Гроза над Элладой (СИ) - Колосов Александр (книги онлайн полностью TXT) 📗
— За то, что они выиграли схватку. Не будешь же ты отрицать, что не будь фивян…
— Не будь фивян, — резко прервал его тысячник, — мы управились бы и сами!
— Это неправда, — спокойно ответил кормчий. — Афиняне хорошо поработали, но победу одержали всё же фивяне. Они смяли фланги атлантов и окружили их. Впрочем, никто не спорит — ты и десяток Фидия дрались под стать беотийцам, а, может, и покрепче.
— Меня не интересует личная слава, — Тенций вздёрнул подбородок, — но я не потерплю умаления доблести афинян.
— Да, ты пойми, что только ты да твои сыновья отличились в этой схватке, остальные ничем похвастать не могут. А в Священном отряде каждый воин достоин нашей признательности.
— Это что же получается? Афиняне, стало быть, слабаки? А мы-то что же — не афиняне, что ли? Ты говори, да не заговаривайся, Аркадец! — Тенций начал горячиться. — Любая сотня из моей тысячи стоит сотни фивян!
Тут и в Кэнте заговорила врождённая властность…
— Командующим правым флангом союзной армии назначен я, а не ты, Норит! — сказал он резко, и в тоне его голоса послышались повелительные нотки. — А потому изволь выполнять приказ! Я приказываю тебе передать благодарность Священному отряду! И точка.
— А я отказываюсь подчиняться человеку, который нив грош не ставит моих людей!
Герт, до сих пор спокойно слушавший спор решил, что дело зашло слишком далеко. И что надо вмешаться:
— Дозволено ли мне, скромному микенскому бойцу вымолвить словечко в споре великих воинов? — спросил он насмешливо. — О чём спор, друзья? Что вы сцепились, будто петухи? Кого отметить — фивян или аттийцев? Это же ясно — десяток Фидия хорошо проявил себя, вынесем благодарность ему. Пусть Тенций назовёт ещё кого-нибудь из своей сотни, кого стоило бы похвалить. Молчишь, Норит? Ну и всё — мы благодарим Фидия и его бойцов, а также тебя лично. Что касается Священного отряда, то в нём трудно выделить кого либо, все дрались примерно одинаково, а стало быть, все имеют право на нашу признательность. Всего-то делов…
— Ты смотри, — не выдержав, рассмеялся Кэнт, дельфийский оракул, да и только! А тебе должно быть стыдно Норит, ты чуть не втянул меня в распрю.
— Извини, — хмуро ответил тысячник, — такие дела — кто хочешь голову потеряет. Большие потери в сотне Кэнт.
— Бывает, — кивнул Герт. — Мы тебя предупреждали, что шестой когопул…
— Ну, это ещё, куда ни шло, да вот младший мной…
— Что младший?
— Мудрит чего-то, весь десяток за него заступается. Видать, снова не на высоте оказался.
— Кто? — изумился Герт. — Кан?
— Ну да. Сами подумайте — разве может такой сопляк прорвать фалангу? Ясно, что нет, а все в голос… выгораживают, видать.
— Не знаю, как насчёт твоего — заметил Кэнт, заговорщически подмигнув помощнику — но я знаю одного сопляка, который сумел удержать от бегства всб фсалийскую конницу, и впридачу, зарубил и затоптал конём восьмерых вражеских всадников.
— Что ж — не спорю — бывают парни хоть куда. Леона, вон, моего возьми…
— Кэнт говорит о Кане, Норид, — сказал Герт, отбрасывая всяческую дипломатию. Твой младший сын сыграл немалую роль в том ночном бою, когда мы ополовинили конный когопул.
— Кто? — Тенций посмотрел на микенца с опаской, будто на помешанного. — Кан?! Мой младший — лентяй и трусишка, за которого всю жизнь заступаются браться, остановил целую армию? Великие Олимпийцы, ты сошёл с ума, Герт, или тебя обманули, провели, как меня сегодня! Ты сам это видел?
— Видеть не видел, но мне рассказывали.
— Рассказывали! — фыркнул Тенций. — Набрехать можно, что хошь! Поверьте мне — я лучше знаю своих сыновей. Младший только трепаться горазд!
И в этих словах было столько непоколебимой уверенности, что даже Герт, лично видевший Кана в деле, невольно засомневался.
— Вот погодите — попомните мои слова; хлебнём мы с этим охламоном! — закончил Тенций.
