Чудовы луга (СИ) - Кузнецова Ярослава (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
Когда лошадь тронулась, Ласточка попыталась ухватиться за стремя, но всадник, тощий как пугало парень с торчащим кадыком, редкими усиками и козьми сумасшедшими глазами, пнул ее сапогом в плечо. Засмеялся отрывисто, словно лисица затявкала. Снежный след его сапога отвалился, и на плече Ласточки, на сером сукне, осталось пятно — перемешанная с грязью кровь и сосновые иглы.
Некоторое время вся ласточкина забота была о том, как бы не упасть. Лошадь шла шагом, но снег залеплял глаза, ни капюшона накинуть, ни подола поддержать — руки связаны. Сквозь пургу двигались тени, слышались голоса, спереди и сзади. Каждая проплывающая мимо фигура, каждый голос мерещились ей каевыми. Но — мерещились или были?
Под ногами ощутился подъем, потом подъем стал круче, а снег реже, тропу стиснули черные ели, над головами крышей сомкнулись обремененные снегом лапы. Разбойник-хохотун слез, повел лошадь под уздцы. Ласточка боялась, что сверток с несчастным лордом соскользнет наземь, а поддержать его плечом никак не удавалось — под ноги лезли корни и собственный подол.
Подъем неожиданно закончился, распахнулся лес, обнаружив небольшую проплешину прямо под стеной высокой круглой башни. Снегопад прекратился, только редкие снежинки кружились в воздухе. Из-за стены доносился невнятный гомон, выкрики и смех. Шедшие впереди разбойники один за другим скрывались в узком проходе. Дверца оказалась низенькой, верхом не проедешь.
Темный тоннель под башней вывел отряд во двор.
Боже, сколько тут народу! Они мельтешили, суетились вокруг, размахивали руками и орали. Толкучка, как на базаре, только продавцы и покупатели все взвинченные, нечесаные, с цепами, рогатинами и топорами, в одежде с чужого плеча и грязные донельзя. Они кишели во дворе, на галереях, на стенах и внешних лестницах. Все внутренние постройки облеплены навесами, шалашами, плетеными из ивняка, кое-как сбитыми из досок и крытыми рогожей. Альханский табор какой-то, а не крепость. Двор, может быть даже мощеный, сейчас напоминал сточную канаву.
Прибывший отряд продвинулся недалеко и завяз в сутолке. Лошадь, груженая бесценным свертком, остановилась на краю пустого пятачка, под глухой стеной донжона. Здесь не было никаких ветошных пристроек, только серая стена в известковых потеках. На ее фоне, на шесте, вбитом в грязь, торчала мертвая конская голова цвета неочищенной соли.
Совсем свежая голова, с глянцевой еще шерстью, с не запутавшейся гривой. С новым оголовьем, украшенным серебряными бляшками. Черные сгустки облепили шест, на светлой шкуре, у пряжки оголовья, отпечаталась красным чья-то пятерня.
Хотя, почему — чья-то?
Ласточка стиснула зубы, помотала головой, перемогая внезапную боль за грудиной.
"Не надо тебе об этом знать"
Не надо было, ты прав.
Она поморгала, дернула веревку, огляделась.
Похоже, сюда, незадолго до них, вошел еще один отряд. Кажется, там были раненые — вон кого-то волокут на плаще под навес.
Впереди, в буром месиве толпы, как вороны среди галок, высились несколько черных фигур. Кольчуги, вороненые шлемы, мечи.
Найлы? Откуда у Кая…
А вот и он.
Ей не померещилось. Это он добыл их с Раделем из-под палатки. Это его шевелюра полощется на ветру, полная колтунов и мусора. Это его бархатный плащ распущен лентами, словно все кошки святой Невены его драли. Это его — проклятье! — длинный меч на тяжеленном рыцарском поясе, с какого несчастного снятый, с бывшего лорда этой пропащей крепости, должно быть…
Стоит спиной, разговаривает с найлами.
— Кай! — закричала Ласточка. — Подойди сюда, сукин ты сын! Ка-ай!
Он слегка повернул голову, не прерывая разговора, рассеянный взгляд мазнул Ласточку, тюк на спине лошади, задержался на кобыльей голове…
— Кай!
Когда требовалось, Ласточка умела крикнуть так, чтобы ее услышали в любом гаме. Несколько десятков глаз обратились к ней, но не каевы, нет. Паршивец отвернулся и продолжил разговор.
