Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем! (СИ) - Юраш Кристина (лучшие книги без регистрации .txt, .fb2) 📗
— А вот и не знаешь! Откуда тебе знать? Его Карачуном раньше звали! И боялись его! А про снегурок слыхала? — рассказывал отогревающийся Семен Семенович, пока я высматривала помощь.
— Мы здесь! — крикнула я на всякий случай.
— Почему их под елочку ставят нарядных? — продолжал Семен Семенович.
— Знаете, я бы этому Карачуну бороду оторвала и посох в задницу засунула! И провернула бы три раза, — не очень вежливо заявила я. — У меня трое замерзших. Двое из них дети… До сих пор забыть не могу! А лед надо проверять!
Я потопала ногой по маленькой замерзшей луже в пяти метрах от озера.
— Не вот так вот! — выдохнула я, прыгая на лужице двумя ногами.
«Та, кто вместо меня…»… — снова послышалось в ветре, как вдруг лед подо мной хрустнул. И я неожиданно ушла с головой в ледяную воду.
«Снегурочка» — прошептало что-то в моей голове.
Я вынырнула и тут же панически схватилась руками за лед, пытаясь вытащить себя. Лед хрустел и обламывался. Не помню как, но мне удалось выбраться.
— К-к-какой к-к-кошмар, — выдохнула я, трясясь от холода. Еще бы! Искупаться в ледяной воде в мороз — это вам не шутки.
Семен Семеновича нигде не было. Исчезли и рюкзак, и одеяла, и рация.
Я решила, немного пройти вперед, чтобы не замерзнуть. Одежда начала твердеть, превращаясь в ледяные доспехи. Но я знала, что снимать ее ни в коем случае нельзя. Иначе смерть. Пусть мокрая, пусть холодная, но все-таки одежда!
На поляне на пеньке сидел огромный бурый медведь. Его шерсть была припорошена снегом. Вот почему Семена Семеновича нет! Он от медведя спасался!
— Ша-шатун, — ужаснулась я, тут же замирая. — Ме-медведь… ш-ш-шатун…
— Где? — басом произнес медведь, оборачиваясь по сторонам.
Мне показалось, что он разговаривает?
— А, ну да! Я — медведь, — согласился медведь. И вздохнул.
— Ша-ша-шатун, — подсказывала я, охреневая от ужаса.
— Не шатун! Буран! — обиженно прорычал медведь, уставившись на меня.
Степень ужаса просто зашкаливала. Я попыталась найти файер, но он остался в рюкзаке, который, видимо, унес Семен Семенович!
«Прикинься дохлой!» — прострелила мое сознание спасительная мысль. И я упала на снег. Меня толкнули лапой, перекатывая по снегу. Снег набивался в нос и рот.
— Людям нельзя в лес зимой, — катали меня по снегу, как вдруг послышался ехидный женский голос.
— Че? Мышкуешь, Миша?
— Гляди, какая тощая! — раздался рев надо мной. Я мало что видела, кроме снега, облепившего лицо и набивающегося в рот. — Кто ж тебя такую замуж возьмет! Одни кости!
— Видать в деревне совсем есть нечего! — согласился женский голос.
— Женщина! Уб-берите в-в-вашего ме… — пыталась позвать я на помощь храбрую девушку, как вдруг увидела над собой морду волчицы.
— О, гляди, глаза открыла! — переглянулось зверье. — Ты че в лесу забыла, опилка!
— Кто? — прошептала я, сплевывая снег и пытаясь встать, но меня прижали лапой.
— Эта… Как его… стружка… — напрягся медведь. — Бревно! Хотя нет, бревно толстое… Слово забыл!
— Щепка, — послышался женский голос. Это говорила волчица. — Щепка, Буранушка. Так люди тощих называют!
— Тебе что, не говорили, что в лес зимой негоже хаживать! — склонилась надо мной огромная медвежья морда. — Неужто мамка уму-разуму не учила? А коли медведь какой задерет? Чем же ты думала, дурья твоя голова! Знаешь, сколько в лесу медведей нынче ходит?
— А коли волки встретятся? — послышался голос волчицы. — Что тады? Как отбиваться будешь? Эх, Буранушка, осерчает хозяин, что ты девку пропустил! Он же велел тебе лес от людей сторожить!
— Да не виноват я, Метелица! Сижу на пеньке, сторожу. Потом смотрю, девка лезет из лужи! Сам перепугался! Думал русалка! Зимой! Русалка! Откуда, спрашиваю, зимой русалки? А потом глянул — не русалка! — добивал меня медведь. — Русалки, они красивые…
Теперь понимаю, почему опасно встречаться с шатуном! Этот начал жрать меня с самооценки.