Литапаст ворвался, запыхавшись в шатёр Эгея.
— Вот! — торжествующе выкрикнул он, и с гордым и таинственным видом аккуратно, даже через чур аккуратно положил на походный столик вощённую дощечку, исписанную мелкими буковками.
— Что это? — басилевс лениво потянулся; после сытного ужина и несколько чаш отменного винца заниматься делами ему вовсе не улыбалось. — Опять что-то в Афинах?
— Нет, не в столице, здесь, в нашем победоносном войске измена! Эх, говорил я тебе, блистательный, говорил! Предупреждал, не верили! А она — измена — вот, на столе лежит!
— Измена? На столе? — Эгей усмехнулся. — Ты слишком разгорячён, Литапаст. Измена не вещь, измена — действие, которое следует карать беспощадно. А разве можно покарать эту щепку?
Как ни был взвинчен царский советник, однако после этих слов, он быстро взял себя в руки, хотя лихорадочный румянец ещё полыхал на его холёном правильном лице крупного вельможи.
— Ну, успокоился?
— Да, царь.
— Тогда давай, не торопясь, по порядочку… — и правитель города Афины широко и сладостно зевнул.
— Помнишь того мальчишку — младшего выродка кузнеца Норита?
— Того, которого выдрали по просьбе Ритатуя? Как же, помню. Вот ведь щенок, а?! Так напакостить родному отцу! Бедняга Тенций на суде был какой-то зелёный! Видать переживает за своего непутёвого пащенка… Ну, дальше.
— А помнишь, каких басен наговорил нам этот сопляк, когда я прямо обвинил его в измене?
— В общих чертах. Но какое это имеет отношение к дощечке с писаниной?
— Сегодня, один из десятков, несущих караульную службу перед нашим лагерем, наткнулся на атланта, нёсшего это письмо. Посланец — здоровенный детина оказал бешенное сопротивление, но в конце концов сдался. Его вместе с письмом привели ко мне, и я тщательно допросил этого быка. Туп, как пень, но немного понимает по-нашему и даже, хотя и с трудом, говорит. Служит гонец телохранителем самого Вилена. Полторы недели назад у них в шатре появился ахеец мальчишка. Долго беседовал с командующим, потом куда-то ненадолго исчез. Вернувшись, получил в подарок доспехи сотника Белых Султанов, поужинал и лёг спать. На следующий день этому самому телохранителю и командиру конного когопула был отдан приказ подготовить мальчишке ложный побег. Они дали ему лучшего коня и отпустили, как было велено. Сегодня вечером Вилен вызвал своего телохранителя и дал ему это письмо, приказав перенести его через дозоры и зарыть возле одного из высохших источников, а также проследить, кто его возьмёт. А взять его должен был всё тот же мальчишка ахеец.
— Ну и что из всего этого следует? — спросил заинтригованный, но мало что понимающий басилевс.
— Я не узнаю тебя, царь! — воскликнул советник. — Ведь единственный мальчишка-ахеец, побывавший в шатре Вилена — это Кан Норит. У него же, кстати, имеется и великолепный конь, которого он, будто бы, хитростью выманил у Вилена, и золочённые атлантские доспехи!
— Так-так-так-так… кажется, начинаю понимать! Значит, щенок Тенция — изменник? Так выходит?
— Приклоняюсь пред твоей проницательностью, царь! Никаких сомнений — Кан Норит предатель и заслуживает справедливой кары за измену. Однако мы не можем казнить этого пройдоху.
— Почему это не можем?! — возмутился Эгей. — Ещё как казним!
— Неделю назад могли, а теперь афинского войска и твоих подданных нет. Есть бойцы союзной армии, и все воинские и гражданские провинности разбирают начальники провинившегося. Десятником у Кана старший брат, сотником — близкий друг семьи, сосед по улице, а тысячником и вовсе отец. Выше стоят только командующий правым флангом Кэнт Аркадец и Ритатуй. Ни тот, ни другой, тебе, царь, официально не подчинены. Однако Ритатуй — твой подданный, и он вряд ли осмелится ослушаться твоего желания. Мы можем устроить суд прямо у твоего шатра.
— Что нужно сделать, чтобы в данной ситуации приговор был законным и не вызывал возражений?
— Необходимо присутствие обвиняемого, его десятника, архистратега и командира части, где служит обвиняемый — то есть Кэнта Аркадца.
— Так вызови их!
