Дарующая жизнь (СИ) - Воронина Тамара (читаем книги .TXT) 📗
– Бедный, бедный, – поддразнил Маркус. – Вот к чему приводит несчастное детство. Собаку бы завел.
– У меня была собака, – не поддаваясь на подначку, ответил шут. – Но закон защищает только шута, а не его собаку. Так что больше я не пытался найти того, кто будет меня любить.
– А о законе можно подробнее? То есть ты мог говорить что угодно, а тебе за это и в морду было нельзя?
– В морду было можно. Только назавтра король бы спросил, кто дал мне в морду, а я не смог бы соврать. Шут – собственность короны. Родагу не нравилось, если кто-то стремился повредить его собственность.
– А, скажем, на поединок тебя можно было вызвать?
– И признать равным себе? То есть да, можно. Вызывали. И Родаг даже разрешал драться. Только вот никто не стремился меня убить, чтоб не навлечь на себя его гнев.
– А уметь фехтовать тоже входит в обязанности шута?
– Конечно. Я ведь и защитить должен был уметь при необходимости.
– Ты неплохо дерешься, хотя бывает и получше, – признал Маркус. Шут запустил костью в ближайший куст.
– Я хорош в рукопашной. Стрелок неплохой. Меч – это не мое оружие.
– Ну да, ты ж фермер. Землю-то пахать умеешь?
– Нет, – засмеялся шут. – Косить умею, коров доить, стричь овец…Снопы вязать. Что мальчишке доверяли. Где там наша земляника? Люблю сладкое.
Лене захотелось шоколадку. Темную. С орехами… Но здесь такого слова никто и не слышал. Эх, и в том мире были свои приятности.
* * *
Маркус предусмотрительно заставил ее надеть сапожки, и оказался прав: трава-то высохла, но шли они по дороге, и грязища была… ну такая вполне сибирская. Второй месяц здесь… уже почти два. Дома был конец июня, значит, сейчас конец августа, откуда земляника? Она давным-давно должна была кончиться. Она спросила Маркуса, и тот прочитал ей длинную лекцию об особенностях местного климата. Здешняя Сибирь (королевство, кстати, называлось Сайбия, ладно хоть не Сайбери, а столица – Сайба) была не столь суровой. Лето не было коротким и малоснежным, тепла ожидали еще долгого, а вот зима была короткой – снег лежал никак не дольше трех месяцев. Однако Лена смутно представляла себе пешее зимнее путешествие – или в теплые края уходить, или оседать где-то. Какого-то особенно долгого ненастья Маркус не помнил, и тем более не помнил шут, – ни особо лютых морозов, ни убийственной жары, ни бесконечных ливней, неурожаи случались, но чаще не по вине стихии, а как следствие войн, но войн давно не было, и народ Сайбии жил совсем неплохо и уж точно не голодал. Вот, говорят, где-то в Африке плохо, а в обозримых землях особенно не жалуются. В земле росло все. Из серии «воткни оглоблю – будет дерево». Охотно плодились овцы и птицы, коровы исправно давали молоко, только, конечно, требовало это крестьянского труда. Еще бы… Лена с ужасом вспоминала времена, когда принято было сажать картошку, потому что магазинную есть было нельзя, а на рынке покупать считалось буржуйством. Лена бы предпочла вовсе ее не есть, лишь бы не мучиться в поле с лопатой.
Лена рассказала им о мероприятиях под названием «помощь подшефному совхозу». Они просто не поняли: то есть как это – послать Гильдию, скажем, белошвеек помогать полоть морковку? или Гильдию бойцов – капусту осенью рубить? им даже орудий труда выдавать не надо – мечами поработают… Дикий мир, Делиена, совсем дикий. Человек должен заниматься своим делом, лучше всего тем, к которому он расположен, а не работают одни аристократы, им некогда, они интригуют. Тогда она рассказала о причудах «новых русских», что вызвало разговоры, напомнившие Лене тоску иных ее знакомых о «твердой руке». Правда, шут и Маркус под «твердой рукой» подразумевали короля и его наместников: не сильно-то позволялось аристократии разгуляться, хотя, конечно, свободы у «сливок общества» было побольше.
Уже совсем стемнело, когда возник замок. Не большой барский терем, а самый настоящий замок-крепость. С башенками. Со рвом и мостом на цепях (ржавых, по заверению Маркуса). Они сошли с дороги.