— Потом думаю, грибочки вчерашние так себе были… Вот и лезет девка… В глазах мерещится… Блазнит… А потом гляжу — не грибы! — рычал медведь, словно оправдываясь. — От грибов такие красавицы мерещатся, а эта… Как его… Опилка!
— Че делать с ней будем? — перебила волчица. Она была сама белая, глазища у нее были разноцветные, как у хаски, а на шкуре блестели снежинки.
— Воспитывай и кати ее из лесу, пока хозяин не видел! А то замерзнет девка! Как к деревне подкатишь, так рявкни, что ли! А не как в тот раз. Молча прикатил, молча положил и ушел! — нарычала на него волчица. — Ой, чую, Карачун нам устроит тут, если про девку узнает! Это все ты!
— А ты, что, воспитывать не будешь? — прорычал медведь, продолжая катать меня лапами туда-сюда.
— Тоже мне нашли Маугли! — рявкнула я, сплевывая снег. Я попыталась пошевелиться, но одежда заледенела.
— А ты молчи, румянься! — проворчал медведь, натирая снегом мое лицо. — А то смотреть на тебя страшно! Бледная, холодная! Не докачу!
И меня действительно… покатили!
— Ой! — послышался бас, когда я скатилась с холма прямо в сугроб. — Упустил маленько! Так, лежи на месте, сейчас Буранушка спустится и дальше покатит.
Я вскочила на ноги, отплевываясь от снега.
— Как я докатилась до такой жизни? — задыхалась я, пытаясь поднять ногу, увязшую в сугробе по пояс.
— Ты до жизни еще не докатилась! Жизнь во-о-он там! Где дымки идут! Вот там жизнь! Еще двенадцать верст! — проревел медведь. — Ложись, давай, катить буду! А то не пройдешь! Там снега…
Я сделала шаг и ушла в сугроб по самую макушку.
— Так, где ты тут у нас! Ой, бедный я бедный, — послышался рев, а меня стали откапывать. — Сказано ж тебе: лежи! Катить буду!
Меня снова положи поверх сугроба и покатили… Медведь толкал меня, а потом сам увязал в сугробе.
— Я… я чувствую себя круглой д-д-д-дурой, — околевала я, ощущая леденящий холод.
— Ты не круглая дура, — порадовал меня медведь. — Была бы круглая, то катить было бы сподручнее! А так нет!
— Буранушка! Буранушка! — послышался голос волчицы. — Ой, не докатишь! Глянь, у нее уже губы синие!
— А куды ее? — удивился медведь. Он задумчиво почесал голову.
— Хозяина, что ли, позвать? — заметалась волчица по сугробам.
— Нельзя хозяина звать! Тебе-то все равно! А мне меда не дадут! — обиделся Буран. — Мед-то вкусный. Липовый. Эх…
Глава третья. Тепло ли тебе, девица?
Потерявшаяся в лесу бабушка трое суток игнорировала звонки спасателей, потому что звонили с незнакомого номер!
— Зато дадут на орехи! — усмехнулась волчица. — Причем нам обоим! И ей в придачу! Мало не покажется!
— Эх! — медведь присмотрелся ко мне.
Я видела его огромный коричневый нос, который обнюхивает меня. И два коричневых глаза, в которых борется жадность и жалость.
— Эх, зови, Метелица! Так и быть! Из-за тебя, девка, без меда останусь! И пусть тебе будет стыдно за то, что Буранушка не доест… — обиженно вздохнул огромный медведь. — Зови! Что уж тут делать!
Сквозь тающий на лице снег, я увидела, что волчица начинает бегать по кругу.
Сначала мне казалось, что это с ее шкуры слетают снежинки. Но вот за ней бегает и вертится целый сверкающий снежный хвост. Она бежала по сугробу, но так и не провалилась. Ее белая шкура искрилась все сильнее и сильнее.
Снежный хвост становился все длиннее и длиннее. Он поднимался огромным вихрем, цепляя заснеженные деревья и кусты! Увлекая за собой искрящийся снежинки.
Волчица внезапно остановилась и села посреди снежного вихря. Она задрала морду и завыла.
Я уже столько раз слышала этот вой. Так воет метель за окном. Так завывает вьюга.
Тысячи снежинок поднялось вверх и разлетелось по сторонам, окутывая лес пеленой метелицы. Тут же все вокруг начало заметать метелью. Ее вой, словно эхо раздавался отовсюду.
— За метелицей буран идет, — прорычал медведь, кряхтя. — Эх, сейчас Буранушка придет!
