть его милосердие?