– Я так думаю, шуту туда все ж лучше не соваться. А я схожу. Вы подождите.
– Если не вернешься?
Маркус подумал.
– Вернусь. Так что ждите через пару часов.
Шут расстелил на влажной от росы траве одеяло. Было промозгло. Все же август, ночи уже холодные. Правда, эльфийский плащ был чудесно теплым, и они завернулись в него оба. Шут ласково поглаживал Лену… где придется. Приходилось все больше на талию.
– Тяжело тебе у нас, – заметил он. – Ты похудела.
– Я всю жизнь об этом мечтала, – сказала Лена. – На диете сидела, даже в спортзал ходила. А оказывается, всего-то надо было по свежему воздуху пешочком…
– А почему мечтала?
– Любишь толстых?
– Толстых не люблю. А ты была толстой? Не заметил. Ох, знала бы ты, чего я хочу…
– Знаю, – буркнула Лена. – Нетрудно догадаться. Туда, в замок, чтоб ванну с горячей водой, а потом нормальную постель. Мягкую и чистую.
– В нормальную постель. Мягкую и чистую. С тобой. Не веришь? Ну, убедиться-то легко, – он тихонько засмеялся и поцеловал ее в висок. Где уже два месяца отрастали седые волосинки среди темных. Седеть Лена начала не так давно, но красила волосы тщательно, почти в свой собственный цвет, потому никто и не догадывался.
– Почему у тебя столько седых волос? Ты ведь молодой совсем.
– Так, – неопределенно заметил шут. Лена надулась. – Ну прости… Это смолоду. результат коррекции. Мне трудно давалось. Начав, ее нельзя прекратить. Маги думали, я не выживу. – Он мальчишески улыбнулся. – А я цепкий.
– Не дождетесь, – пробормотала Лена, вспомнив анекдот про Рабиновича. Шут заинтересовался, пришлось рассказывать, потом объяснять, потом вдаваться в историю евреев и историю антисемитизма, в истоки еврейских анекдотов, которые они часто сами про себя и выдумывают, вспоминать еще несколько анекдотов – и шут весело хохотал и рассказывал ей смешные анекдоты о кайтах – местном варианте чукчей.
И вдруг оборвал себя.
– Маркуса давно нет. Больше двух часов.
Дальнейшее ожидание было уже не веселым. Время тянулось, и чем ближе к утру – тем дольше. Когда начало светать, Лена спросила:
– Мы же его не оставим?
– Нет. Я схожу…
– Нет, схожу я.
– Лена, ты всерьез думаешь, что я отпущу тебя одну? Не дождешься.
– А ты всерьез думаешь, что я тебя одного отпущу?
Вспомнились американские фильмы, где герой, не желая рисковать другом, вырубает его аккуратным нокаутом и под горькое «sorry» отправляется крушить врагов в одиночку. Будь Лена Шварценеггером, она так бы и сделала, но поблизости не имелось кирпичей, а без помощи тяжелых предметов ей не удалось бы вырубить даже кошку, не то что шута. Поэтому они молча встали, шут вскинул на плечо их изрядно похудевший багаж и решительно зашагал к мосту. Лене пришлось догонять его бегом.
В нежном утреннем свете замок казался декорацией. Был он невелик, крепостная стена сильно напоминала кремлевскую ровной кладкой темно-красного кирпича и аккуратными зубцами наверху. Ворота были закрыты. Шут побарабанил кулаком во врезанную в мощные ворота узкую дверцу и невольно отступил, когда в проеме появился стражник в кирасе и приказал:
– Войди.
Шут глянул на Лену.
– А я могу войти, гвардеец?
– Прошу, Светлая.
Он поклонился, уступая ей дорогу. Шут неохотно шагнул следом. Их провели в сам замок, тоже очень похожий на декорацию: по стенам было развешано слишком много гобеленов, секир, мечей и щитов. В небольшой холодной несмотря на огонь в камине, комнате под охраной нескольких стражников сидел понурый Маркус и не менее понурый толстячок, видно, хозяин. Взглянув на них, Маркус покачал головой, а офицер в белой кирасе удовлетворенно кивнул:
– Я же говорил, Проводник, что они придут сами.
– Ну и дураки, – огрызнулся Маркус. При нем не было оружия, а вот короткий подсохший порез на шее был. Это называется «нож к горлу». Или меч.