— Ты будешь последним ублюдком, если погубишь лорда Раделя! — кричала Ласточка, дергая веревку. — Он твой заложник, бестолочь! Если он помрет, королевские рыцари сроют всю вашу Вереть до основания, и ничто их не остановит! Радель спасет тебя! Он спасет тебя, свинья неблагодарная! Ты слышишь? Кай! Змееныш, жабья кровь, гадина ты болотная, тупоголовая, больше ничего… Ай!
В глазах полыхнуло черным, в голове загудело. Земля ударила Ласточку под колени, руки чуть не вырвало из суставов. Она опрокинулась на спину и проехалась по грязи — лошадь, испугавшись, прянула в сторону.
— Ить, разоралась, кошка драная! — знакомый отрывистый смешок.
Пинок в бедро — больно, черт! Ласточка, кое-как прозрев, завозилась на земле, силясь подняться.
Убьют. И меня и лорда. А Кай даже не почешется.
Что-то свистнуло, на Ласточку обрушилось… одна из галерей, полная бандитов, не меньше. Запястья и локти опять чуть не вылетели прочь. Лекарка взвыла, отпинываясь ногами… от бандитов… от одного бандита. От рухнувшего тела. Повернулась с трудом — и застыла.
Из растоптанной грязи на нее смотрели безумные козьи глаза и кривились губы под маленькими усиками. Отпавшая от затылка шапка блестела засаленным нутром. Из обрубка шеи толчками выплескивалось красное.
Она забыла рот закрыть. Перевела взгляд выше — размазанный полукруг плаща, проблеск стали под ним, разворот, Кай уже уходил, повернувшись спиной, оставив на земле обезглавленное тело своего человека. И свою бывшую возлюбленную, пока еще живую, тоже.
Как он успел оказаться рядом и ударить — бог весть. Кай дошагал до найлов, что-то коротко приказал одному из них, и, не оглянувшись, канул в толпу.
Найл — молодой парень с непроницаемым лицом — впрочем, морды у всех найлов непроницаемые, как их проклятая Полночь — приблизился, на ходу вытаскивая кинжал.
Ласточка, умудрившаяся, наконец, забрать веревку в одеревеневшие пальцы, напряглась, примериваясь, как бы ловчее двинуть ему пяткой под колено. Юбка промокла, и сидеть в слякоти было прегадостно. Волосы противно липли к лицу.
Не дойдя пары шагов, найл остановился и заговорил на хорошем альдском языке, почти без акцента:
— Прекрасная госпожа, — сказал он. — Позволь, я разрежу веревки и помогу тебе встать.
Глава 22
Деревня затихла, словно мор прошел. На площади хлопала непривязанная дверь шатра, валялся мусор. Мэлвир проскакал по главной улице, обогнул общинный дом и уткнулся в проломленную деревенскую ограду. Похоже, тут пронесся весь отряд хинетов — верхняя жердь слетела, сломана пополам. Земля взрыта копытами.
Теперь стало ясно, что горит здоровенная рига с сеном, торчавшая посреди поля, перед лагерем. Сама же стоянка…
Столпотворение и суета, тающие снежные заносы… темное на белом, много…
Слышится надорванный простудой голос Энебро, выкрики, сип раненой лошади.
Копыта скребут землю, двое пехотинцев пытаются вытащить из-под нее упавшего всадника, тот, что справа, наносит резкий, быстрый удар.
Лошадь умолкает и больше не дергается..
Пахнет паленым, воет белый пес, осев около еще одного неподвижного тела. Лай множества песьих глоток
Легкая хинетская конница, весь сотенный отряд, галопом разворачивается за заваленной телами насыпью, возвращаясь в лагерь.
Мэлвир обвел глазами поле боя — а здесь был бой, не маленькая стычка — пытаясь подсчитать потери.
Зацепил взглядом синюю попону Тирана, две фигуры рядом.
Сэн Марк, вне себя от ярости, тряс за плечи мальчишку-оруженосца в раделевых цветах.
Того мотало, как соломенную куклу, голова болталась.
— Ты почему бросил своего лорда одного, сученыш!? — орал рыцарь.
Мальчишка только жмурился и дрожал, ожидая, что его сейчас прикончат.
— Марк, оставь парня.
Мэлвир спешился, подошел. Тяжесть кольчуги на плечах вдруг сделалась непереносимой.
